Читаем без скачивания Литерный эшелон - Андрей Марченко

Попов покачал головой, пошел вперед…

Беглецы в это время по сибирским меркам совсем рядом – в верстах пятнадцати.

Они остановились на отдых у реки.

Костер разводить не стали – поели вчерашних запасов, не то чтоб досыта, но и голодным себя Павел не чувствовал. Он лежал на папоротниках, смотрел в небо, на облака, проплывающие в колодце со стенами из стволов деревьев.

Он погладил свою бороду. В побеге она росла быстрее – вероятно, организм реагировал на холодный воздух, пытался защититься.

– Куда кто, когда выберемся? – спросил Пашка.

– Если выберемся, – поправил поляк.

– Тьфу на тебя, – ругнулся Ульды. – Я-то домой, кое с кем поквитаюсь… А потом… Эх, да загуляю! Вся Россия чтоб помнила и дрожала!

– Я тоже домой… Только мне свои помочь должны, – помечтал Пашка.

– Ну и дураки. Оба. Бежать надобно подальше. В Америку, в Австралию. Хоть куда. И сидеть там ниже воды, тише травы. Нас искать будут…

Пашка задумался, замолчал. Ульды махнул на поляка рукой.

Бык молчал.

Из сапога вытащил давно надоевший гвоздь и поэтому поводу был вполне счастлив.

И вдруг над поляной пронесся вздох, будто кто-то скорбел над арестантскими судьбами. Павлу даже показалось, что он почувствовал на щеке дыхание скорбящего.

Он повернул голову – рядом с ним, шагах в трех стоял тигр.

Тайга мгновенно потеряла очарование.

Тигр подошел незаметно: не хрустнула ветка под его лапой, даже будто трава не зашелестела. Стояло безветрие, и Пашка заметил, что от животного нет никакого запаха.

Вероятно, тигр мог убить кого-то, прежде чем его заметили.

Но не захотел – в одном прыжке от жертв расслабился.

По мнению тигра арестанты были недопустимо хорошей добычей: слишком медлительные, слишком большие. Слишком теплые, со вкусным, сладким мясом, яркой кровью…

И убить их просто так, без шансов тигру было просто неинтересно. Ведь его сородич, кот домашний тоже долго играет с полузадушенной мышью, прежде чем съест ее.

– Накликали… – прошептал Ваня. – Теперь нам ульды.

– Не выбрались… – выдохнул безымянный поляк.

Бык перевел взгляд со своего сапога на разутую ногу. Затем на тигра.

И сделал то, что он умел лучше всего. Он бежал.

Швырнул сапог в морду тигра и пустился в бег.

Тот не затянулся. Бык успел сделать лишь полтора шага, как ему на спину прыгнул тигр. Один удар лапы оборвал жизнь беглеца. Листья папоротников перечеркнула багровая струя.

После тигр повернулся и зарычал. Зарычал властно, громко, показывая, что именно он тут господин. Рев было слышно за многие версты. Птицы взлетали с деревьев, животные обращались в бегство только от этого звука.

– Рванем… – прошептал поляк. – В разные стороны рванем. Глядишь, кто-то и убежит.

Веры в это у него самого не было: вряд ли бы тигр дал бы кому-то выбраться из этих папоротников. Разве чтоб догнать после и поужинать…

И тут Ваня заорал на тигра. Заревел во всю глотку, а позже бросился на опешившего хищника. Ему удалось повалить зверя, но тот вывернулся, подмял под себя человека, словно то была тряпка, начал его трепать.

Поляк схватил припасенное для костра бревно – ударил им по спине тигра, но трухлявая древесина тут же переломилась. Поднял другое, более короткое, стал лупить им.

Павел, который даже не успел подняться, рукой провел по земле, желая найти хоть что-то. Попался камешек, гвоздь, вытянутый Быком. Но тот был ничтожно мал рядом с тигром. И тут Пашка нащупал шнур, сплетенный из инопланетной нити.

Его плел Ульды. Шнур получался тонким и прочным, но зачем он – Павел тогда не догадывался. И в пылу драки – понял. Голова тигра как раз оказалась рядом, шнур был накинут на шею животному. То, что произошло далее, оказалось удивительным для всех.

Особенно для тигра.

Он махнул головой, пытаясь стряхнуть новый раздражитель. Но вместо того шнур прорезал шкуру, вспорол мышцы, вскрыл вены.

Кровь ударила резко, просто фонтаном, залила Ульды, взметнулась вверх, выше стоящего поляка.

Тигр попытался просто вывернуться и бежать, но для него все закончилось через несколько минут. Он издох в конвульсиях у ног поляка.

– Можешь слезать с него, – сообщил он Павлу. – Таки пронесло.

Пашка встал. Его руки оказались тоже порезаны до костей. Кровь тигра, его и Ульды смешалась, и было уже не понять, где кто, где чья.

Ульды был мертв. Непонятно, когда он умер, и заметил ли это он сам – даже в смерти он продолжал сжимать шкуру не им убитого тигра.

– Надо их похоронить… – пробормотал Павел.

– Зачем?:. Ты сбрендил? Кто яму копать будет? Я? Да на что оно мне надо. Ты свои руки видел? Надо бежать, бежать… Бежать, бежать, бежать…

И они ушли через полчаса. Поляк обобрал покойных, срезал с тигра два куска мяса.

– Попробуем. Ел я кошек, на вкус – точно кролик… Ходу!

Опасения поляка подтвердились.

Через два дня Попов рапортовал Грабе:

– Найдены тела бежавших преступников. Опознать их трудно… Им наступил «увы».

– Сколько их?

Попов выдохнул, уловка не удалась.

– Двое, – признался он.

– Ну что же. Осталось найти еще двоих. Сколько дней трупам?..

– Да-три…

– Отлично. В кандалах они не могли уйти далее чем верст на двадцать.

– Не хочу вас расстраивать…

– Что опять?..

– На убитых не было кандалов.

– Как же они их сняли?

– Мне то неведомо… Так что, поиски продолжать?..

Грабе махнул рукой:

– Отставить. Теперь им уйти от нас – проще!

В лагерь были доставлены тела убиенных, а за компанию – туша тигра.

Легко опознали Быка. Ульды был так измочален, что возникли сомнения. Грабе запросил из столицы словесные портреты беглецов. Получил их. Тут же принялся отсылать очередную сводку за день.

– Ваша радиостанция жрет газолина больше, чем мой дирижабль, – ругался Сабуров.

– Что поделать. Надо передать как можно больше информации. Может статься, война миров не за горами… Или просто здесь появится другой инопланетный корабль, заберет разбившихся. Дескать, поигрались и довольно…

Сабуров с тоской посмотрел вверх. До этого он считал небо своим.

Пришли словесные портреты. Установили личность второго погибшего.

Затем Грабе собрал офицеров, сообщил им приметы беглецов

– Вот так они выглядят. Когда увидите – сразу и убейте. Потом доложите мне или вышестоящему начальству. Именно в таком порядке: убить и доложить.

– Да помилуйте! – улыбался есаул. – Нечто можно?.. Раззе это нашего ума дело?.. Мы ж никуда ни ногой! Нечто они в нашу станицу припрутся?..

– У меня такое чувство, что кто-то из нас с ними непременно свидится, – ответил Сабуров.

Андрей придерживался мнения, сходного с мнением есаула. Но свое суждение он привычно оставил при себе.

Если из палатки удавалось выгнать всех комаров, то спать тут было просто великолепно: в тишине абсолютной, оглушающей.

После того, как полеты на поиски прекратились, Андрей жил тихой жизнью. Много читал, писал Алене письма.

Порой сидел у ученых или у Грабе.

– Снова своей барышне письмо сочиняете?

– Угу…

– Пишите о том, какая она хорошая и прекрасная…

– Признаться, нет…

– А вы напишите. Девушки это любят.

– А у вас, признайтесь, был опыт?..

– Я тоже был молод, – отвечал Грабе. – И тоже был глуп.

Зашел Сабуров. Был он как обычно беспричинно весел. С порога спросил:

– О чем беседуете…

– О женщинах, – ответил Грабе и покраснел.

– Верно, знаете больше про меня. Расскажите какие они – женщины? – спросил Данилин.

Михаил Федорович поднял глаза к потолку:

– Женщины – это прекрасно! Это самое лучшее, что есть в мире… Любите их, мой молодой друг. Только никогда не женитесь…

– Это почему…

– Женщины… Они… Каждая последующая будет говорить о том, какая же ваша дура нынешняя, что она вас не ценит совершенно, что вам надо непременно расстаться. И говорить так будет не со зла, а потому, что такая она женская натура: говорить подобное. К слову, будет она права, ибо да, действительно – не ценят. Ну а ежели последуете ее совету, и расстанетесь с нынешней, то лишь для того, чтоб занявшая ее место снова мотала вам нервы. Оставляйте их первым…

– Но у меня будет только одна… – возразил Данилин.

– Я тоже так думал… – эхом отозвался Грабе.

– И что?..

– Она у меня была… Та самая – одна. Была. И в один день сообщила, что со мной рядом будут счастливы многие девушки… А она желает удалиться.

– Как сие печально.

– Я тогда был молодым идиотом… Молодость ушла…

– Так со мной не будет…

– Ай, да бросьте, – говорил Грабе. – Она будет клясться в любви, для того, чтоб всадить нож в спину в самый неожиданный, подлейший момент. И при этом будет говорить, что делает это для вашего же блага. А вы и тогда будете ей верить как баран, ведомый на бойню – потому как вы всегда верили этим устам.