Читаем без скачивания Кинокава - Савако Ариёси

Ни словом не обмолвившись о причине визита, Хана на следующий день повела Фумио в универмаг «Мицукоси», что в Нихомбаси. В салоне красоты Фумио распустили привычный пучок и сделали модную прическу с пробором посередине. Девушка застыла, словно кукла, безропотно покорившись судьбе. Однако, когда гребень коснулся кожи и с ее головы посыпались вши, бедняжку пробил холодный пот. Но пожилая парикмахерша с невозмутимым видом продолжила свое дело.

Фумио одели в официальное кимоно с длинными рукавами из тонкого шелка, которое Хана спешно заказала в «Такасимая» в Осаке. Далее мать и дочь отправились в фотостудию. До этого момента Фумио пребывала в полном замешательстве. Ей было стыдно за то, что мать увидела, какой неряхой она стала. Но тут она вдруг заподозрила неладное. Когда фотограф удалился, Фумио выдала запоздалый вопрос:

– Это снимки для помолвки, да, мама?

– Да, – последовал короткий ответ. Хана так открыто выразила свое нежелание говорить на эту тему, что Фумио предпочла замолчать.

Хана заказала по десять экземпляров каждой фотографии Фумио в кимоно с павлониями и фениксами, подвязанном парчовым поясом-оби. Первый снимок во весь рост, лицом к камере; второй – в три четверти; третий – со спины. Хана попросила переслать снимки в Вакаяму. После этого мать и дочь покинули фотостудию и поспешили в особняк Тасаки.

– Спасибо, что вышли поприветствовать нас, – поздоровалась Хана с госпожой Тасаки.

– Это ты, Фумио? Какой приятный сюрприз! Да ты просто красавица!

Глаза госпожи Тасаки расширились от удивления – она впервые видела свою подопечную при параде. Хана пояснила, что они ходили сниматься.

«Что ни говори, а Хана все же провинциалка, – отметила про себя госпожа Тасаки. – Фумио гораздо больше пошла бы модная прическа, когда волосы закрывают уши, она ведь девушка крупная, личико у нее круглое». И все же она сделала комплимент:

– Что за прелесть это кимоно! Как чудесно, когда барышня выглядит настоящей дамой!

Насколько успела заметить госпожа Тасаки, Фумио абсолютно не заботилась о своей внешности. Она была девушкой легкомысленной и не считала нужным переодеваться, даже когда ходила в гости. При встречах госпожа Тасаки каждый раз делала Фумио замечания по поводу внешнего вида, но даже это не могло заставить ее изменить свои привычки.

Фумио была набелена и накрашена, как для официального визита. Госпожа Тасаки сравнила мать и дочь и обнаружила между ними поразительное сходство. И все же они были такими разными. Сорокадевятилетняя Хана сияла красотой, которой была лишена ее молоденькая дочка.

– Больше всего на свете мне хотелось бы выдать Фумио замуж до того, как ей исполнится двадцать один. Однако устроить это будет трудновато, ведь она здесь, в Токио, а я в Вакаяме.

Хана не стала упоминать о предложении от Хидака. Вместо этого она попросила у госпожи Тасаки содействия в поисках подходящего мужа для своей дочери.

– Конечно-конечно. Оставьте мне несколько фотографий Фумио. – Голосок у госпожи Тасаки звенел, словно у девчонки, хотя она была лет на десять старше Ханы.

Хана не приняла всерьез ее слова, поскольку заговорила о замужестве дочери просто из вежливости и в общем-то не рассчитывала на помощь.

Две женщины поболтали еще немного – одна с характерным токийским выговором, другая на диалекте Вакаямы. Фумио чуть не погибла от скуки. Чувствовала она себя отвратительно, пояс-оби давил на ребра, даже конфеты, которыми ее угостили, не лезли в горло.

Отказавшись от предложения остаться на обед, Хана и Фумио вернулись в «Мураки-я». Не успела Фумио переступить порог своей комнаты, как тут же стащила с себя кимоно с длинными рукавами. Ее так и подмывало отпустить едкое замечание по поводу этого нелепого наряда. Но мать хмуро молчала, и она тоже предпочла попридержать язык.

Переодевшись в кимоно попроще, Фумио обнаружила, что мать неподвижно сидит, словно статуя, в углу комнаты. Девушка опустила взгляд и увидела у своих ног пакет из «Такасимая», в который следовало упаковать небрежно брошенное кимоно. Подкладка была мокрой от пота, и для начала надо было повесить ее на распорку и просушить, но Фумио даже не подумала об этом. Она, пожав плечами, небрежно свернула шелковую подкладку, потом само кимоно, испытывая отвращение к этому непрактичному наряду. Разве она не пыталась вырваться из сетей прошлого, когда женщины, облаченные в подобные сковывающие движения одеяния, не могли выразить себя? Но мать внушала ей такой страх, что Фумио была не в силах оказать открытое сопротивление. Девушка с грехом пополам засунула кимоно в пакет, раздумывая над тем, как было бы здорово показать матери революционную спортивную одежду, которую совсем недавно закупила женская гимназия «Отяномидзу».

Сделав то, что от нее ожидали, Фумио поднялась на ноги. Ощущая себя неловко в одном помещении с матерью, она начала бесцельно перекладывать книги в шкафу. Оглянувшись, вдруг увидела, что Хана открыла бумажный пакет и заново складывает кимоно. Фумио застыла на месте, наблюдая за изящными движениями ее рук. Обычно за всеми девичьими выступлениями против матери кроется не что иное, как элементарная ревность. Дочь понимает, что ей не дано сравниться с женщиной, которая гораздо мудрее, опытнее, свободнее ее, и не может вынести этого. И Фумио здесь не была исключением. Она стояла, прикусив губу, и сверлила мать взглядом.

Однако все старания Ханы пропали втуне. Фотографии так и не потребовались, по крайней мере в тот момент. Фумио твердо заявила отцу, который отправился в Токио сразу же по возвращении Ханы домой, что она и слышать не желает о браке по договоренности.

– Мне даже думать противно о том, что наша семья породнится с этими древними Хидака. Если вы заставите меня заключить помолвку, я стану газетным репортером и буду сама зарабатывать себе на жизнь, клянусь! Заодно докажу, что равные права означают в том числе и финансовую независимость.

Десять наборов фотографий были тайком разосланы по адресам заинтересованных лиц, и к осени поступили несколько предложений от главных ветвей знатных семейств и крупных землевладельцев Ямато и Сикоку, однако все их пришлось отклонить.

– Что есть землевладелец? Вот вы, батюшка, землевладелец, так что в моих венах тоже течет кровь землевладельцев. Какой позор! Землевладельцы поколениями копили в своих хранилищах богатства, заработанные непосильным трудом крестьян-арендаторов, а сами вели жизнь праздную и беззаботную. Кроме всего прочего, у меня имеются серьезные сомнения по поводу Сэйюкай. Мне кажется, что это просто сборище богатых землевладельцев, или я не права?

– Не надо так шутить. Ты только посмотри, сколько я работаю! Все организации, которые я создал – будь то Общество по использованию водных ресурсов или Общество цитрусовых садов, – все без исключения пекутся о благе простых крестьян. Да я каждый день без перерывов исполняю свои обязанности!

– Знаю, отец, и я очень уважала вас за это, когда жила в Вакаяме. Тогда я считала, что, занимаясь политикой, вы делаете людей счастливыми. Но после переезда в Токио мое мнение изменилось. Отец, если вы искренне желаете приносить людям пользу, надо начинать все сначала.

– Что за бред!

– Что есть политика? Старая партия Сэйюкай раскололась на две – Сэйю и новую Сэйюкай. В чем причины этого раскола, если не в борьбе за власть между членами партии? Некоторых вообще из политики изгнали.

– Фумио, давай обсудим все спокойно. Вот ты тут все о политике речь ведешь, но я ведь не член парламента…

– Мама говорит, что вы однажды станете государственным министром. А государственный министр – это политикан, не так ли? Да вы уже политикан!

– Не будь такой жестокой! Я вовсе не великий человек, каким меня считает твоя мать.

Кэйсаку как хотел вертел целой префектурой, но был не в состоянии справиться с родной дочерью.

– Ты абсолютно права, Хана. Мы допустили ошибку, отправив Фумио в Токио. Когда я сказал, что забираю ее обратно домой, она заявила, что мы должны смириться с ее отъездом. Это, говорит, навсегда.

– Если так, тогда зачем она прислала телеграмму с просьбой выслать ей денег?

– Что? Она уже телеграмму успела прислать?

– Прямо перед вашим приездом принесли.

После окончания Школы для девочек Кадзуми осталась дома и посвятила себя самосовершенствованию в искусстве ведения хозяйства. Утаэ, младшая сестра, не проявила желания продолжить учебу. Матани получили предложение от старинного рода из провинции Ямато с просьбой отдать им в жены Кадзуми, если нельзя получить Фумио. Кэйсаку и Хана пребывали в полной растерянности, потому что для Кадзуми это была действительно великолепная партия. Однако они опасались за будущее Фумио – судьба ее станет поистине горькой, если она, как старшая дочь, не выйдет замуж первой.

– Прошу вас, поезжайте в Токио, попробуйте еще раз привезти ее домой.