Читаем без скачивания Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Я смотрел вниз со своего наблюдательного пункта. В далёком полумраке вспыхивали огни и гремели последние выстрелы этой войны. Я собирался, готовясь к неизбежному.

Эта война ещё не началась, когда я направился на Гаменлину. Её жители ещё не поддались искушениям тёмных сил, когда я садился на корабль. Да, такая уверенность требовала невероятного предвидения, но я знал, что здесь начнётся война, а моих братьев призовут, чтобы покончить с ней. Я всегда знаю. Это благословение и одно из самых страшных моих проклятий. Заблудшие взывают ко мне через холодную пустоту космоса и время, моля избавить их души.

Отсюда, из жалких развалин зала Верховного Оракула, я чувствовал смрад проклятой крови в тех, кто был внизу. Их осталось пять. Другие умерли, пали в битве, прорубаясь через доходящие до поясницы горы трупов. Когда я впервые ступил на кровавый путь, то думал, даже надеялся, что все проклятые погибают в битвах, что мне не нужно будет приносить им покой. Каким же я был наивным. Некоторые всегда выживают. Что во вселенной может устоять против гнева ужасных, прирождённых убийц, если не я? Я прикоснулся рукой к челюсти, чувствуя удлинённые клыки над скривившимися губами. Я не смотрел на себя почти сто лет, но знал, что моя кожа бела, словно у мертвеца, а глаза кажутся чёрными угольками. Ради победы над зверями, ради исполнения долга мои тело и душа сами стали ночным кошмаром.

Но я не один. Даже без святого болтера, даже вдали от своих братьев-воинов я никогда не иду на войну один. Со мной Топор Палача. Незамысловатое имя для незамысловатой задачи. Оружие, созданное лишь с одной целью. Оно выковано в самом жарком пламени и закалено древней кровью, его рукоять так же тверда, как и моя решимость, а лезвие так же смертоносно, как и моя ярость. Я выпрямляюсь и сжимаю рукоять, внизу угасают вспышки выстрелов.

Время пришло.

— Владыка Император, Отец Сангвиний.

Мы признаём свои изъяны.

Мы недостойны сражаться во имя твое.

Наша кровь слаба, наши победы жалки.

В смерти мы раскаиваемся.

Я помолился за своих братьев и прыгнул со шпиля, едва последний звук покинул мои губы. Я падал бесшумно, не включив прыжковый ранец и расправив крылья, чтобы замедлить полёт. Я падал, словно багровый призрак с почерневшего неба.

Скалобетон мостовой раскололся под ногами. Один из проклятых обернулся и зарычал на меня, издал жуткий, полный голода и жажды звук. Я срубил голову с его плеч, топор рассёк шею прежде, чем лезвие покрылось кровью. Тогда ко мне обернулись другие. Их болтеры взревели. Я среагировал инстинктивно, схватив падающий труп первого и притянув к себе. Тело содрогнулось от разрывных снарядов. Я наступал, пока они разрывали тело мёртвого брата на части, осыпая меня осколками брони и клочьями плоти.

Отбросив свой мёртвый щит, я крутанулся, рассекая руку одного, а следующим резким выпадом — другого. Я услышал грохот, когда на землю рухнули руки и оружие проклятых. Другие продолжали стрелять.

Снаряд врезался в мой наплечник, и я рухнул, прокатившись, перехватив топор так, чтобы лезвие было отклонено в сторону, а обух вперёд. Поднявшись, я ударил, позволив рукам соскользнуть к краю рукояти, чтобы ударить дальше. Оружие обрушилось на лицо, и я услышал, как треснула шея за мгновение до того, как опрокинулось тело.

Я зарычал, упав на колено, когда мой бок разорвал снаряд. Лязг пустого магазина избавил меня от новой боли, и пятый с рёвом отшвырнул болтер. Схватив меч обеими руками, он бросился на меня. Я припал к земле, следя за его движениями. Он намеревался расколоть мой череп от виска до щеки и перехватил оружие, смещая вес. И тогда я ударил. Он умер, прежде чем смог замахнуться, мой топор разрубил его от бока до плеча.

Двое обезоруженных раньше пришли в себя. Я слышал, как они приближаются сзади, как воют их цепные мечи. Я обернулся и парировал удары. Они были грозными врагами, но я был лучше. Не высокомерие и не тщеславие, но истина придала мне сил, когда я отбросил их назад. Я был рождён для этого так же, как звёзды рождаются, чтобы стать сверхновыми. Даже если бы у меня не было тела, то моя душа продолжала бы сражаться, пока от падших братьев не осталась бы лишь груда останков. Активировав прыжковый ранец, я использовал ускорение, чтобы крутануться по дуге и рассечь их нагрудники. Они дрогнули, шатаясь от ран, и тем дали мне достаточно времени, чтобы отрубить головы.

Брат Элогис, брат Увалл, брат Хаурес, брат Ситри и брат Асаг. Я развернул свисающую с брони полоску пергамента, запоминая имена тех, чьи тела сваливал в кучу. Именно сейчас, в мгновение между смертью и забвением мой долг был самой тяжкой ношей. Такие воины никогда не получат достойной могилы, их имена не будут увековечены в анналах ордена и исчезнут из Зала Героев. Они потеряны и должны остаться такими. Лишь я и только я буду их помнить…

— Только в смерти… — прошептал я, бросив мельта-заряд. Взрыв испарил останки. Безмолвным стражем я ждал, пока рассеется жар, а затем собрал пепел и провёл ладонью по лезвию Топора Палача. Моя кровь смешалась с пеплом, который я размазал густым слоем по крыльям.

Дело сделано.

Преклонив колени, я посмотрел на небо и сжал розарий раненным кулаком.

— Сангвиний, дай мне силу…

В этот раз я молился за себя. Ибо это были дети Расчленителя, и смерть их не будет забытой.

Гэв Торп

Сангвинис Ире

Покой

Минуты покоя были редкостью для рожденного в радиоактивном аду пустынь Ваала, всю жизнь сражавшегося с врагами Императора и проклятого даром психических сил, превращающих любую битву в испытание по тому, чтобы закрыться от сил варпа и разумов товарищей космодесантников.

Сейчас вокруг не было ничего. В абордажной торпеде не было даже пилота, который мог бы нарушить задумчивость Каллистария. Тишина. При запуске торпеды выделялось достаточно энергии, чтобы по инерции преодолеть несколько сотен километров пути в один конец и доставить библиария Кровавых Ангелов в точку назначения.

Не было ни мыслей, ни шума, только легкие вибрации варпа на границах сознания.

В покое рождалась ясность ума.

Каллистарий знал, что в такие мгновения лучше не думать ни о чем. Ни миссия, которую он должен выполнить, ни высокие философские размышления, ни последние слухи и новости ордена не заботили его.

Он сосредоточился на себе, искре жизни, заключенной в цилиндр из ферролина и керамита, дрейфующий в пустоте космоса, бесконечно незначительный для вселенной. Библиарий наслаждался ощущением бездействия. Всего на пару минут он был свободен от забот. Его ожидал праведный долг, но до того, как абордажная торпеда прорвется сквозь металл космического скитальца обозначенного SA-BA-325, Каллистарий был свободен от ответственности и ожиданий.

Его неторопливые вдохи и выдохи дополняли спокойный ритм двух бьющихся сердец, в груди ощущалась легкая дрожь, когда воздух с небольшой задержкой поступал в третье легкое. Его сердечно-легочная система была достаточно простым, но завораживающим инструментом в квинтете организма, её изредка сопровождала соло перкуссия скрипов или звонов корпуса абордажной торпеды.

В детстве Каллистарий не знал музыки. Самым близким к ней, что знали кланы Ваала секундус, были барабаны и погребальные песни. Только когда он прошел испытания и стал одним из сыновей Сангвиния, юный Каллистарий узнал об инструментах — флейте и риоле, скрипке и геллескорде, пантаче и цимбале.

Раньше он не различал музыку, существующую во вселенной, пока не открыл для себя симфонии, передающие разные настроения природы. Он слушал их с удовольствием, умом выделяя в скрипе струн звуки ветров Ваала, в грубом стуке барабанов — стук лап жнеца-падальщика, несущегося сквозь дюны.

Цивилизация была подарком от Кровавых Ангелов. Все формы искусства: поэзия, литература, визуальное и военное искусство. Наследие могучего Сангвиния, дающее обезображенным радиацией бродягам пустынь шанс возвыситься до полубогов. И не только физически, но и духовно. Защитникам человечества нужны были не только болтер и силовая броня, но и понимание, ради чего они приносят в жертву свои жизни. Гигантское телосложение и острый как бритва разум были лишь частью обмена. Кровавый Ангел же отдавал свою жизнь и смерть на службе Императору и Империуму Человечества, который он создал.

Новый резкий звук вырвал Каллистария из задумчивости. Включились обратные двигатели, встряхнувшие торпеду и резко сбросившие скорость. Мелта-заряды в носовой части разорвали обшивку космического скитальца, пропуская внутрь защищенный энергетическим полем корпус.

Со звуками новых взрывов нос торпеды раскрылся, создав воздушный шлюз и трап. Каллистарий освободился от ремней и стоял на ногах еще до того, как торпеда остановилась. Как только открывающийся проем оказался достаточно большим, он протиснулся в открывающеюся дверь и спрыгнул на палубу, находящуюся в двух метрах внизу.