Читаем без скачивания Дитя Реки.Корабль Древних. Звездный Оракул - Пол Макоули

18. Суд

Как только Пандарас немного поправился и смог выйти из дома, еретики выдали ему взамен изодранной одежды нечто вроде мундира: серую шелковую тунику, штаны с серебристыми лампасами, высокие черные сапоги из гибкого пластика, пояс из мягкой черной кожи с перевязью через плечо, черную шелковую перчатку на правую руку и черный же шелковый мешок на культю левой кисти. Оружия ему, разумеется, не дали, но зато 739 позволили носить с собой эбонитовую палку, обитую с обоих концов чеканным серебром.

Когда Пандарас понял, что его не убьют, его страх обернулся гневом. Он дважды спасал своего господина, хотя в конце концов обстоятельства заставили передать его в руки еретиков, а теперь над ним смеются. Он сломал пополам шикарную палку, содрал серебристые галуны с туники и брюк и выбросил в окно перчатку, серебряный мешочек и пояс.

Йаму и Пандараса держали в обычном доме, стоящем среди палаток, шатров и юрт, связанных между собой кружевными мостиками и огороженных гигантскими пластиковыми плоскостями ярких цветов. По ночам плоскости мерцали внутренним светом, как флюоресцентные медузы, появляющиеся в реке летом. Дом и палатки стояли посреди развалин Сенша, последнего города на Великой Реке. Именно здесь скрывалась Анжела, когда сбежала от других людей Древней Расы. Именно здесь она начала распространять свою ересь. Дом, в котором держали Пандараса и Йаму, раньше принадлежал Анжеле. Остальная часть города — узкие улочки, рынки, дворцы и доки — была уничтожена в ходе Войны за Преображение. Ее потом отстроили ниже по реке. Кроме дома Анжелы, сохранились только развалины храма, уродливо торчащие среди множества треугольных серебристых палаток.

Как только еретики убедились, что Йама не умрет от полученных ран, они забрали его в храм. Йаму несли на носилках в сопровождении манипула солдат. Пандарасу не позволили сопровождать его, и он узнавал новости от смотрителя тюрьмы, который в свою очередь расспрашивал хирурга, лечившего Йаму.

Йаму привязали к стулу напротив храмового оракула. Там его должен был допросить фантом Анжелы в присутствии тех, кто потом будет его судить. В оракуле вспыхнул свет, но фантом так и не появился, и после нескольких часов ожидания и возникшей неловкости Йаму снова доставили в тюрьму.

— Они хотят моей смерти, — устало сказал Йама, когда Пандарасу наконец позволили с ним встретиться. — Я слишком много теперь знаю.

— Ты уничтожил фантом, господин?

Йама улыбнулся:

— Больно ты умный, Пандарас. Как бы это не довело тебя до беды.

— Думаю, уже довело, господин. Так что я заработал право узнать, что ты сделал. Так ты убил ее?

— Ты не погибнешь здесь, Пандарас. Так что еще не время для признаний на смертном одре. Я расскажу тебе, что сделал, потому что ты мой друг. Нет, я не убил ее. Для этого она слишком глубоко себя закодировала. Однако я сумел настроить все оракулы мира против нее. Полагаю, она никогда не сможет вернуться.

Йама был все еще очень слаб. Он задремал, а когда проснулся, то даже не заметил, что спал, и стал продолжать:

— Она ведь всегда была пленницей. Надеялась покорить Слияние, но оно само ее покорило. Мы все здесь пленники истории; она вынуждает нас следовать по пути таких древних событий, что они выгравированы в каждой клетке нашего тела. Настало время порвать этот круг.

— Давно пора, — пробормотал Пандарас, думая, что у его хозяина возник план побега из тюрьмы. Но Йама снова заснул и не слышал слов друга.

Выздоровление заняло у Йамы много дней, и все это время еретики его усердно лечили, а Пандарас каждый день ждал, что господин придет в себя и вызовет машины, чтобы они помогли им бежать. И когда наконец Йама настолько поправился, что смог предстать перед советом, который должен был вынести ему приговор, Пандарас был уверен, что тут-то Йама и продемонстрирует свои чудеса. Но этого не произошло. Йама вообще обращал мало внимания на процедуру, лишь добродушно улыбался и признавал себя виновным во всем, что ему вменяли. Единственным утешением служило то, что еретиков это бесило не меньше, чем расстраивало Пандараса.

Суд проходил в огромном круглом зале. Его стены поглощали солнечный свет и трансформировали его в рассеянное свечение, напомнившее Пандарасу об оракуле за краем мира. Суд длился меньше одного дня, председательствовал на нем самый старший из еретиков, но он, как и Йама, с виду очень мало интересовался процессом. Это был господин Нарьян, бывший архивист, которого преобразила лично Анжела. Старый, жирный, безволосый человек, он, обнаженный, висел в цилиндрическом стеклянном сосуде, наполненном чистой пузырящейся водой. Его морщинистая серая кожа была утыкана машинами: на шее, на отечной бочкообразной груди, над левым глазом. Много лет назад, когда он миссионерствовал в одном туземном племени, на него совершили покушение, и он был тяжело ранен. Теперь его жизнь поддерживали имплантированные в тело машины. Он был уже стар, когда встретил Анжелу, а сейчас был самым старым человеком в своей расе. Люди болтали, что вживленные в него машины никогда не дадут ему умереть.

С обеих сторон цилиндрического сосуда за судейским столом разместились десять человек. Из высоких, украшенных балдахинами, отделанных серебром и черным бархатом кресел они высокомерно глядели на Йаму и Пандараса, которые в наручниках сидели на простой скамье с двумя рядами стражников за спиной.

Не имея традиций, еретики принялись изобретать новые, при этом ничем не ограничивали выражение и выпячивание собственного «я» и не стесняли его соображениями хорошего вкуса. Большинство мужчин были одеты в фантастическую военную форму, увешанную лентами, медалями и золотыми позументами. На одной из женщин был парик, вдвое увеличивающий ее рост. В локонах этой прически поблескивали крошечные машины. Другая облачилась в металлические доспехи, отполированные так, что казалось, ее голова покоится на калейдоскопе изломанных отражений наполненной светом комнаты. Большая часть присяжных принадлежала к гражданам Сенша — первой расы, которую преобразила своей ересью Анжела. Они слушали длинный перечень преступлений Йамы с различной степенью внимания, морщась всякий раз, когда он радостно признавал свою вину. В воздухе кружились машины, записывая происходящее и транслируя его жителям города и в войска, вытянувшиеся вдоль Великой Реки.

В конце, когда Йама признал, что несет ответственность за падение уровня Великой Реки, господин Нарьян вдруг пошевелился. Он вынырнул на поверхность и выпустил фонтан воды. Десяток машин сразу опустились пониже, чтобы уловить хриплые звуки его голоса.