Читаем без скачивания Лихо ветреное - Ирина Волчок

В пятьдесят четвертом, после реабилитации, Вера нашла мать и сына, только пожила с ними недолго — из лагеря она вышла совсем старой старухой, даже хуже, чем была ее мать в конце войны. Вера не дожила до своего тридцатилетия год, и Александра Брауна растила бабушка. Бабушка еще долго жила, почти до шестидесяти лет, и успела порадоваться, какой у нее славный внучок вырос, какой умный и работящий — техникум окончил, и работа у него хорошая, на машине ездит, грузы сопровождает. А теперь вот про институт заговорил, заочный, чтоб работу не бросать… Если выучится — ведь, может, и начальником станет! Вот как в жизни все удачно повернулось, Вера-то, поди, радовалась бы…

Мама Веры умерла спокойной и почти счастливой, оставив внуку узелок с фотографиями своего погибшего мужа и семьи Браун, свидетельство о его рождении на английском языке и тоненькое золотое колечко с блескучим камушком. Это уже потом, много позже, выяснилось, что блескучий камушек — довольно крупный бриллиант чистой воды, если бы мама Веры его продала, ей не пришлось бы идти до Магадана почти всю дорогу пешком, дожидаясь у придорожных забегаловок да у привокзальных буфетов, когда кто-нибудь сытый выбросит недоеденный кусок. Да и потом, может, полегче жилось бы, не так холодно-голодно.

Но колечко она не продала, и Александр надел его на палец своей молодой жене, красавице Наташе, которая приехала в Магадан после учебы по распределению как молодой специалист. Специалистом она была таким же, как тетя Лида, то есть учителем музыки — они обе музыкальное училище закончили. Только тетю Лиду никуда не распределили, потому что она вышла замуж за инвалида войны, в которого влюблена была еще с детства, но он до войны внимания на нее не обращал, потому что она была еще маленькая, и женился на большой красавице. А когда вернулся с войны инвалидом, красавица его тут же и бросила. Она к тому времени в театр какой-то устроилась — артисты всякие, и тоже красавцы, и нисколько не инвалиды. Конечно… А тетя Лида, не будь дурой, тут же своего любимого инвалида и захомутала, дождалась совершеннолетия и вышла за него замуж, и была очень счастлива. Какая разница, есть у человека ноги или нет? Человек-то тот же самый. Правда, у ее любимого инвалида, кроме того, что ног не было, было еще и очень нехорошее ранение в грудь, заштопанное не очень удачно в полевых условиях. Так что тетя Лида недолго была счастлива. А когда похоронила мужа — долго жила с сестрой, одна растила ее, вырастила, выучила, проводила на работу в Магадан, а потом пришла телеграмма, что ее младшая сестра, Наталья, жена Александра Брауна и мать трехлетнего Павлика, утонула.

Потом, когда Павел подрос и начал кое-что понимать, он спросил тетю Лиду, как ей удалось не только опекунство над ним оформить — это при живом-то отце! — но и в своей квартире прописать. Уже тогда в Москве практически никого не прописывали.

— А закон нарушила, — весело призналась тетя Лида. — Нет, даже два… нет, три закона! При культе личности меня бы уже три раза расстреляли!

Тетя Лида была веселая.

— А помнишь, как она меня в архитектурный поступать заставила? — Макаров сидел, мечтательно смотря в стену, улыбался. — Я ж тогда ни в чем ни бум-бум, честное пионерское… Так, рисовал немножко. Но кто ж в детстве не рисует? Да и что квартиру хорошо бы перепланировать, — это так, для разговора сказал. А тетя Лида сразу: а как? а покажи! а начерти! А потом: Володенька, непременно в архитектурный! И ведь всех своих бывших учеников подключила, и про экзамены сама ходила узнавать, и матери моей позвонила, чтобы немедленно аттестат прислала. Я ведь не верил, что поступлю. И как это у нее получилось?

— Да как всегда. Три закона нарушила — вот и получилось.

— Ага, — с удовольствием согласился Макаров. — Это точно, это она умела… Помнишь, как она нас на работу оформила? А мы только через год узнали! Уборщица Вова Макаров и дворник Паша Браун с огромною метлой! Ой, не могу… Она-то как все успевала? Не понимаю.

Павел этого тоже не понимал. Они с Макаровым, два молодых, здоровых, сильных мужика, не успевали ничего. Занятия в институте и немножко спорта, иногда — случайные какие-то свидания, загулы в компаниях — только на Новый год или на свадьбах друзей, которые случались не слишком часто. Временем они просто так не разбрасывались, но время все равно улетало со свистом. Володька, правда, еще подрабатывал — чертежи какие-то двоечникам чертил. Павел тоже подрабатывал — фуры на складах грузил-разгружал. Но все это, вместе взятое, не шло ни в какое сравнение с тем, что успевала тетя Лида. Когда они обнаружили, что работают дворником и уборщицей, то устроили тете Лиде допрос с пристрастием. Идиоты.

— Идиоты! — весело закричала тетя Лида и засмеялась. — Я ж ваши трудовые книжки по месту работы отдала! Стаж идет, плохо, что ли?

— Караул! — тоже закричал Макаров. — Это что, у меня в трудовой книжке записано «уборщица»? Тетя Лида, вы меня опозорили навсегда!

— Ну вот еще! — Тетя Лида была очень довольная и гордая. — В твоей трудовой написано, что ты менеджер отдела коммунальных работ. А в Пашиной — что он специалист по связям с общественностью. Зарплаты совсем другие, но я часть черным налом кадровичке отдаю. Что, одной мне законы нарушать, что ли?

Как они ни уговаривали тетю Лиду бросить это дело, она только смеялась и обзывала их идиотами. А записи в трудовой и правда потом пригодились. Можно было, конечно, тогда трудовые и в институты отдать, только теперь, оказывается, время учебы в трудовой стаж уже не входит, так что к пенсии…

Павел поймал себя на том, что думает буквально словами тети Лиды, и неожиданно признался:

— Володь, ты знаешь, о чем я тогда мечтал? Я мечтал: вот бы жена такая попалась. Как тетя Лида.

— Ага, — отозвался Макаров без всякого удивления. — И я тоже мечтал. А получилось вон чего. Да ладно, что ж теперь… Сами виноваты.

Конечно, сами, молча согласился Павел. Все пять лет, которые они вместе прожили в квартире тети Лиды, он смеялся над тягой Макарова ко всяким свежепокрашенным куклам с жадными глазами. Макаров обижался и орал, что у Павла просто вкуса нет. В конце концов оказалось, что у них абсолютно одинаковые вкусы. Тетя Лида говорила, что они вообще похожи даже больше, чем братья. Похоже, что похожи. И что касается Зои — тоже вот… Подумать только, еще вчера он возмущался макаровским вкусом!

— Володь, а ты точно не алкаш? — осторожно спросил Павел.

— Ну здрасте! — обиделся Макаров. — Я ж тебе говорил уже! Вот как на духу! А потом — когда бы я успел? Спиваются, Пашенька, не за неделю, чтоб ты знал. Спиваются постепенно, плавно, для этого время нужно. А откуда у меня время? Я и так маюсь, что сегодня не делаю ничего. Все-таки запустил дела за неделю… Жаль. Ну, ладно. Пару ночей посижу — и все в ажуре… Паш, а ты правда, что ли, думал, что я… ну, зависимый?