Читаем без скачивания Броня. «Этот поезд в огне…» - Юрий Корчевский

Наш разведчик достал из «сидора» рацию. Радист вскрыл прорезиненный мешок, осмотрел рацию.

– Батареи давайте!

Сергей развязал свой «сидор», достал четыре батареи и протянул их радисту. Радист обернулся к Сергею, всмотрелся в его лицо и замер. Сергею показалось, что в глазах его мелькнуло удивление.

– Парень, у тебя родня есть?

– Отец, мать, сестра.

– А брат?

– Нет. Зачем тебе моя родня?

Радист не ответил. Он шустро подключил питание и включил рацию.

Похоже, из этого подвала уже не раз выходили в эфир, так как антенна была снаружи, на стене, а штекер ее – в подвале. Удобно, а главное – скрытно. Опасно только, нельзя в чужом тылу выходить в радиоэфир с одного места, запеленгуют. Или подходы к подвалу заминируют, либо засаду устроят.

– Все, славяне, погуляйте наверху.

Кто бы спорил? У радиста шифровальные таблицы, видеть которые никто не должен.

Минут через десять радист вылез из подвала и что-то долго шептал на ухо кадровому разведчику.

Сергей стоял спокойно, как и другие. Они выполнили свою работу, теперь предстояло возвращаться. Еще несколько минут отдыха – и пеший переход до передовой.

Но кадровый разведчик подошел к Сергею:

– Лезь в подвал. – И сам спустился следом.

Свеча еще горела, но рации и питания к ней уже не было видно, скорее всего, в подвале был тайник.

Разведчик взял свечу и поднес к лицу Сергея. После полной темноты свет свечи показался ярким, слепил, и Сергей зажмурил глаза.

– Извини, парень. – Кадровый разведчик зашел с другой стороны.

– Чего меня разглядывать, я не икона!

– Знаешь, парень, сам бы не увидел – не пове– рил бы.

– На мне что, знаки какие-то?

– Как братья-близнецы!

– У меня нет братьев!

– Недалеко от леса, где партизанский отряд, есть большое село. Так вот, там начальником полиции некий Савченко. Тварь отъявленная, из дезертиров. Так вот ты с ним – одно лицо!

– И что из этого следует? Я не полицай, со своими пришел, меня все в разведроте знают.

– Да я не сомневаюсь. Но посиди-ка ты пока в подвале, парень.

– В чем меня подозревают? Надеюсь, я не арестован? – Сергей передвинул кобуру с пистолетом на живот.

Жест его не остался незамеченным.

– Спокойно, парень, к тебе претензий нет.

У Сергея на душе стало тревожно. Грехов за собой он не знал, но почему его внешность так заинтересовала разведчика?

В люк заглянул Гладков:

– Поднимайся.

Сергей выбрался наружу.

– Ты и ты – остаться, всем остальным – отойти за ограду.

От ограды ничего не осталось, кроме столбиков, но солдаты отошли. Внутри разрушенной часовни остался Гладков, Сергей и кадровый разведчик – даже радист отошел вместе с диверсионными разведчиками.

– Послушайте оба! Приказать вам я ничего не могу, вы мне не подчиняетесь. Конечно, есть рация, и я свяжусь со своим командованием, но сейчас все зависит от решения этого парня. – Кадровый разведчик ткнул пальцем в грудь Сергея.

– Да что зависит-то? – не выдержал Гладков.

– Не торопись, такой шанс бывает редко. Твой разведчик, старшина, как две капли воды похож на начальника полиции в… ладно, про село потом. У меня план возник. Мы выкрадем и убьем этого начальника, он давно смерти заслуживает, а вместо него твоего парня поставим. Подмены никто не заменит, полицаи каждый день пьянствуют.

Старшина на несколько секунд оторопел:

– Внешность, может быть, и похожа. А голос, привычки? А коли баба у полицая есть? А если вдруг пятно родимое или другое что, ей знакомое и привычное, не обнаружит?

– Баба есть, ну так мы и ее вместе с полицаем уберем, подстилку фашистскую.

– Я всего лишь командир взвода и такие вопросы решать не правомочен, – осторожно ответил Гладков.

– Старшина, не о тебе речь! Представляешь, какая комбинация? Вместо фашистского прихвостня своего человека начальником полиции поставить? О карательных экспедициях, облавах заранее узнавать будем, образцы документов, аусвайсов их доставать будем.

Сергей воспротивился. Кадровый разведчик уговаривал Гладкова, как будто ему здесь оставаться. А его, Сергея, кто-нибудь спросил?

– Погодите, не знаю вашего звания, товарищ! Дело не только в этой бабе или самом полицае. А если немцы прикажут заложников или других советских людей расстреливать? Как тогда? Сразу говорю – я в своих стрелять не буду! – категорически заявил Сергей.

– О предстоящих облавах сам через связного предупреждать будешь. Ты же начальником полиции станешь и волен будешь подбирать себе в отряд кого захочешь. А брать будешь наших людей. В селе наши глаза и уши будут, да и нашим парням жить будет проще. Я имею в виду официальные документы, крышу над головой.

– Парень рисковать многим будет, – заявил Гладков, – его селяне ненавидеть будут, вслед плевать. Ваш-то начальник против себя многих настроил – я имею в виду грабежи, поборы, а может, и казни.

– Все было, – вздохнул кадровый разведчик. – Репутация у полицейского гадкая, просто отвратительная. Зато немцы ему верят. Ну все складывается в масть! Если согласишься, я тут же по рации шифровку дам, чтобы тебя в наше Управление откомандировали. Некоторое время в отряде посидишь, пока мы досконально все сведения о Савченко соберем – я имею в виду привычки, манеру поведения. Продумаем, как акцию тихо провести, чтобы его тобой подменить.

– Боязно мне, – прямо сказал Сергей, – свои же люди презирать будут, а то и шлепнуть могут в спину.

– Понятно, риск. Сдрейфил, значит.

– Не хочу быть в глазах людей предателем. Рано или поздно война закончится, и в меня при встрече пальцем тыкать будут.

– Это ты правильно насчет конца войны сказал. Только его приближать всеми силами надо, и в белых перчатках это не получится.

– А что же вы сами в полицаи не пошли?

– Соображения у командования есть. Значит, так, времени у нас нет. До отряда еще топать и топать, впрочем – как и вам. Три минуты даю на раздумье.

Сергей повернулся к Гладкову, надеясь на его помощь, подсказку. Но старшина напустил на себя непроницаемый вид, и лицо его было каменным, беспристрастным. Если бы Сергею предложили взорвать мост с эшелоном немецким на нем – даже ценой жизни, он бы и не раздумывал; воспитан так был, патриотом. Но ходить в обличье полицая? Мерзко, и душа протестует.

Командир посмотрел на часы. Стрелки светились фосфором – у немцев такие были. Стало быть, трофей. А с другой стороны посмотреть – командир просит его помочь. Не водку в отряд пить зовет, не избу ладить – о деле просит. И Сергей решился:

– Хорошо, я готов!

– Вот и ладненько! – обрадовался кадровый разведчик. – Старшина, сообщи командованию – командиру разведроты или ПНШ по разведке, что…

– Заремба моя фамилия, сержант, – перебил его Сергей.

– …что сержант Заремба остается в моем распоряжении до особого указания, – невозмутимо продолжил кадровый разведчик. – В разведуправление ГРУ я радиограммой сообщу непременно.

– Слушаюсь.

– Пора, старшина. И нам, и вам идти далеко, а темного времени всего три часа.

Гладков обнял Сергея на прощание:

– Бывай! Думаю, еще свидимся.

А кадровому разведчику честь отдал, приложив ладонь к виску.

Группа разведчиков бесшумно исчезла в ночи.

– Ну, будем знакомы, – повернулся к Сергею кадровый разведчик. – Мой оперативный псевдоним – «Сова». Свою фамилию со временем забудь, в отряде для всех ты будешь…

Командир секунду подумал:

– Янус.

– Имя странное. Немецкое?

– Греческий бог, о двух лицах. Как раз для тебя, двуликий. А у радиста – Конотоп, город есть такой. Время!

И снова пеший переход, только не в сторону передовой, а на запад, дальше от фронта.

Сергей волновался – как встретят его в отряде? Не раскроют ли его полицаи в первый же день? Как ему вести себя с полицаями? Раньше он в них только стрелял, а теперь придется общаться. Сдерживаться надо, улыбаться, а хочется схватиться за нож. Тревожно в груди, такой резкий поворот в судьбе – прямо на сто восемьдесят градусов. Был разведчиком, а вот сейчас предстоит стать полицаем, форму черную надеть. Сдюжит ли? Не актер же он, чтобы лицедействовать!

К рассвету они едва успели войти в лес, где базировался отряд. Сергей уже стал сомневаться – на самом ли деле отряд партизанский или из разведчиков ГРУ состоит? У нас до войны были команды диверсантов, числящиеся инженерно-саперными взводами. У немцев же и того хлеще, целый полк был, «Бранденбург-800», где все, от солдата до командира, свободно говорили по-русски, как на родном языке. В начале войны их переодели в форму бойцов Красной Армии и с документами и советским оружием забросили к нам в тыл.

Много бед полк натворил: диверсанты резали связь, устраивали диверсии, убивали командиров РККА, сеяли панику. Причем забирались диверсанты в наш глубокий тыл – под Тверь, Тулу, другие областные центры.