Читаем без скачивания Триптих. Одиночество в Сети - Януш Леон Вишневский

Она не могла дождаться, когда все наконец отправятся по домам. Во-первых, она совершенно не представляла, что это может быть. В маленькой картонной коробочке, наполненной для сохранности, чтобы при пересылке не раздавили содержимое, белыми шариками пенопласта, находилось нечто, чему поначалу она даже не могла придумать названия. И лишь немного спустя поняла: он прислал ей модель двойной спирали ДНК из цветного плексигласа. Красную нить с маленькими отверстиями с внутренней стороны соединяли с черной бело-красные и желто-синие пары плоских стерженьков, так что получалась устремленная вверх витая лестница. Настоящая двойная спираль. На белых стерженьках были написаны буквы «А», на красных «Т». У зеленых поверху буква «Ц», а у синих «Г». Если смотреть сверху, видна была последовательность буквенных пар: АТ ЦГ ЦГ АТ АТ АТ ЦГ АТ ЦГ АТ ЦГ АТ ЦГ АТ… И приложено было письмо:

Мюнхен, 10 июля.

Знаешь ли ты, что в двойной спирали важна и имеет смысл только одна нить? Кстати, она так и называется смысловой нитью. Это она несет в себе генетическую информацию. Вторая, служащая единственно как образец для копирования, называется лишенной смысла. Но как целое все это имеет смысл именно с этой лишенной смысла нитью. Здесь лишенная смысла нить — черная. Мне нравятся обе.

Мне хочется, чтобы у тебя было что-то от меня. Этакий эквивалент фигурки-талисмана. Что-то, полученное от меня, к чему ты могла бы прикоснуться.

Талисман! Это страшно банально и безвкусно. Ведь верно? Но мне все равно хочется, чтобы у тебя было что-то наподобие амулета. Эту модель я когда-то купил у студента на лужайке перед Институтом химии Массачусетского Технологического института в Бостоне. Разумеется, я видел множество других, куда более красивых моделей двойной спирали. Но эта мне особенно дорога. Я купил ее после того, как прочел свой первый доклад в США. В том самом МТИ. Для меня, поляка, это было все равно что получение Оскара. Для ученого доклад в МТИ приравнивается к аудиенции у Папы. Мне захотелось иметь какую-то вещественную память с того места. За эту модель я заплатил все оставшиеся доллары из тех, что мне были выданы. Мне не хватило денег на автобус до аэропорта. И я шел пешком. Но зато у меня была эта модель. А теперь мне хочется, чтобы она была у тебя.

Можно иметь плюшевого медвежонка, зайчика или щенка. А можно двойную спираль ДНК из плексигласа. Она, конечно, не мягкая, не плюшевая и ее не прижмешь к щеке. Зато в ней — гены.

Она вспомнила, как, прочитав приложенное письмо, коснулась плексигласа губами. Она сняла модель с полки и сжала в ладони. Ей не было нужды смотреть на модель. Она на память знала последовательность. И тут же подумала, что надо будет как-нибудь поинтересоваться у Якуба, почему АТ больше, чем ЦГ. Так всюду или это просто случайность на данном участке?

Она вышла усталая, но успокоенная, испытывая блаженную расслабленность. И с удивлением подумала, что хоть и выпила столько виски, осталась на удивление трезвой. Она уже собиралась поставить помещение на охрану, но вдруг бросилась к себе в комнату и опять включила компьютер.

— Я же не отослала этот мейл, — пробормотала она.

Было уже почти два часа ночи, когда почтовая программа подтвердила отсылку ее послания.

И ей подумалось — в последнее время эта мысль несколько раз приходила ей в голову, — что Интернету надо бы поклоняться точно так же, как вину и огню. Потому что это гениальное изобретение. Какая еще почта бывает открыта в два часа ночи?

Она вызвала по телефону такси и спустилась на улицу. Такси уже ждало ее.

— Я могу сесть рядом с вами? — спросила она у таксиста. — Что-то мне не хочется сидеть там сзади в темноте.

Он удивленно посмотрел на нее. Убрал газету, лежащую на переднем пассажирском сиденье, и сказал:

— Разумеется, можете. Мне будет очень приятно. Садитесь, пожалуйста.

Машина тронулась. По радио Дон Маклейн пел «Starry, starry night».

— А вы не могли бы сделать погромче? — спросила она, улыбнувшись водителю.

— Пожалуйста, сделайте такую громкость, какую вам хочется. Мне тоже нравится эта песня.

Она повернула регулятор громкости. Стала тихо подпевать. Через минуту к ней присоединился и водитель. Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Она сидела, удобно откинувшись, прикрыв глаза, и слушала музыку. Так можно было бы ехать бесконечно. Такси вдруг стало уютным и безопасным убежищем. Она подумала, что давно уже не бывала так счастлива, как сейчас. Ее пальцы медленно передвигались по кусочку плексигласа, который успел уже нагреться от тепла ее ладони. АТ, ЦГ, потом снова ЦГ и потом три раза АТ…

Starry, starry night, paint your palette blue and gray…[6]

OH: OH взял из ящика стола банку «колы». Сел по-турецки перед монитором, раскрутил свернутый кабель клавиатуры, положил ее на колени и принялся читать.

Варшава, 28 сентября.

Якуб!

Слушай внимательно…

Слушай меня внимательно. Ты превратил меня — Боже, как действует на меня Гепперт, — в самую печальную женщину в этой стране.

Ты раздавил меня. И уменьшил до размеров вируса. Да, именно так. До размеров вируса.

Ты поведал мне историю единственной любви.

Ты мог бы не приводить все эти подробности. Ведь мог же, да???

Только не говори мне, что это я тебя просила. Не говори мне этого! Это оправдание не подходит для тебя.

Я хотела знать о женщинах из твоего прошлого совсем немножко. Самую малость. Всего лишь, что они существовали, что у них были такие-то глаза, такие-то волосы, такие-то биографии и что они все в прошлом. Главным образом я хотела знать, что они окончательно и бесповоротно в прошлом.

Их должно было быть много, и они должны были быть разными. И должны были оставить разные следы. Их значение должно было распределиться. Чтобы ты не предпочитал ни одну из них. Такой у меня был план. У любой женщины на моем месте был бы точно такой же. «У любой женщины на моем месте» — Господи, как это страшно звучит, если произнести вслух.

Но когда имеешь дело с тобой, планировать невозможно. На тебя можно положиться. Ты основательный — мне нравится это слово, — основательный до боли. Но планировать твои реакции и поступки невозможно. До сих пор я это лишь предполагала. А с сегодняшнего дня знаю наверняка. У тебя слишком запутанная биография. К тому же ты меняешь биографии других людей.

На самом деле это неверно. Это другие люди жаждут изменить свою биографию ради тебя. Как Наталья.

До сих пор мне не доводилось быть знакомой с человеком, которого коснулась подобная трагедия. И с человеком, который бы познал такую любовь. Неужели все в жизни должно уравниваться до нуля? Неужели и здесь действует та мерзкая концепция равновесия, о которой ты как-то написал мне три длинные страницы?

Когда я читала, чем ты одарил ее и что для нее делал, то думала, до чего же скучным, приземленным и даже банальным должно казаться тебе то, чем ты дарил или даришь очередных женщин. Потому что их просто не может не быть. Каждая, кто проходит мимо тебя, хотя бы могла остановиться, совершает ошибку. И даже не представляет какую.

Они, эти женщины, не должны ничего знать о Наталье. Не рассказывай им. Потому что им будет трудно стать вровень с той, кто для тебя является ангелом. У ангелов ведь не бывает хандры, плохих дней, морщин и регул.

Я задержалась рядом с тобой. Возможно, верней будет, если я скажу, что это я задержала тебя при себе. Но это egal,[7] как ты любишь говорить. Тем не менее ты мне рассказал. Но то, чем ты даришь меня каждый день, вообще не назовешь ни приятным, ни банальным. Кроме того, ты, наверно, решил, что я это выдержу. Я ведь виртуальна. Как ангел. Ангелы тоже виртуальны. Они всегда были такие. Даже за тысячу лет до интернета. Но в моем случае это не так. Я ВСЕГО ЛИШЬ виртуальна. И ничего общего с ангелом не имею. Я грешная, развратная женщина. Но то, что ты такой исключительный и стоишь всех этих грехов, меня ничуть не оправдывает.

Твое здоровье! У «Дэниелса» с энергетиком совершенно особенный вкус. Попробуй. Ты почувствуешь привкус греха.

Вот как раз сейчас я поняла, что у меня на тебя есть планы. Это он сказал мне, что есть. И что быть их не должно. Потому что это аморально. Он назвал это «коварным». Нет, он правда употребил это слово! Сказал, что я нарушаю минимум две заповеди. Номер 6 и номер 9, то есть 69. Нет, вот этого он мне не говорил. Это я сама соединила.

Мы с ним вдвоем здорово напились и немножко побеседовали. То есть это я напилась, причем намного раньше. Он мне сказал, что еще никогда не мешал «Джек Дэниелс» и «Ред Булл» и что это может быть опасно для сердца. А я ему ответила, что ему нечего бояться, так как он даже не проезжал поблизости от сердца, и на него это не подействует. Опасность для сердца представляешь ты.