Читаем без скачивания Итальянский сапог на босу ногу - Марина Белова

– В твоих театральных способностях никто не сомневается.

– То-то же! А, во-вторых, его алиби никем не подтверждено. Кто видел Краюшкина в казино?

– Здесь ты права, его алиби нуждается в проверке.

– А еще надо позвонить Воронкову, – задумчиво изрекла Степа.

– Ему-то звонить зачем? – удивилась Алина.

– Мне кажется, так будет правильно. Если Софья Андреевна прокурор, и на нее идет охота, то надо через Воронкова выяснить, есть ли в группе человек, которому она перешла дорогу.

– Краюшкину! – воскликнула Алина. – К гадалке не ходи! Для чего он, думаете, такой спектакль устроил?

– Не знаю, не знаю… – покачала головой Степа.

– Хорошо, я позвоню, – глядя на нее, сказала я. – Вот только не рано?

– В половину восьмого утра?

– Надо же, как быстро время промчалось, – удивилась я, взяла мобильную трубку и стала набирать номер Воронкова.

Сколько раз ловила себя на мысли, что как только слышу его строгий, вечно всем недовольный голос, сразу теряюсь, становлюсь косноязычной и не могу толково объяснить, зачем звоню.

И я, наверное, не исключение: за долгие годы существования государственной системы у населения выработался страх перед правоохранительными органами. Прав ты или не прав, а надежней будет с милицией лишний раз не пересекаться. Даже ребенок прекращает плакать, когда ему грозят милиционером. «Если ты не перестанешь реветь, я позову дядю милиционера, и он тебя заберет в милицию», – говорит мать, и слезы со щек малыша мгновенно испаряются. Но ребенок лишь интуитивно догадывается, что с милицией шутки плохи, а взрослый же может привести кипу примеров, когда свидетель становился подозреваемым «номер один».

Впрочем, у Алины другое отношение и к милиции, и к Воронкову в частности. Как бывший юрист она – под настроение – любит «качать» права, тыкать носом на превышения власти и поучать, как на ее взгляд должно вестись следствие. Кому такое понравится? Практическая каждая их встреча заканчивается ссорой, а когда возникают проблемы, за помощью или советом приходится обращаться мне, чтобы, не дай бог, Алина не вывела нашего майора из себя. Он и так, страсть как не любит, когда мы затеваем очередное расследование.

– Сергей Петрович, это я, Клюквина Марина Владимировна, – робко начала я.

Алина, прочувствовав мою неуверенность, под руку брякнула:

– Год рождение, и прописку назови. Так положено на допросах.

Я смерила ее недовольным взглядом, мол, не мешай, иначе собьюсь с мысли. Только я так подумала, мысли и впрямь из моей головы улетучились.

– Сергей Петрович, у нас беда.

– Тронут, что вы меня держите в курсе. Еще труп? Послушайте, сколько можно?! Вы когда-нибудь угомонитесь? Кто на этот раз? Мужчина, женщина?

«Ну почему он говорит всегда одно и тоже?», – поймала я себя на мысли и обреченно выдохнула:

– Женщина. Прокурор.

– Кто? Прокурор?

– Да, в нашей группе был прокурор, – кивнула я, как будто собеседник мог меня видеть. – Нет, вы не думайте, не насмерть, – поторопилась успокоить я Воронкова. – Подкрались сзади, ударили по голове. В принципе ничего серьезного. Пара швов и, может быть, сотрясение мозга. Ей оказана квалифицированная помощь. Сейчас она находится в больнице.

Воронков молчал, внимательно слушая меня. Я приободрилась.

– Было бы хорошо, если бы она улетела вместе со всеми, но это не от нас зависит. Если врачи не разрешат ей лететь через два дня, то я закажу авиабилет и попрошу итальянских коллег доставить ее в аэропорт. За это можете не переживать. Я что вам хотела сказать: преступник должен понести наказание, – я сделала паузу, пытаясь угадать, что происходит на том конце провода. Если майор начнет орать на меня, то это произойдет сейчас – самое время ему ответить. Но Воронков хранил молчание. Я продолжила: – Мы тут посовещались и пришли к выводу, что на прокурора мог напасть только кто-то из наших. Кому-то она мешала, – вздохнула я. – А теперь, собственно, просьба. Вы не могли бы съездить к Алене, взять у нее список наших туристов и проверить их по милицейской картотеке? Сергей Петрович, мы должны знать, к кому надо присмотреться.

– Про Краюшкина скажи, – толкала меня в бок Алина.

– Да, Сергей Петрович, мы уже выяснили, в нашей группе есть дважды судимый, бизнесмен, Краюшкин Лев Иванович. Его с жертвой связывает давняя история. Он сам признался. Судимости давние. Что-то там по молодости, по глупости… Сейчас он повзрослел, остепенился, бизнес наладил.

– Да ты его не оправдывай, – пробурчала Алина.

– Не верится, что это он напал на прокурора, – не обращая внимания на Алину, высказала я свою точку зрения.

– Почему не верится? – наконец-то откликнулся Воронков.

– В этой поездке у Краюшкина с прокуроршей завязались близкие отношения.

– Насколько близкие? – насторожился майор. Мне показался, что он страшно был удивлен услышанному.

– Они полюбили друг друга.

– Полюбили?

– В группе их называли Ромео и Джульеттой. Они не скрывали своих отношений и в Милане поселились в одном номере.

– В одном номере? – переспросил Воронков.

– Да, сейчас, чтобы поселиться в одном номере, мужчине и женщине не нужно предъявлять свидетельство о браке, достаточно их обоюдного желания. Кстати, никто их не осуждал, и за спиной не шушукался. – Я посмотрела на Алину: правильно ли говорю? Она молча кивнула. – Но Алина другого мнения, ей подозрительна столь пылкая любовь в далеко не юном возрасте. Хотя, всякое в жизни бывает.

– Бывает… – повторил за мной Сергей Петрович.

– Вот и сейчас Софья Андреевна в больнице, а Краюшкин подле нее дежурит.

– Софья Андреевна… Краюшкин подле нее дежурит? – умиленно спросил Сергей Петрович.

– Да, но Алина опасается…

Она вырвала у меня трубку и заорала в нее:

– Сергей Петрович, доверьтесь моей интуиции, Краюшкин играл на публику, это он ее по голове ударил, подкрался сзади и ударил – хотел отомстить всем прокурорам! Преступление заранее продумал, прикинулся пылко влюбленным и привел свой коварный план в действие. Ой, что мне пришло в голову, – она сунула мне трубку в руку, велев: – Заканчивай разговор.

– Сергей Петрович, такова наша версия. Но вы не сочтите за труд, проверьте всех по списку. Может, у кого-то еще из наших туристов были проблемы с законом, – сказала я, одним глазом косясь на Алину. Не дожидаясь, когда я закончу разговаривать с Воронковым, она уже что-то пылко доказывала Степе. Общаться по телефону и одновременно прислушиваться к чужому разговору чрезвычайно трудно, поэтому я экстренно стала прощаться с майором: – Сергей Петрович, у меня на счету мало денег. Как только что-то узнаете, позвоните, пожалуйста, – бросила я в трубку и отключилась. – Что тебе в голову пришло?

– Леопольд отомстил Софье Андреевне. Догадайся почему?

– У него неприязнь к прокурорам?

– Чушь! Напрягись. Ответ лежит на поверхности, – с долей превосходства подсказала Алина. Самодовольное выражение ее лица весьма меня задело.

– Он занимается темными делишками? Алина, здесь ты ошибаешься. Зачем ему это нужно? У него кондитерская фабрика, дающая стабильный доход!

– Холодно, – затеяла она игру.

– Хочет пролезть в депутаты? А Софья Андреевна шантажирует его биографией?

– Мимо. Судимость сегодня – не повод отказать в регистрации, – хмыкнула Алина.

– Тогда что?

– А ведь ты сама принесла новость о том, что Лика Иванова – дочь Леопольда Ивановича.

– Да, – подтвердила я, еще не зная, к чему клонит Алина.

– А Софья Андреевна – прокурор, который в курсе темного прошлого Краюшкина.

– Так решили я и Степа, и ты с нами согласилась, – напомнила я.

– Вот! А почему Лика не приняла отца? – Алина сама же ответила на поставленный вопрос: – Да потому, что Софья Андреевна рассказала Лике, кем был Краюшкин – хулиганом, вором и зеком. Много ли дочерей примут в свои объятия папаш с таким послужным списком? Хорошо, если одна такая найдется. Но Лика таковой не оказалась.

Я молчала, пытаясь осмыслить сказанное. В голове была каша, из которой получился бы отличный мыльный сериал.

– Да ты вспомни! У них, у Краюшкина и Софьи Андреевны, завязались отношения уже после смерти Лики Ивановой.

– Не скажи, он к Софье клеился еще до того.

– Только лишь потому, что хотел пресечь общение Софьи с Ликой.

– Но если Краюшкин отомстил Софье Андреевне за смерть Лики, то кто тогда саму Лику… Кто ей подсунул клофелин или сходное с ним по действию лекарство?

– Антошкина, – у Алины на все был готовый ответ. – По-твоему я не должна верить своим ушам?

– Но ведь она не говорила мужу, что убила Лику?

– Напрямую нет, но это и так понятно. Да ты посмотри на нее – нервничает, раздражается без повода, людей сторонится. Она!

– Не знаю, не знаю. – Что-то меня в рассуждениях Алины настораживало. – У всякого преступления должен быть мотив. А ты, Алина, ставишь во главу угла личностные отношения? Вот что меня смущает.