Читаем без скачивания Граф салюки - Лариса Васильева

— Может быть, просто небольшая размолвка?

— А как невеста себя ведет? — спросила Анна.

— Так Семен Семенович отправил ее к дальней родне. В другой город, видно. У него вся родня разбросана по разным губерниям.

Это было уже серьезно. Дамы переглянулись. Семен Семенович не позволил бы легкой размолвке расстроить свадьбу. Новость действительно была потрясающая. О переменах — отъезде Вари, расстройстве свадьбы стало известно всем, помимо Варвары Степановны, были и другие любители обсудить чужую жизнь. Так значит, завидный жених снова свободен. И теперь-то он вновь внесен в списки женихов: влюбился в одну, влюбится и в другую. «Кто знает, что я была его любовницей? — подумала одна из подруг. — Никто. Ну а я забуду про это, значит, можно мою Люси выдать за него». «Если бы женить его на Лизе, он был бы рядом, — подумала другая. — Хоть бы видела его почаще. Муж племянницы — разве это родня? Не будет большого греха, если он чуть-чуть приласкает меня». «Ах, сколько лет Серж бывал в нашем доме, а так никогда и не обратил внимания на мою красавицу… Жаль, что уже просватали ее. Да отчего же расстроилась свадьба Сержа? Как можно не любить такого человека, как он? Надо бы поговорить с ним, с его невестой, может, я смогу помочь им понять друг друга»… Вера откровенно радовалась: «Господь услышал меня — каждому воздает по заслугам! Завтра пойду в церковь и раздам милостыню нищим! Слава Богу, не пришлось брать грех на душу, брак и так расстроился».

Разговор угас, все невольно задумались. Энергичная Марина мысленно начала строить планы, как осуществить такую славную идею — выдать дочь за графа. Что в дочь кто-то может влюбиться, Марина и не надеялась. Кто на нее позарится, разве что слепой? В голове у нее мелькали картины: вот Люси на лошади, вдруг лошадь понесла — граф спасает ее, Люси в его объятиях. Только вот загвоздка: если лошадь вдруг понесет, то Люси с ее ловкостью точно сломает себе шею. Или лучше так: на нее нападают, граф спасает Люси, она падает в обморок в его объятия: «Ах, граф, вы спасли мне жизнь, я ваша!» Однако почему-то, когда Люси должна была пасть в объятия графа, Марина видела уже не дочь, а себя. Уж она бы сыграла и обморок, и растяжение связок, и все, что угодно.

А, что тут изобретать: самое простое решение — подложить ее в постель графа да и войти с иконой, и все, никуда он не денется. Сколько таких историй рассказывают, полно! Что с того, что не красавица — да если у другого бы не вышло с такой дурнушкой, то у графа никаких проблем не будет. Он такой мужик, что ему женщина всегда нужна, не останется Люси девственницей. Пусть после свадьбы молодой муж изменяет, гуляет — всем хватит. А Люси всегда будет рядом, глядишь, и родит, тогда можно считать, мать свое дело сделала. В благородстве графа Марина не сомневалась, молодую девушку он не опозорит. Она сама была случайным свидетелем, как граф решительно и в то же время мягко, не обижая, прервал излияния одной девицы, решившей признаться ему в любви. Он очень убедительно уверил ее в своей неспособности кого-либо полюбить и просил остаться его другом, то есть сумел не унизить и не обидеть глупую девчонку. И никогда нигде не позволил потом себе ни единого намека в ее адрес. Идея хорошая — богатый и знатный муж, пусть и не верный, но ласковый! Нужно срочно что-то предпринять. Но для этого необходимо присутствие самого графа.

Дни шли за днями, а он все не появлялся в обществе. К Воронцову отправляли приглашения, записки, ездили друзья, его уговаривали принять участие в вечеринках, пикниках. Но граф все отговаривался то работой, то нездоровьем. Лев Абрамович был серьезно обеспокоен состоянием Воронцова. Он попробовал расспросить графа, но тот не хотел решительно ничего рассказывать и не поддавался на попытки отвлечь его от переживаний. Немцов не ожидал, что его друг способен на такое сильное чувство. Прошел месяц, другой, граф оставался все таким же подавленным и мрачным. Без улыбки приветствовал он случайных гостей, разговор поддерживал через силу. «Страдает», — решили все.

Анна все собиралась уговорить мужа съездить к Кукушкину, расспросить, что произошло между графом и Варей, узнать, где та сейчас живет, и попробовать их помирить, но все что-то мешало ее миротворческим планам.

Однажды Кукушкин сам появился на каком-то приеме. Анна тут же пристала к нему с расспросами: что у него за племянница, отчего он не вывозит ее в свет? Семен Семенович отвечал просто:

— Да что интересного может быть в молодой девице? Что она вас так волнует? Устройство у нее самое обычное, — вроде пошутил он, — вот видели бы вы моего Графа! Ноги-то у него как устроены необычно: спереди гладкие, а сзади покрыты длинной волнистой шерстью, и словно ее кто накручивал на папильотки. А лапа какая длинная! Мощная такая лапа. С такой лапой бо-о-льшую скорость можно развить! Уши у него отвислые и тоже с длинной шерстью. Вот такое у него устройство… А морда какая славная, длинная тоже, нос черный, глаза умные.

— Так когда же вы нам ее покажете?

— Да я бы хоть сейчас, есть на что посмотреть, только у него привычка такая — метить территорию. Вам, небось, не понравится, если он пометит вашу залу?

— Да я же не о собаке…

— Так разве это просто собака? Это же свидетель истории. На Востоке салюки считают священным даром Аллаха, там ведь нельзя есть дичь затравленную другими породами, она считается «нечистой» — только салюки мог это делать.

Так от него ничего и не добились.

— А что это за название такое странное — «салюки»? — сдалась Анна.

— Город был такой, арабский, песками его засыпало. Вот города нет, а салюки остались. На аравийском полуострове арабы-кочевники до сих пор охотятся с ними на газелей. Потому и называют салюки газельей собакой. Вот такие они, салюки, — газель, антилопу то есть, могут догнать.

— Я словно «Тысячу и одну ночь» прослушала: арабы, кочевники, города в песках, газели — вот не ожидала от вас услышать сказки.

Анне пришлось удовольствоваться сведениями из жизни салюки, о Варе Кукушкин так ничего и не сказал.

Поскольку никаких перемен в жизни графа не происходило, Варвара Степановна снова потеряла свою притягательность для дам. Ничего нового она не могла рассказать, хотя не раз отправляла свою горничную к Евдокии. Граф там не появлялся, о Варе Евдокия решительно не хотела ничего говорить и ни разу не упомянула сама ее имени, на наводящие вопросы тайной осведомительницы не отвечала. У кого точно живет Варя, она вроде и сама не знала. Коварные подруги перестали нянчится с Варварой Степановной. Завидев ее скошенный подбородок, выпяченные губки и курносый, острый носик, Анна уже не спешила к ней навстречу и не усаживала к себе поближе. «Вот жаба, уже здесь, пожаловала, сплетница», — такие мысли появлялись в некоторых головах при виде Варвары Степановны.