Читаем без скачивания Княжна Тараканова - Фаина Гримберг

– Да нет! – Ее свежее лицо снова улыбнулось ему.

Она думала о своих узлах, оставленных в комнате.

«Если все, что у меня есть, украдут…» Но она вдруг, не договорив, не выразив словами в уме картину своей внезапной нищеты, смутно мелькнувшую в ее сознании, решила с какою-то внезапною лихостью, что всегда, всегда раздобудет деньги, то есть даже и не раздобудет, а просто вот, непонятно как, деньги появятся…

Он позвал служанку и велел ей набить и принести трубку. Служанка исчезла на довольно долгое время. Елизавета и шевалье де Сейналь продолжали беседовать, легко и весело… Он много путешествовал, девушка поняла, что, в сущности, жизнь его проходит в пути. Он заговорил о Венеции, затем – о Париже… Затем вдруг спросил, бывала ли она в Париже… Она вела легкую беседу, смеялась беззаботно, однако оставалась настороже. Она отвечала непринужденно, что, конечно же, нет!..

– …наши женщины, бедные шляхтянки, порою принуждены сами прясть и ткать, и вовсе не для развлечения, а всего лишь, потому что семейство нуждается в одежде!..

– Вы бедны, княжна?! – воскликнул шевалье с полувопросительной-полуутвердительной интонацией…

И тут она поняла, что ведь совершенно позабыла, за кого она выдает себя!.. Но мгновенно нашлась, быстро проговорила:

– В Польше бедными бывают даже титулованные особы! Это правда…

Он с некоторым жаром и как будто стремясь ободрить и поддержать ее, объявил, что и во Франции такое не редкость, а в Италии случается даже и очень часто!..

Служанка принесла трубку, но шевалье, повертев трубку в руках, отложил на каминную полку:

– Мне расхотелось курить… – Он улыбнулся.

Она тотчас сказала, что желания могут возникать так же внезапно, как и исчезать. Он с улыбкой заметил, что человеческие чувства – конечно же, тайна…

– …и все же наш век – век многочисленных попыток приоткрыть завесу…

– Нет, – возразила она, – тайные учения – всего лишь занимательные выдумки!

– А Каббала?[28] – вдруг спросил он.

– …всего лишь соединение неоплатонизма и гностицизма[29], а к этому соединению прибавлена попытка толковать библейские сказки и басни как некие важные аллегории! – возразила девушка.

Шевалье посмотрел на нее с интересом. Видно было, что ее скептицизм не удивляет его ни в малой степени…

– Слышать о гностицизме и неоплатонизме из ваших уст… – Он не договорил…

– Я не верю в учение о Сверхсущем едином. Писания неоплатоников не увлекают меня, – она почувствовала, что некоторая широта ее познаний производит на него скорее приятное впечатление.

– И в гностические теории познания высших тайн вы, княжна, не верите также?

– Нет, – отвечала она спокойно.

– Я слыхал, что мусульмане и евреи верят в эту возможность овладения тайными заклинаниями для вызова стихийных духов, которых возможно подчинить человеческой воле, принудить служить человеку…

– Ну, это уж совершеннейшие сказки, наподобие приключений персидских и турецких принцев и принцесс, которые так любят описывать французские дамы![30] – Елизавета несколько разгорячилась.

– Стало быть, никаких тайн не существует в природе? – Он улыбался.

– Все имеет естественные причины и естественные же объяснения. В стихийных духов могут верить люди невежественные или же увлеченные несбыточными мечтами! – Она и сама уже была увлечена этим разговором.

– А кто может верить в Бога? – спросил он. Глаза его показались ей черными и красивыми.

Она сначала рассмеялась, затем проговорила:

– То же самое: или невежественные, или очень увлеченные…

– Стало быть, нет никаких тайн? – Он лукавил. Он намеревался, хотя и почти в шутку, но показать ей свое мужское превосходство над ее женским умом…

– Нет… – отвечала она коротко.

– А как же само существование человека? – Он уже торжествовал. – Кто мы? Откуда появились? Какова будет участь человечества? И наконец: зачем же мы выдумываем богов?

Ей было безразлично, победит он в завязавшемся споре или нет…

– Многие явления не имеют объяснений. Человеку свойственно выдумывать объяснения, подобно тому, как он выдумывает богов.

– Значит, все-таки тайны существуют? – Он чуть пригнулся и подался к ней. Зубы у него были большие. Большие желтоватые зубы…

– Эти тайны не имеют никакого отношения к человеческому бытию. Это все равно: будет человек разгадывать их или не будет…

– Наверное, это невозможно – разгадать их? – Теперь он говорил серьезно.

– Да, – опять же коротко согласилась она… Он вдруг спросил, что сейчас беспокоит ее…

– Что-то очень практическое, я угадал?

Она уже была расположена к нему и призналась доверчиво, что боится за свои деньги.

– Так подымемся скорее к вам! – воскликнул шевалье участливо.

Они поспешно поднялись по скрипучим ступенькам, иные из которых так и ходили ходуном под их шагами. Здесь было темновато. Шевалье поддерживал девушку за локоть и это было ей приятно. Она сразу подумала, что было бы приятно, если бы он целовал и обнимал ее… В темной комнате все различалось совсем смутно.

– Я бегу за свечами! – громко произнес он голосом почти совершенно юношеским и затопал вниз.

Ее глаза привыкли к темноте. Кажется, ее узлы были на месте. Шевалье возвратился, неся в руке, высоко поднятой и вытянутой, оловянный подсвечник. Свеча осветила комнату. Да, узлы оставалась целы! Он обнял девушку и объятия его были крепки и нежны. Она охотно поддалась этим милым объятиям.

– Бедное мое дитя! – прошептал он. Его кожа пахла почти так же, как пахла молодая кожа Михала. Елизавета, совсем невысокая, приподнялась на цыпочки и потерлась щекой о его выбритый подбородок… – Бедное мое дитя! Вы с таким напряжением изображаете непринужденность! Когда притворяешься, надобно верить в себя гораздо более, нежели верите вы!..

Она не спросила, как он догадался о ее притворстве, о том, что она не та, за кого выдает себя. Она почему-то знала, что он не выдаст ее. Но она запомнила его слова!

– Что подумают о нас? – вдруг спросила она.

– Мы уедем утром, – тихо проговорил он.

Ночью ей было хорошо. Она подумала, что ведь в том, чтобы познавать разных мужчин, нет ничего дурного для женщины! Разве ее можно назвать дурной женщиной? Разве она продает себя? А если даже и брать деньги? Разве муж не содержит свою законную жену? Елизавета сравнивала мужчин, которых успела познать. Было так занятно то, что они были разные; их тела по-разному пахли, имели разную плотность… Но все-таки Михал – это было совсем другое, это было как будто частица, нет, даже и не частица, а совсем не такая малая часть… «…всего моего существа…» – подумала она, засыпая…

На рассвете она просто и прямо спросила де Сейналя, почему он знает, что его собеседница, а теперь и ночная любовница, не та, за кого выдает себя. Она думала, что он станет объяснять, указывать на ее промахи, но он сказал, так же просто и прямо, как и она спросила:

– Я сам притворяюсь. Почти постоянно! Ты не знаешь, милое дитя, как распространено притворство! Это может показаться странным, но многие притворяются просто-напросто из любви к искусству, что называется! Я встречал удивительных притворщиков! Чуди[31], к примеру, или граф Калиостро, истинный гений притворства и преображения…

– Притворства или преображения? – перебила она.

– Это одно и то же, девочка! – Он говорил властно, по-мужски, но сейчас этот тон не оскорблял Елизавету. – Я помню аббата Шуази, который пять месяцев кряду ломал комедию на театре одного большого города, притворяясь девицей-актрисой! И зачем же он такое вытворял? Нет, не для того, чтобы заработать деньги, а так, ради собственного развлечения! Впрочем, случается и так, что человек начинает притворяться, потому что у него нет иного выхода, а потом до того увлекается обаятельным искусством притворства, что уже находит в этом искусстве истинное удовольствие! Знаете ли вы о кастратах в итальянской опере? – Елизавета сделала легкое движение головой, показывая, что нет, не знает. Он продолжил: – Я знавал некую девицу, обладательницу великолепного голоса! Но именно будучи девицей, а не мужчиной-кастратом, она не имела права петь в опере! И что же оставалось предпринять бедняжке? Она очень успешно притворялась кастратом! Она даже и меня ввела первоначально в заблуждение, хотя, разумеется, в конце концов стала моей. Но видела бы ты, с каким удовольствием прекрасная Тереза разыгрывала роль кастрированного юноши-певца!.. Кстати уж, если речь зашла о кастратах, я не могу не вспомнить замечательного Филиппо Балатри! Нет, он-то не был притворщиком, но все же пережил множество приключений, побывал даже в Московии, которая еще именуется Россией!..

Елизавета сидела на постели, откинувшись на жестковатую подушку и вытянув ноги под периной. Темные-темные волосы распустились по плечам. Обнажилась грудь…