Читаем без скачивания Избранное (сборник) - Михаил Жванецкий

– Чтоб гуляли до рассвета…

– Чтобы гости в целом…

– В целом свете…

– Не забыли свадьбу эту! Выпьем! Ура!

– Внимание! Раз-раз-раз… Пусти. Дорогие друзья! Торт, который вы только что съели, и цветы, которые вы еще не трогали, прислал дядя Олег из Омска.

– Раз-раз-раз… Внимание! Слово имеет мать невесты, то есть теща.

– Пусти, я тебе говорю…

– Пожалуйста, Зина.

– Дорогие гости. Я хочу извиниться за этот случай со столом. Мы разослали сто двадцать билетов, пришло сто пятьдесят человек. Я не хочу сказать, сколько здесь без билетов. Я думаю, тридцать один наглец. Мы всем рады. Но мы рассчитывали на сто двадцать. Я не знаю, кто без билета. Я не надеюсь, что они встанут и уйдут, это не трамвай. Кушайте на здоровье, но я хочу извиниться перед теми, кто с билетами, и перед нашими дорогими гостями из Кременчуга за пиричиненное недоразумение. Действительно, папа жениха не должен сидеть по диагонали. Ему столько стоила дорога и свадьба, что он вправе сидеть рядом с невестой вместо этого старика, которого мы не знаем и который уже ушел!.. Но я сделаю вывод, я буду ходить на именины вдесятером и с незнакомыми людьми, чтоб я так была здорова. Боря сейчас в магазине докупает колбасу в его годы. Но кто считает? Просто неудобно за пиричиненное недоразумение. Горько! Чтоб они это знали. Горько!

– Раз-раз-раз… Внимание. Пусти. Слово имеет тетя жениха Герда Яковлевна Лихтенштуллершпиллерштиль!

– Дорогие, Лева и дорогая Света. Чтобы вы были счастливы и здоговы, чтоб вы были веселы и цветущи… как в этот день и в этот час… Очки надену. Пусть вашей семьи не коснется ненастье и спутником будет любовь вам и счастье. Чтоб вхолостую годы не летели, и чтоб нянчить внуков вы успели, и жизни кгасивой, как эти цветы. Так нальем же бокалы, дгузья. Счастья и гадости дружеской пагы, выпьем, и поскогее, дгузья. Уга! Гогько! Уга!!! Уга!! Ну, целуйтесь…

– Рая, останови его, в него уже больше не входит, ты будешь иметь ту ночь.

– Я имела уже прошлую ночь. Он мне устроил. Они на работе сдавали какой-то объект, и он что-то съел. Его начальник что-то принес с Ближних Мельниц. Бандит, хулиган, какой-то квас или соус, и он съел – он же всего боится. Я уже имела ту ночь. Я ему говорю, ты не мог выплюнуть? Он все равно тебя не ценит… Так этот дурак ему не мог отказать… Все… Ты уже не будешь. Нет. Все. Я не могу больше смотреть. С меня хватит этих ночей, иди ночевать куда хочешь, только возьми соду и цитрамон. Рая, я не могу больше – он отнял у меня лучшие годы.

– Раз, раз-раз-два… Внимание! Ну, пусти… Слово имеет мама жениха. Свекровь Ибрагимовна… Тс-с… Тише… Тишина… Тс-с. Тихо. Ну, тихо же, пожалуйста.

– Я хочу выпить этот бокал за перестарелую бабушку с перестарелым дедушкой, которые давно уже не двигаются, но они все-таки выехали, чтоб разделить с нами наше счастье.

– Ура! Выпьем за недвижимость!

– Тихо. Как не стыдно? Дай бог нам дожить…

– Доживем, тетя Лиля.

– Я хочу видеть.

– И увидите, тетя Лиля.

– Ой, исправь сначала двойку по географии.

– Кто налил ребенку вино? Я хочу знать, кто налил? Боря, твой сын пьет вино. Пей, но тебе это выйдет боком. Боком тебе это выйдет!

– Раз-раз-раз… Внимание! Ну, пусти же, господи. Телеграмма из Черкасс: «Поздравляем бракосочетанием желаем счастья долго жить мы за вас здесь будем пить Боря Люся».

– Пусти… Из Нефтеюганская: «Дорогие Лева Света волнением узнали вашей свадьбе сожалеем не вами стремимся вам – Люка Танечка».

– Из Луганска: «Поздравляем Литваков сочетанием Лихтенштуллерштиллершпиллерами желаем совместной жизни успехов труде – коллектив хладокомбината».

– Это там, где Лева работал, из Баку. «Сердечно поздравляю новобрачных детям последующих поколений радости счастья первую брачную ночь мысленно вами ваш дядя Рудольф Клеменский».

– Как свет давно потухшей звезды – он умер, а телеграммы от него еще идут.

– Он жив.

– Это вы мне говорите?

– А кто вы такой?

– А вы кто такая?

– Я вчера его видела.

– Ну, может, я ошибся, но я старше вас в три раза.

– Не думаю. Мне тридцать.

– Я еще раз ошибся. Как вас зовут?

– Лала.

– Вы из Баку?

– Да.

– В сущности, мы одногодки. Вы танцуете?

– Нет.

– Выпьем.

– Нет.

– Просто поговорим.

– Нет.

– Кха… Мда… Ну, хорошо… Что это я хотел?.. Пустите…

– Рая, останови его, он уже не может.

– Не трогай его. Он нашел кого-то из начальства… Он такой трус. Кто-то ему с детства внушил, что с ними надо пить. У него на брудершафты ушло пятьсот рублей. Они переходят на «ты», а он все равно не может и мучается изжогой всю ночь…

– Шура, кто этот толстый?

– Он печально известен.

– Чем?

– Он директор еврейского кладбища.

– У тебя есть к нему ход?

– Через Зюзю. А что тебе нужно?

– Что мне от него может быть нужно?

– Сколько мест?

– Пока сделай два.

– Я сделаю три, тебе хватит на какое-то время. Только не подводить, места не могут ждать.

– Я тебя когда-нибудь подводил? Люди будут.

– Если будете в Коммунарске…

– Ну-ну-ну-ну-н…

– Сядьте на троллейбус – и через пятнадцать минут вы в Перевальске.

– Да-да-да-да. Ну-ну-ну-ну и что, и что, и что?..

– Ну, ничего. Там я живу.

– И все, и все, и все?

– Раз-раз-раз… Внимание! Дамский танец. Женщины, подымите уже все свое и понесите навстречу мужчинам – они хотят танцевать. У нас такие инертные дамы, что просто теряешься. Дамский танец.

– Будешь инертной… Что я вижу? Работу и кошелки… Кошелки и работу. Газ с перебоями, вода с перебоями, только они болеют без перебоев. Будешь тут инертной. Хотя я стараюсь – в театр, я стараюсь – в кино…

– Да.

– У нее все дети такие.

– Да.

– Все музыкальные.

– Да.

– Она горя не знает.

– Да.

– Ребенок с одного годика уже бьет ножкой в такт.

– Да.

– Доктор, я вам говорю, что это что-то страшное… Сколько мне, ну от силы шестьдесят пять. Ну максимум. И такой склероз. Я уже стоял в очереди к зубному врачу и вспомнил, что забыл дома зубы. Я сразу пошел к психиатру.

– Сема, не кружитесь, вы же провалялись полгода. У него был инфаркт. Ей плевать, ей лишь бы давай. Сема, вы опять хотите в постель? Кто я ему? Я ему никто. Я ему соседка во дворе. Сема, сядьте.

– Раз-раз… Внимание! С вами прощаются Каменские, им завтра на работу, они дежурят в депо.

– Я хотел сказать… А где жених? А почему ты здесь? Бери невесту.

– Идем уже. Ты хочешь что-то ляпнуть. Ты уже сегодня получишь…

– Рая, я чувствую себя хорошо. Я хотел пожелать новобрачным большого внутреннего счастья и длинной дороги в казенный дом… То есть в кооперативный дом… Ха-ха-ха…

– Ой, надо идти. Гришенька уже хочет спать. Он сегодня хорошо выступал. Да, Гришенька? Как домой добраться?

– Что, не знаете? Дежурит автобус. Он развозит всех по домам.

– Тогда пошли. Гришенька, проснись, мамочка. Мы уже едем, автобус нас ждет. Он устал, бедняжка. Для ребенка четырех лет это все-таки нагрузка. Идем, идем… Вот уже многие идут… Сема… Сема… Будьте здоровы и счастливы…

– Остановите здесь, пожалуйста.

– А платить?

– Как? Разве не оплачено?

– Уже третья семья выскакивает. Я монтировкой пересчитаю всех… Оплачено… Оплачено…

– Тс-с, тихо! Мы оплатим.

– Оплачено… Оплачено…

– А, в гостях хорошо, а дома лучше…

– Я хочу подышать, открой форточку.

– Сколько я тебе говорю, не пей. Ты же больше двух рюмок не можешь.

– Ой, мне нехорошо. Я пойду в садик.

– Куда ты пойдешь в четыре часа ночи? Я открою окно…

– Я пойду в садик.

– Зачем ты пил? Ты смотришь на Борю, он здоровый, а ты в закрытом помещении, зачем ты пил?

– Хрррр…

– Ой…

– Хрррр…

– Ой…

– Хрррр…

– Ой…

– Как он завтра встанет?

– Хрррррр…

– Два часа ему осталось…

– Хррррр…

– Я уже не буду спать.

– Хрррр…

– Как он храпит! Он раньше так не храпел.

– Хррррр…

– Уже тридцать лет, и никогда он так не храпел. Бедный мой, бедный…

К морю

Я обнимаю вас, мои смеющиеся от моих слов, мои подхватывающие мои мысли, мои сочувствующие мне. И пойдем втроем, обнявшись, побредем втроем по улице, оставим четвертого стоять в задумчивости, оставим пятого жить в Алма-Ате, оставим шестого работать не по призванию и пойдем по Пушкинской с выходом на бульвар, к Черному морю. Пойдем весело и мужественно, ибо все равно идем мужественно – такой у нас маршрут. Пойдем с разговорами: они у нас уже не споры – мы думаем так. Пойдем достойно, потому что у нас есть специальность и есть в ней мастерство. И что бы ни было – а может быть все и в любую минуту, – кто-то неожиданно и обязательно поможет нам куском хлеба. Потому что не может быть – их были полные залы, значит, будущее наше прекрасно и обеспеченно.

Мы пойдем по Пушкинской прежде всего как мужчины, потому что – да, – потому что нас любят женщины, любили и любят. Мы несем на себе их руки и губы, мы живем под такой охраной. Мы идем легко и весело, и у нас не одна, а две матери. И старая сменится молодой, потому что нас любят женщины, а они знают толк.