Читаем без скачивания Второй шанс адмирала Бахирева - Борис Царегородцев

– Сигнал на «Полтаву»: выйти на левый траверз.

Линейные корабли молчали минуты три-четыре, продолжая сближаться. Нам отсюда было видно, что крейсера Плена начали обстреливать концевые корабли противника.

– Владимир Александрович, не пора ли нам пострелять, пока (чуть не обмолвился, фрицы) немецкие корабли не скрылись?

Линкор содрогнулся от залпа носовой башни, мне даже показалось, что он притормозил из-за чудовищной отдачи.

Наши снаряды начали доставать противника, это стало понятно, потому что крейсера Плена прекратили обстрел, чтобы не сбивать нам прицел. Мы понемногу приводили противника на левый траверз, чтобы ввести в действие всю артиллерию. Ага, немцы открыли ответный огонь. Четыре водяных столба взметнулись не менее чем в полутора милях от нас, в следующий раз уже восемь, но и они не ближе мили от нас. После этого противник прекратил огонь.

– Ваше превосходительство, эсминцы противника готовятся к торпедной атаке, – заволновался Владимир Константинович.

Было видно, как четыре эсминца выдвинулись из-за строя броненосцев и двинулись в нашу сторону, но они были пока очень далеко.

Командир линкора Владимир Константинович тут же отдал распоряжение об отражении торпедной атаки. Эсминцы не пошли в атаку, отойдя на несколько кабельтовых от своих броненосцев и повернув на параллельный курс, начали ставить дымовую завесу, прикрывая свои корабли от нашего огня. Нам на некоторое время пришлось прекратить огонь из-за того, что цель скрылась от нас сплошной стеной дыма. Но тут нам на помощь пришел Плен, заставив эсминцы своим огнем прекратить постановку дымовой завесы.

Линкоры продолжали сближаться с противником; как только дымовая завеса поредела и корабли противника стали видны, снова возобновили огонь. После нашего третьего залпа крейсер и эсминцы, что держались рядом, бросив свои броненосцы, поспешили к Мемелю, чтобы скорее спрятаться за береговыми батареями. Концевой корабль, вначале принятый нами за броненосец, оказался броненосным крейсером, начал обгонять своих, после чего стал во главе колонны. Нам пока не удавалось поразить корабли противника, накрытия были, а вот прямых попаданий нет. Противник также нам отвечал неточной стрельбой, хотя его снаряды доставали нас.

– Ваше превосходительство, через десять минут нам придется поворачивать с курса, – предупредил флагманский штурман, – впереди минное поле.

– Предупреди Владимира Константиновича и начинай отсчет, чтобы не вылететь на него. Пока идем на сближение, огонь не прекращаем.

Наконец, средний корабль колонны получил от нас прямое попадание, скорость не потерял, но на нем разгорался пожар. Следующим залпом «Полтава» добилась попадания тремя-четырьмя снарядами в концевой корабль, тот сразу потерял ход и выкатился из строя. Даже с такого расстояния заметен его крен, начался пожар. Все, этот не жилец, и мы ему не дадим уйти. После этого ответный огонь с броненосцев противника заметно ослаб, но тут открыли огонь береговые батареи, помогая своим броненосцам ускользнуть от нас. Линкоры начали поворот влево, выходя в хвост противнику, так как дальше этим курсом мы не могли преследовать, можно наскочить на минное поле. Нам еще раз повезло попасть в противника, и, как оказалось, один из перелетов попал в крейсер. «Полтава» добивала «Церинген», который отставал уже на целую милю от впереди идущих. Мы не могли подойти ближе к берегу и тем более войти в узкий фарватер, где все пристреляно орудиями береговых батарей. Нам пришлось изменить курс на северо-восток и двигаться вдоль кромки минного поля, что прикрывало порт. «Петропавловск», уменьшив скорость до малой, сосредоточил огонь на «Швабене», пытаясь потопить его на подходе к порту. Это нам не удалось, хотя еще пару раз добились попаданий, но горящий броненосец сумел выброситься на мель около входа в порт. «Полтава» расправилась с «Церингеном», он затонул примерно в трех милях прямо на фарватере. После потопления броненосца «Полтава» перенесла огонь на крейсер, который в это время с заметным креном и пожаром в спардеке проходил между материком и песчаной косой. Плен со своими крейсерами обстреливал береговые батареи, стараясь их подавить и дать возможность паре крейсеров Вердеревского обстрелять порт и суда, находящиеся в бухте.

Вдруг замолчала наша носовая башня, это было так неожиданно: остальные башни ведут огонь, а она молчит. Неужели вышли из строя механизмы по техническим причинам, так как попаданий в нее не было. А хотя могло повлиять на ее работу то попадание, что мы получили вблизи башни в помещение шпилей, да и последующая стрельба по носу могла повлиять на подбашенные крепления, могла просесть палуба и могло заклинить башню.

– Выяснить, в чем дело, почему прекратила огонь носовая башня, – тут же последовал приказ Пилкина.

Все оказалось банальнее, просто в башне закончились снаряды, их там осталось по три на ствол, потому она и прекратила огонь. Похоже, мы так увлеклись и совсем забыли, что у нас не бездонные погреба. Не дай бог, сейчас появятся дредноуты противника, нам даже ответить будет нечем.

– Прекратить огонь, – приказал я.

– Но, ваше превосходительство, броненосец еще не добит, – возбужденным голосом проговорил Крыжановский.

– Передать сигнал на корабли: прекратить огонь, всем следовать за мной. Крыжановский, проложить курс на север. Идем домой. Надо выяснить, сколько снарядов осталось на «Полтаве».

Я еще не полностью отошел от боя, как и все в боевой рубке «Петропавловска», был возбужден только что закончившимся боем. Поздравления сыпались со всех сторон, особенно радовался наш главный артиллерист Свиньин. Но я решил его немного остудить.

– Владимир Александрович, голубчик, а вы что так радуетесь? Ваши подопечные на потопление трех допотопных броненосцев расстреляли весь боезапас, и нам из-за этого пришлось помиловать четвертый, а самим быстрее уходить домой. Это хорошо, что немцы об этом не знают, а то бы выслали еще парочку таких же броненосцев за нами вдогон, а нам и отбиться нечем. Ладно бы только броненосцы, а если вдруг дредноуты, хотя от них мы бы сбежали, но нам пришлось бы затопить своего «Макарова», предварительно сняв команду. И не дай бог, тут появятся линейные крейсера, вот они нас догонят. А у нас сколько снарядов осталось, чтоб отбиться? Не скажешь?

– Сто двадцать три снаряда у нас и на «Полтаве» около двухсот.

Это о чем говорит – что десять минут мы можем пострелять, ну а если отбиваться от противника каждой башней по очереди, вначале один линкор, потом следующий, то можно растянуть это удовольствие почти на час, – проговорил я это все с иронией. – Это значит, что мы еще немного повоюем и дадим крейсерам уйти.

Как только придем в Гельсингфорс, отдам распоряжение – всегда оставлять одну четверть боезапаса в башне на более сильного противника, – проговорил я вслух, конкретно ни к кому не обращаясь.

Я точно не помнил, когда именно немцы перевели свои дредноуты с Северного моря на Балтику. Может, они уже где-то здесь, в одном из портов балтийского побережья, и вышли в море сразу после известия о встрече своих броненосцев с русскими линкорами и об обстреле Мемеля. Поэтому я повел свой отряд на север, надо было уводить корабли подальше от вражеского побережья, так как встреча даже с парой немецких линкоров могла плохо кончиться для нас. Нет, я не боялся пары линкоров, будь эта встреча в другой раз, а вот сейчас у нас просто нет другого выхода, как уходить быстрее и подальше. И все из-за того, что в артпогребах оставалось снарядов на десять минут боя. Да и быстро уходить не получалось из-за поврежденного флагманского крейсера Плена, нам пришлось уменьшить скорость до десяти узлов. Мы уходили, а позади нас поднимался дым от пожаров как в самом порту – там горели какие-то постройки, так и в гавани, где горели суда и поврежденный крейсер. У песчаной косы пылал выбросившийся на отмель броненосец противника, а так как на море опускались сумерки, то зарево его пожара было хорошо видно, и это не могло не радовать нас.

Ну и что из того, что все эти броненосцы ровесники нашей «Славы» и по мощи не шли ни в какое сравнение с нашими дредноутами. Но не в этом суть, был противник слаб или силен, а в том, что мы уничтожили его. В той временной истории, из которой я прибыл, такой же расклад случился и с нашими броненосцами при Моонзунде, когда «Слава» и «Цесаревич» сражались с двумя немецкими дредноутами. Пусть они слабее наших линкоров, но их прикрывал и поддерживал огромный флот. И нашим броненосцам пришлось отступить, но они не были потоплены, хотя нам и пришлось самим уничтожить «Славу» из-за невозможности провести ее по мелкому фарватеру. Да, наши броненосцы прикрывались минными полями, и немецкие линкоры не могли вот так быстро сократить дистанцию, как мы сегодня. Им приходилось почти на пределе дистанции вести огонь по «Славе», так как только она одна могла отвечать на огонь противника, а под конец боя – всего из двух орудий, вторая пара орудий вышла из строя по техническим причинам. Но шестнадцать орудий против двух в одном залпе – это ли не подавляющее превосходство? У нас и то был сегодня только трехкратный перевес, и противник сражался достойно.