Читаем без скачивания Камероны - Роберт Крайтон

– Я понимаю, пап.

Он молча захлопнул за собой дверь. На улице было холодно. В одном из домов пели всей семьей: он слышал голоса мальчиков и девочек – пели звонко и просто, и ему стало грустно от этого. Он подумал о молодом парне Боуне, который лежал без ног в Каудейбите. Вот какой подарок получил он на рождество. Если есть бог, то бог несправедлив, подумал Гиллон и тут же устыдился своих мыслей. Он пошел было вниз по Тропе углекопов к «Колиджу», но, не дойдя до таверны, круто повернул назад, к Спортивному полю, и вышел на пустошь. Там было очень холодно: ветер переменился и дул теперь не с юга, как в ту пору, когда он шел из Кауденбита, а с севера. Трава стояла торчком – вернулась зима. Далеко, на другом краю пустоши, Гиллон видел оранжевые огоньки цыганского табора. Они казались очень далекими и теплыми – земные теплые звезды в отличие от холодных звезд над головой. Они что-то напоминали Гиллону, но что именно, он не сразу сообразил и, только отвернувшись от них, понял, что они напоминали ему огоньки на рыбачьих лодках в море, и от этого ему снова стало грустно. Он решил все-таки отправиться в «Колидж» и выпить виски.

Окна в таверне запотели от дыхания и тепла набившихся туда человеческих тел. Он слышал, как кричали и шумели внутри: одни пели старые, старые песни, всплывающие из глубин памяти в такую вот ночь, другие обменивались ехидными шуточками, как это принято среди углекопов Файфа – всегда с какой-нибудь колкостью или вызовом, а третьи сидели, уже отупев от выпитого. Он предпочел бы оказаться в числе последних, подумал Гиллон, – чуть перейти за грань сознания.

Он уже взялся было за дверную ручку – металл был теплый, несмотря на стоявший на улице холод, – и тут же разжал пальцы. Всем этим людям следовало бы находиться сейчас дома со своими семьями, подумал он, и снова почувствовал себя виноватым. Сара-то ведь сидит сейчас дома со своей флейтой, и никто с ней не поет, потому что все ждут его. А она столько дней готовилась к празднику. И все-таки сказала, что понимает его.

А тут мужики его только высмеют – видали, мол, захотел стать героем. Эдак ехидно, хитренько; уж лучше бы разили впрямую. А то заведут свою шарманку: «Привет герою-горцу», произнесут издевательский тост, с издевкой поднимут кружки, а он всего этого вовсе не хотел. У нового домика, рядом со школой компании, все еще горел свет. Наверное, по ошибке кто-то оставил, подумал Гиллон и все же решил пойти посмотреть, что там такое, а заодно по дороге решить, заходить ему в таверну или нет, потому как очень ему хотелось все же выпить виски. На двери висела табличка:

ЧИТАЛЬНЯ ДЛЯ ПРОМЫШЛЕННЫХ РАБОЧИХ.ОСНОВАНА НА СРЕДСТВА ФОНДА ЭНДРЬЮ КАРНЕГИ ДЛЯ ПОВЫШЕНИЯ ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ КВАЛИФИКАЦИИ РАБОТАЮЩИХ.ДАНФЕРМЛИН, ГРАФСТВО ФАЙФ, ШОТЛАНДИЯ

Значит, тут есть книжки по горному делу и шахтному оборудованию, чтобы углекопы могли научиться самым последним методам рубить уголь с наименьшими затратами для хозяев, подумал Гиллон. Дверь была открыта. За ней виднелась освещенная лестница, которая вела куда-то наверх. Гиллон помедлил и пошел по ней. Наверху было так светло, что Гиллон на мгновение ослеп и не увидел находившегося там человека, лишь услышал его – голос звучал так, точно металлом царапали по металлу.

– Ну! Чего тебе угодно?

Гиллон и сам не знал, чего ему угодно.

– Уж во всяком случае, ты пришел сюда не за тем, чтобы читать.

Лучше промолчать, решил Гиллон.

– Тут сотни книг, и ни одной никто еще не брал.

Вот теперь Гиллон мог его рассмотреть. Приземистый, широкий в плечах, лысеющий, с лицом, красным, как фонарь, висящий у выхода из шахты. Глаза у него были голубые и холодные, но слезящиеся. От него пахло виски.

– Сегодня же сочельник, – сказал Гиллон. – И никто не знает, что у вас тут открыто.

– Да здесь вообще никто не бывал. – Он обвел рукой комнату. – Бедная моя девственница! Никто к ней даже не прикасался.

– Народ у нас стеснительный, сэр. Они стесняются ученых людей.

– Потому что глупы, а глупы они потому, что ничего не знают. И боятся всего, во что нельзя ударить киркой.

Отвращение, звучавшее в голосе этого человека, горечь его презрения была так сильна, что Гиллон испугался его и одновременно обозлился.

– Ну, так что же из чего берет начало? Может, если бы такие люди, как вы, помогли…

Человек поднял руку, призывая Гиллона к молчанию.

– Все это я уже слышал, – сухо сказал он. – Пустая болтовня с благими намерениями. Нельзя научить того, кто не хочет идти учиться, а если и научишь, все равно толку не будет. Ну, так чего тебе угодно?

«Мне угодно быть дома с моей семьей, провести вместе с ними остаток сочельника», – подумал Гиллон, но что-то удержало его от этого признания. На полках стояли сотни книг – такого множества он еще нигде не видел.

– Ну давай же, выкладывай!

Его все зудила одна мысль – с того самого дня, когда они встретились в море с мистером Дрисдейлом.

– Макбет, – сказал Гиллон и покраснел. Но библиотекарь вроде бы этого не заметил. – Я хочу знать про человека, которого зовут Макбет.

– Макбет… – Библиотекарь посмотрел на Гиллона так, что тому захотелось повернуться и сбежать по лестнице. – На свете есть тысячи Макбетов. Их полно на Нагорье. Раздвинь куст, и под каждым увидишь Макбета.

Как странно, подумал Гиллон, он за всю свою жизнь ни одного не встретил, но, может, он рос не в тех местах.

– Я думаю, что этот Макбет более знаменитый, чем ваши обыкновенные Макбеты, – сказал Гиллон.

– О, ты думаешь! Думаешь… – Гиллон вспыхнул. Библиотекарь долго иронически смотрел на углекопа. – Этот твой Макбет, по чистой случайности, не был ли королем?

– Я не знаю.

– Ты не знаешь. Являешься сюда, спрашиваешь меня про человека и даже не знаешь, был он королем Шотландии или нет?

– Гиллон опустил голову и пробормотал:

– Нет.

– Значит, так-таки и не знаешь, был он королем? – Гиллон упорно не поднимал головы. – Как тебя зовут?

На секунду у него мелькнула мысль соврать.

– Камерон, – сказал он все же. – Г. Камерон.

– Ну-ка, Камерон. Повернись вокруг, чтобы я мог посмотреть на тебя. – Гиллон повернулся при свете лампы, горевшей на нефти из отходов угля. – Когда ты заговорил, я подумал: «Вот пришел человек, с которым я смогу беседовать, – человек, а не животное из шахты». Потом ты спросил меня про Макбета, а сам даже не знаешь, был он королем или нет. Очень ты меня расстроил.

– Угу. Извините, что потревожил вас. – Больше ничего и не оставалось, как повернуться и уйти. Гиллон спустился по лестнице и вышел на улицу в холодную, но привычную тьму Тропы углекопов. «Краснорожий ублюдок со слезящимися глазами», – подумал Гиллон и тут вдруг вспомнил, что оставил шляпу в читальне.

Черт с ней, со шляпой, пусть он ею подавится, сказал себе Гиллон, но мысленно произнося это, он уже знал, что пойдет назад за шляпой к этому человеку с мокрыми глазами. Хотя сейчас ему было бы легче предстать перед завсегдатаями «Колиджа», чем перед библиотекарем. Когда он вернулся, библиотекарь сидел за своим столом, уставясь на дверь, и потягивал из коричневой бутылочки.

– Я за шляпой.

– Человек, про которого ты говорил, – это лорд Макбет, центральное действующее лицо великой трагедии, написанной неким Шекспиром. Трагедии «Макбет». Зачем она тебе?

– Я хочу ее прочесть.

Библиотекарь пристально посмотрел на него.

– Кто это втемяшил тебе в башку?

– Был такой случай. Давно. Когда я удил рыбу, а не рубил уголь.

Коротышка встал и направился к полкам с книгами, находившимся у противоположной стены. А Гиллон тем временем прочел на картонном билетике, стоявшем у него на столе: «Мистер Генри Селкёрк. Библиотекарь». Коротышка вернулся, неся большую запыленную книгу. Печать в ней была очень мелкая.

– Не станешь ты ее читать, – сказал мистер Селкёрк. Но все же вынул карточку, чтобы Гиллон расписался на ней. – Она тебе сон зарежет,[11] – добавил он и захлебнулся смехом, что очень разозлило Гиллона.

– Нет, я ее прочту.

– Ну конечно. В двухкомнатном домишке, где полно ребят, которые орут и просят хлеба, ты ее, конечно, прочтешь.

На карточке стояла цифра «1». Значит, он был первым жителем Питманго, взявшим здесь книгу. Это уже кое-что. Гиллон надел шляпу и направился к лестнице.

– Камерон!?

– Да, сэр?

– Не очень-то я был с тобой ласков. Но «натяни решимость, как струну, – и выйдет все[12]»: ты одолеешь эту книгу.

– И он снова рассмеялся, только Гиллон не понял почему.

Когда он выходил, библиотекарь уже отвинчивал пробку с коричневой бутылочки, глядя куда-то поверх своего стола. «А ведь он, несмотря на всю свою мудрость и все свои огромные знания, должно быть, очень одинокий человек, – подумал Гиллон, – даже более одинокий, чем я».

3

Когда он переступил порог своего дома, опять это с ним случилось – глаза никак не могли привыкнуть к яркому свету, и несколько минут он был как слепой. У него начиналось что-то вроде шахтерской слепоты, и это его беспокоило. Все они были тут, вокруг него, все кричали ему в ухо, и наконец он увидел ее: она сидела на низенькой табуретке у огня, пригожая, в большой, яркой и в то же время не режущей глаза шали, – такой красивой она давно не выглядела.