Читаем без скачивания Черное копье - Ник Перумов

И тут хоббиту впервые стало ясно, что вольно или невольно те, кто проводил ту Черту, кто повергал в пучину Нуменор и наложил на род людской Проклятье, обрекшее его смерти, сделали ужасную ошибку, наделив младших детей Земли свободой воли, тем самым научив их презирать смерть в бою и даровав им вечное, неутолимое желание, жажду познания, ещё более острую и ненасытную, чем та, которой обладали Перворождённые. И в этом кроется корень того, что впоследствии было названо Злом. И люди по собственной воле, а не только из страха, вставали под знамёна Моргота или Саурона; вставали под знамена тех, кто обещал им (пусть лживую!) свободу от наложенных непонятно кем и для чего пут, кто обещал им владычество над Средиземьем.

В этом черпал силы Олмер, и как жаль, что они не пристрелили его ещё тогда, в Аннуминасе! Да, они взяли бы на себя непрощаемую вину первой пролитой крови; и, прочтя историю Первой Эпохи, хоббит знал, что Судьба жестоко отомстила бы ему за это. Однако он сам оборвал себя, ибо что толку сожалеть о несбывшемся?..

Гелийские горы, невысокие, старые, сильно разрушенные водой и ветрами, стояли в глубине дремучих дорвагских лесов. Здесь были самые богатые грады, самые обширные поля и самые густые сады. Как всегда, когда люди и гномы селились в близком соседстве, и те и другие начинали процветать и быстро богатеть. Здесь была колония гномов народа Дьюрина, и Торин надеялся найти тут помощь и поддержку.

Разведчики Ратбора остались ждать Эрлона на гостином дворе, как назывались в этих краях придорожные трактиры, а гномы и Фолко направились по широкой, тщательно вымощенной дороге к Воротам Гелии.

Толстенные каменные створки были широко распахнуты, в глубину уходил широкий, плавно заворачивающий коридор, освещённый множеством факелов. Перед воротами расстилалось обширное торжище, сейчас, по-весеннему времени, почти пустынное. Но движение в воротах было оживлённым – люди и гномы сновали туда-сюда. Поручив своих пони заботам трактирщика, друзья вошли под гулкий свод, и хоббита вновь охватило странное волнение – он вновь словно очутился на пороге пугающей Мории, хотя своды здесь, надо сказать, и высотой, и отделкой куда как уступали морийским.

От главного тоннеля ответвлялись боковые коридоры, людей постепенно становилось всё меньше – они рассасывались по ближним покоям и залам; стало больше попадаться гномов. Видно было, что строители не слишком заботились о красоте тоннеля: стены обработаны кое-как, пол лишь заглажен, кое-где трещины, выбоины и ямы. Друзья миновали ещё один поворот, дневной свет померк, мрак разгоняло лишь пламя факелов. На них уже поглядывали с любопытством, кое-кто останавливался, интересовался, из каких они краёв и что слышно о ратях Дори Славного?

Оказалось, по Рудному Эху пришла весть, что Дори вывел из Эребора многочисленные отряды гномов рода Дьюрина и направился к Мории. Но что стало с ними дальше, никто не знал. Многие из Гелийских гор тоже отправились в этот поход, оставшиеся друзья и родственники с нетерпением ждали вестей.

Коридор вывел друзей на широкий, с завидной тщательностью отделанный подземный тракт; от встречных гномов Малыш вызнал, где найти мастерские его родни. Туда они и направились.

Небольшим и уютным оказалось Гелийское поселение; так удививший сперва Фолко грубостью своей отделки тоннель был пробит лишь несколько лет назад для большего удобства торгового сообщения, и там ещё предстояло много работы. Здесь жили тревогами и заботами дорвагов, сжившись с ними настолько тесно, что, как оказалось, на Большом Совете дорвагских колен и родов обязательно присутствовали выборные Гелии. И ещё друзья узнали, что в Гелии не было короля или правителя; по образцу дорвагов гномы избирали в Совет Гелии самых искусных и правдивых.

Всё это сообщила им родня Малыша – Фреир, Дис, его жена (Фолко впервые видел женщину-гнома и таращился на неё с изумлением…) и их дети Наргор, Берир и сестра их Фир. Давным-давно они покинули Западные горы и отправились на Восток, и не просчитались – здесь и горы были богаче, и дышалось легче. Дорваги оказались хорошими покупателями; а тревоги на рубежах не давали забыть и то, что всегда прославляло гномов – их оружейное искусство. Мощный седобородый Фреир, чьё лицо стало тёмно-багровым от жара подземных топок, с гордостью показывал когда-то непутёвому Строри и его почтенным друзьям свои кольчуги и кинжалы. Всё это было заказано и вскоре должно было отправиться к покупателям. И чтобы не ударить в грязь лицом, Торин едва заметно кивнул Малышу; на столе, сверкая серебристо-жемчужными переливами, с лёгким звоном, подобным журчанию пробившегося из-под снега ручейка талой воды, несущего в себе прозрачные хрусткие льдинки, мягкой тенью развернулась мифриловая кольчуга, выкованная в Горне Дьюрина.

Хозяева глядели на это чудо молча, приоткрыв рот и выпучив глаза; с этой минуты Малыш и Торин поднялись в их глазах на недосягаемую высоту. Рассказ Торина о Кузне Первого Гнома поверг их в священный трепет; и Фреир, яростно скребя бороду, вдруг проговорил, глядя остановившимся взором куда-то в недоступную даль:

– Как жаль, что мы не пошли со Славным… – Губы его сжались, и брови сошлись.

Разговор сам собой перешёл после этого на дела серьёзные. Тороватые и лёгкие на подъём гномы Гелийских гор не гнушались странствий, много видели, слышали и рассказывали по возвращении; не прошёл тут незамеченным и поход Олмера.

– Этой весной он засылал к нам своих людей, – понижая голос, сказал Фреир. – Да только у нас глупых нет – мы работу нашу грабителям не продаём. Сперва он, признаться, соблазнил многих обещаниями щедрой платы, предлагая перекупить всё готовое к продаже из доспехов и прочей воинской справы. Но когда он стал вытаскивать золотые браслеты, ожерелья, серьги и узорные пояса, нам стало не по себе. Такое купцы с собой не возят! Все торгуют на триалоны Гондора, а если их нет, то слитками, рубленками или ковками, кому как удобнее. А это… сразу видно, что взято на приступе да силой с людей сорвано! Наши выборные ему отказали. Хотя, я знаю, он нашёл где-то несколько беглых гномов, которые стали работать для него. Но самого интересного я вам ещё не рассказал!

И Фреир поведал им удивительную историю о том, как лет сто назад в Гелии появился странный пришелец откуда-то с востока, по виду и языку – гном, не из колена Дьюрина; само по себе это ещё не было удивительно, ибо существовало ещё шесть младших родов, пошедших от остальных шести Праотцов; но этот гном был и не из их числа. На голову выше любого из обитателей Гелии, он обладал огромной силой и владел поистине чудесными секретами мастерства. Из его рук выходили такие совершенные в своей законченности самоцветные камни, что раз взглянувший на них уже не мог оторвать взгляда; и камни эти за огромные деньги покупались вождями Прирунских племён и племенных союзов. Пришелец назвал себя Наугримом (Фолко удивился – это значило всего-навсего «гномы» по-эльфийски, на языке Синдара; пришелец скрыл свое настоящее имя, а речь Перворождённых гелийцы, конечно же, давным-давно позабыли, если когда-либо и знали). За сто лет он сотворил лишь пять или шесть таких камней; но они принесли ему и богатство, и славу. Однако он отдал всё полученное за них Совету Гелии, сказав, что ему ничего не нужно; и ещё он часто давал дельные советы, никогда не ошибаясь, а потом постепенно стал и предсказывать. Сначала он говорил лишь о сугубо подземных вещах – где следует ожидать прорыва вод, куда должна повернуть хитро проведённая жила и так далее, но постепенно стал предупреждать и о возможных тревогах на поверхности. Он предсказал великое вторжение с востока, когда соединённые силы истерлингов Великой степи, дружины дорвагов и Торговой области вкупе с подошедшими отрядами гномов Гелии с величайшим трудом и большим для себя уроном отбили натиск неведомых кочевников с юго-востока; после этого Наугрима хотели выбрать в Совет, где ему давно следовало быть по его искусству, знаниям и рассудительности, но он вновь отказался. А за несколько лет до появления Олмера он предрк появление «короля за грядой» и советовал гномам не пропустить его туда; но предсказание оказалось настолько мрачно и запутанно, что его никто не понял; на расспросы же Наугрим не ответил, он был в страшном отчаянии, и впервые за долгие десятилетия народ увидел его плачущим. Только после появления Олмера гномы поняли, в чём был смысл тёмных слов пришельца; но было уже поздно. Леса Ча словно пробудились от векового сна; воспряли духом мерзкие гурры, и чащобы стали окончательно непроходимы. Наугрим лишь горько сжал губы при этом известии.