Читаем без скачивания Грязная магия - Дмитрий Казаков

На Арса тут же обрушился шквал вопросов, способный повалить средней крепости плетень:

– Ну что, как?

– Все вышло?

– Сколько поставил?

– Хорошо, – меланхолично отозвался Арс. – Ну что, пойдем, вмажем?

Вмазать не отказался никто. Дружная компания двинулась вверх по длинной, темной и ужасно неудобной лестнице (ходили слухи, что ее держат в таком состоянии специально, чтобы попытавшийся подняться демон лопнул от злости где-нибудь посредине). Лаборатории для вызова демонов располагались ниже самых глубоких подвалов. Учитывая любовь обитателей Нижнего мира ко всем прочим живым существам, это было очень разумно.

На улице было не так холодно. Висевшая над городом последние дни стужа, один глоток которой вызывал противный кашель и чьи когти впивались во все, не защищенное Многими слоями одежды, отступила.

– Хорошо, в натуре, – сказал Рыггантропов. Вечный двоечник ухитрился как-то сдать курсовую. Как именно – предположения ходили самые фантастические, вплоть до совершенной заранее человеческой жертвы.

Правды не знал никто. А она была проста, как сам Рыггантропов. Явившийся демон взглянул на его могучие плечи, растущую из плеч голову и маленькие глаза, и почему-то решил, что такого человека лучше слушаться, не дожидаясь, пока тот начнет махать кулаками.

Рыггантропов сам немало был удивлен покорностью демона, а челюсть преподавателя, который хорошо видел, что заклинания составлены неправильно, отвисла чуть ли не до пола.

Оценку он ставил в некотором помрачении чувств.

Путь студентов лежал в сторону «Утонченного блаженства». Это название подходило дешевой забегаловке примерно так же, как жабе шерсть, но хозяин заведения, гном Отбойник, ужасно им гордился и менять на какое-нибудь «Мерзостное удовольствие» не желал.

Продавали в «Утонченном блаженстве» в основном пиво. Жидкость, носящая это название, стоила дешево, но мало чем отличалась от воды. Запивать ею предлагалось высушенные до каменной твердости орехи, чипсы из картофельных очистков и подгоревшие сухарики.

– Ой, смотрите! – удивленно воскликнул Нил Прыг-скокк, когда идти осталось всего ничего.

Навстречу студентам двигался человек с очень странным лицом. Оно было идиотски-восторженным, словно его обладатель только что решил сложнейшую задачу, над которой бился год, или хотя бы облегчился после недельного запора.

На груди его болталось намалеванное яркими красками маленькое объявление «Хочишь пахудеть? Спраси меня – КАК!».

– Что бы это значило? – спросил Шнор Орин, когда человек проследовал мимо.

То, что у Рыггантропов а называлось лицом, отобразило некоторое недоумение. Тили-Тили нервно зашипел.

– Кто же его знает? – пожал плечами Арс. – Может быть, он ставит лечебные клизмы?

– Это такие стеклянные штуки, которые водружают на спину? – вопросил Рыгтантропов. – Разве от них худеют?

– Нет, это банки. А клизму, ее ставят... в другое место...

– И куда?

В «Утонченном блаженстве» стоял обычный гвалт, состоящий из сдавленных хрипов тех, кто пытался проглотить чипе или сухарик, судорожного хлюпанья глотающих водянистое пиво и радостного гомона счастливчиков, ухитрившихся захмелеть. Гном Отбойник высился за стойкой слегка поседевшим снопом, из которого алчно блестели глаза.

Для гномов характерна обильная волосатость головы, но Отбойник в этом перещеголял всех сородичей: брови его почти срослись с усами, а бакенбарды спускались до бороды.

Речь хозяина заведения по этой причине была несколько невнятной. – Пять кружек пива и одну воблу, не самую древнюю, – сделал заказ Нил Прыгскокк.

– Ффе бубед, – кивнул Отбойник.

Столы в «Утонченном блаженстве» не вытирались никогда и поэтому столешницы приобрели опасное качество липкости. Ставя кружку, вы рисковали поднять ее без дна.

Но завсегдатаи на подобные мелкие неудобства внимания не обращали.

– Где-то я еще видел такое объявление, – сказал Арс задумчиво. – Ну это, про похудеть...

– А у меня один знакомый с таким таскается, – печально вздохнул Нил Прыгскокк, сделав добрый глоток из кружки. – Только у него оно на значке...

Лицо Нила при этом не перекосилось от отвращения. Это наводило на мысль, что Прыгскокк слишком взволнован, чтобы обращать внимание на вкус (это понятие употреблялось в «Утонченном блаженстве» чисто условно) пива.

– И где он его взял? – поинтересовался Шнор Орин.

– Не говорит. Получил его на каком-то собрании, после чего полностью съехал с ума. Ходит по улицам и всем, даже нищим, предлагает какой-то порошок, от которого худеют...

– Ну, нищие-то должны покупать его охотно, – кивнул Арс. – Им надо выглядеть тощими.

– Мало что нищим, так еще и эльфам! – Нил понурил рыжую, как костер, голову.

– Дааа...

Предлагать эльфам порошок для похудения можно было с тем же успехом, что учить змею ползать. Толстых или просто упитанных эльфов не видел никто. Ходили, правда, слухи, что в населенных остроухими гордецами Лоскутах таковые встречаются, но от представителей других рас их прячут.

В это верилось, поскольку для эльфов имидж важнее всего, даже жизни.

– Лучший способ похудеть, – мудрым голосом сказал Рыггантропов, – это в тюрьму попасть. Там быстро сбросишь лишний жир.

Спорить не стал никто. Рыггантропов был родом из Дыр, одного из районов Ква-Ква, где закон нарушают чаще, чем дышат. Процентов девяносто его родственников были знакомы с тюремными подвалами не понаслышке, а остальные избежали этого знакомства только по чистому недоразумению.

Так что Рыггантропов знал, о чем говорил.

– Или стать студентом, – добавил Арс, похлопав себя по животу. При похлопывании ощущались позвонки.

Тили-Тили просвистел что-то одобрительное. Остальные дружно вздохнули.

Службы в храме Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), проходили торжественно и очень красиво. Звенели колокольчики, курились ароматические смолы, голос жреца-ведущего разносился по обширному залу, украшенному фресками, изображающими деяния божества.

Почти все они стыдливо прятались за большими занавесками.

Бевс-Патер считался отцом всех богов. Обитатели Влимпа, большей частью имеющие довольно смутные представления о собственном происхождении, по этому поводу яростно возражали. Не спорили лишь те, кому было все равно, кого называть папой, и те, родство с которыми решительно отрицал сам Бевс-Патер.

Препирательства, бывшие неплохим развлечением для богов, длились тысячелетиями.

Закончились они тем, что Бевсу-Патеру присвоили номинальное звание Отца Богов без каких-либо сыновних или дочерних обязанностей со стороны божеств, числящихся его отпрысками.

Фрески же в кваквакском храме были нарисованы за много столетий до этого решения, и изображенные на них сюжеты не отличались особым разнообразием: Бевс-Патер с пылом и жаром зачинает Шпулера, Бевс-Патер с пылом и жаром зачинает Турнепса, Бевс-Патер с пылом и жаром зачинает Буберу, и так далее.

Менялись только детали, размер пыла и жара оставался неизменным.

После принятия «Пакта об отцовстве» большую часть фресок пришлось завесить, дабы не оскорблять чувства других божеств. Изначально их предполагалось закрасить, но тогдашний главный жрец не посмел понять рук на красоту, и лишь спрятал ее за занавесями.

Нынешний главный жрец, Зубост Дерг, никоим образом не осуждал предшественника. Ему нравились фрески, они были красивые, впечатляющие и приносили немалый Доход.

За дополнительную плату занавешенную часть мог осмотреть любой желающий. И пользовались этой возможностью часто. Что-то в подвигах Бевса-Патера притягивало взор мужской части населения Ква-Ква настолько, что мужская часть готова была платить за их созерцание.

Зубосту Дергу также нравилась расположенная в главном зале статуя. Она изображала бога в высшей степени могучего и благостного, со всеми, даже самыми интимными, атрибутами отцовства. Созерцание ее вызывало душевный трепет и благоговение. Но сегодня с самого начала службы все пошло не так, и даже статуя казалась какой-то другой, чужой. Жрец-ведущий постоянно путал слова, подпевалы гудели нестройным ульем.

Зубост Дерг, наблюдавший за богослужением, весь из дергался. Он готов был сам выскочить к алтарю и взять дело свои руки, точнее – в язык, на котором сейчас вертелись неподобающие для главного жреца выражения.

А потом факелы мигнули, все одновременно, и из недр земли раздался неприятный рокот, словно там икнул великан. Когда он затих, на смену пришел каменный скрежет.

Зубост Дерг вытаращил глаза: статуя двигалась. Сам того не замечая, главный жрец жевал собственную бороду. Бевс-Патер мигнул, голова его повернулась, а черты благородного лица исказились.

Да так и застыли.

Звон колокольчиков смолк. Прихожане и младшие служители с воплями кинулись к выходу. Жрец-ведущий, стоявший к статуе спиной, недоуменно вытаращился, потом обернулся и замер с раскрытым ртом, сам напоминая изваяние.