Читаем без скачивания Развесистая клюква Голливуда - Дарья Донцова

Нет, все набросятся на меня, захотят отомстить за нервное потрясение. И заодно уверятся: труп девушки и медведь‑хулиган — наших с Белкой рук дело. Остается лишь одно: ползти по коридору до комнаты бабули, без ее помощи мне не освободиться от шкуры.

Вы когда‑нибудь передвигались по‑пластунски? Елозить на животе, отталкиваясь от пола руками‑ногами, не очень‑то удобно. А теперь представьте, что проделываете этот маневр, будучи в шкуре медведя!

Обозревать мир мне предстояло через крохотные щели‑глазки, дышать — сквозь малюсенькие отверстия. Хорошо хоть внутри не воняло ничем противным, пахло апельсиновой жвачкой. Человек, надевавший до меня костюм, любит цитрусовый вкус.

Проклиная собственное любопытство, я со скоростью беременного ленивца продвинулась немного вперед и чуть не задохнулась. В шкуре было жарко, душно, здоровенную морду постоянно силой тяжести прибивало к ковровой дорожке. Горничную Катерину нельзя назвать аккуратисткой, пылесосит она спустя рукава. Внешне палас выглядит чистым, но когда бьешься в него медвежьей башкой, из ворса вылетает пыль и попадает в нос. А еще у меня нестерпимо чесалась шея, но вытащить руку из лапы не получалось. Поверьте, на целом свете не было более несчастного человека, чем я, решившая сдуру примерить карнавальный костюмчик! Ну почему мне в тот момент отказала пресловутая предусмотрительность? Отчего это похвальное качество всегда оживает тогда, когда меня зовут в ночной клуб или в гости, и отсутствует в других ситуациях? Неужели я никогда не встречу своего любимого брюнета‑мачо, сироту‑олигарха, не пьющего, не курящего интеллигента?

— Немедленно прекрати, — донесся издалека женский голос.

Я испугалась и прикинулась муляжом. Авось наша гостья (кто она, пока не могу понять) не станет орать. Подумает, что в коридоре валяется очередной прикол «Кошмара», и уйдет.

Но у постоялицы были другие намерения. Она довольно сильно пнула гризли и зашипела:

— Я отлично знаю, что это ты! Вычислила по кроссовкам! Дурак! Немедленно уходи!

Мой бок вновь ощутил тычок. Я возмутилась: разве можно бить своих ближних? Что за садистские наклонности у некоторых людей!

— Идиот! — продолжала баба. — Кретин! Тебе велено было не вмешиваться. Ты погубишь весь план! Как ты сюда попал? Где прячешься? Короче, можешь не отвечать. Мне это неинтересно! Но имей в виду, если тебя обнаружат, конец всем нашим надеждам! Я тебя просила, умоляла, но нет! Ты вбил себе в голову очередную глупость. Что молчишь?

— Лучше помоги мне встать, — попросила я.

Тетка только сильнее разозлилась.

— Не бубни, скажи четко! Пообещай не дурить!

— Дай руку, — простонала я.

— Вот дрянь, — буркнула незнакомка и опять пнула меня, — пользуешься тем, что я тебя люблю! Вставай и вали отсюда!

Тут только я сообразила, что медвежья морда гасит звуки и до ушей злобной бабы доносится лишь невнятное бурчание. С другой стороны, мохнатая башка изолирует и мой слух, поэтому я не могу сообразить, кто сейчас так возмущен некорректным поведением гризли.

Я попыталась повернуть голову, чтобы увидеть незнакомку, но в поле зрения попала только ее ступня в белой балетке с бантиком на мыске, он был округлой формы и крепился при помощи большой кнопки.

Затем нога исчезла, я почувствовала удар по морде, и все звуки стихли.

Не спрашивайте, сколько времени я добиралась до комнаты Белки. Вечность. Две вечности. Три. Может, месяц или год. Но любая дорога рано или поздно заканчивается, я долбанула башкой дверь, вползла в спальню Белки и в изнеможении замерла посередине комнаты. Сейчас бабуля придет мне на помощь. Она непременно догадается, что в медведе заключена ее любимая внучка.

— Ах ты безобразник! — долетело до меня, как сквозь вату. — Наглость какая! Сюда приперся!

Бум! В голове загудело, перед глазами засверкали яркие елочные гирлянды. «Новый год в августе?» — вяло удивилась я, а затем наступила тишина.

— …Степашечка, солнышко, дорогушечка, прости бабку‑дуру, — прозвучало из мглы.

Поверьте, меньше всего мне хотелось вставать, садиться на велик и торопиться в ненавидимую всеми фибрами души школу.

— Бусечка, я сегодня не пойду на занятия, — прошептала я, — вчера уроки не сделала, голова болит, насморк начинается, в горле кошки скребут.

Я ныла безо всякой надежды на успех. Белка обожает меня, но в отношении учебы она кремень. Меня отправят в школу, даже если с неба посыпятся камни или живые скорпионы. Ребенок обязан посещать занятия и набивать голову ненужными в его дальнейшей жизни знаниями. Тут Белка беспощадна!

Но вместо обычной фразы: «Лень не болезнь, немедленно иди умываться», — бабуля неожиданно простонала:

— Я ее убила? Она поправится?

Мне стало смешно. Белка, как всегда, не логична. Если человек мертв, ему никогда не стать здоровым. Затем душу затопила волна счастья. Я подцепила инфекцию! Чуму, холеру, черную оспу! Все остальные недуги Белка сочтет за ерунду — помнится, я училась, даже болея скарлатиной. Правда, бабуля не поняла, как мне плохо: сыпь на теле появилась уже после того, как я пришла на занятия. Вот она, радость! Больная бубонной чумой девочка заслужила счастье остаться дома! Ура!

— Нормально, — прогудел мужчина, — сейчас очнется.

Я открыла глаза, реально оценила происходящее и вздохнула. Степа, ты уже студентка, школа осталась в прошлом. На дворе август, успокойся и отдыхай всласть.

— Степашечка, — всхлипнула Белка, — я не поняла, что гризли — это ты!

В моем мозгу разом вспыхнуло воспоминание о тяжелом костюме и медвежьей морде, постоянно бившей о пол.

— Я решила, что наглец меня пугает, — частила бабуля, — ну и долбанула его по башке вот этой штучкой.

Я обозрела «штучку». Бейсбольная бита. Бабуля держит ее в своей спальне на всякий форс‑мажорный случай. Однако у меня голова сделана из титанового сплава, раз она не распалась на части.

— Жива! — бурно радовалась Белка.

— Странно, да? — хихикнула я и села. — Может, меня, как Буратино, вырезали из полена? Ни малейшего головокружения!

— Морда‑маска самортизировала удар, — сказал мужчина.

— Кто там? — спросила я.

В поле зрения появился Геннадий Петрович.

— Добрый день, — сказал он.

— Бабуся! Зачем ты его позвала? — недовольно спросила я.

— Степашечка! — зачастила Белка. — Когда я сняла с тебя костюм, поняла, кого охреначила!!! Ты молчала, не отвечала на мои вопросы, даже чаю с вареньем не захотела!

Ага, интересно, какой реакции ожидала бабуля от человека, которого огрели бейсбольной битой? Неужели думала, что он бойко вскочит и исполнит половецкие пляски?

— Геннадий Петрович врач, — оправдывалась Белка, — он давал клятву Гиппократа, умеет хранить тайны.

Я села. Уж сколько раз я говорила о наивности бабули! Но у Белки есть еще одно восхитительное качество. Она считает всех людей хорошими и очень переживает, когда выясняется, что у милого ей человека не так уж много положительных качеств.

— Геннадий Петрович нас не выдаст, — заговорщически шептала бабуля, — я ему все рассказала! Про Мишу и Ивана!

— Отлично, — язвительно сказала я.

— Одобряешь меня? — обрадовалась Белка. — Меня волновала твоя реакция. Комаров теперь наш помощник. Его тоже возмутил факт подпольной съемки фильма.

— Мерзавцы! — с гневом произнес дерматолог. — Нужно найти их камеру и сжечь! Разбить! Раздробить! Чтобы ничего не попало в Интернет!

Я кивала. Ну конечно! Педофилу, приехавшему на отдых с малолеткой, которую он выдает за свою дочурку, огласка ни к чему.

— Приятно встретить единомышленника, — радовалась бабуля, — может, Степашке лекарство дать? Выпиши ей хорошее средство.

Геннадий Петрович взглянул в окно, за которым лил ливень.

— До аптеки не добраться.

— Дома всего полно! — заверила его Белка.

Комаров почесал щеку, потом лоб, шею. Глядя на него, я тоже начала скрести ногтями кожу в разных частях тела.

— Можно выпить валерьянки, этак капель сорок, — задумчиво произнес Комаров, — простое, но отличное средство, мигом снимает стресс. Потом таблетку анальгина от боли и аспирина просто так, для профилактики.

— Ужин готов! — заорали снизу. — Идите есть!

— Геннадий Петрович, мы рассчитываем на вас, — воскликнула Белка, — хотим отомстить безобразникам, не надо, чтобы мерзавцы поняли, что мы их раскусили.

— Я буду нем как рыба и готов вам содействовать, — ответил Комаров, выходя за дверь.

Я посмотрела ему вслед, затем еще раз выслушала извинения бабули, заверила ее, что мой мозг высечен из камня, поэтому встреча с бейсбольной битой не нанесла ему ни малейшего вреда, и вообще я очень люблю ползать по коридору в каркасе, на который натянута шкура синтетического Топтыгина, и пошла в библиотеку.