Читаем без скачивания Всё позволено - Джеки Браун

— Я забочусь о тебе, Джейк, — заявила она. — Ты понял? Я… забочусь.

Этими словами, сказанными самым серьезным тоном, она совершенно обезоружила его.

Остатки его гнева мгновенно улетучились, и сердце сжалось, хотя он совершенно не понимал почему. Черт возьми, «забочусь» было таким теплым словом… В других обстоятельствах и из уст другой женщины оно не произвело бы на него никакого впечатления. Но выражение лица Кары, упрямое и вместе с тем искреннее, придало этому в общем-то обычному высказыванию гораздо большее значение.

Джейк прикоснулся к ее щеке, подавив в себе сильное желание обнять и поцеловать ее.

— Тебе, должно быть, было нелегко, — медленно произнес он, думая о том, что, несмотря на все те тяжелые события, которые произошли в Буффало и которые неизвестно чем закончатся, она все равно встала на его сторону.

Кара смущенно заморгала:

— Ничего страшного.

Нащупав ее руку, Джейк пожал ее, затем повернулся и направился в дом:

— Я тоже забочусь о тебе.

Через некоторое время Джейк, надев куртку, отправился в свою мастерскую, решив находиться как можно дальше от Кары. Он не мог положиться на себя, когда она рядом и вокруг никого… Оказавшись в мастерской, он взял долото и стал вырезать узор на деревянной доске, из которой хотел сделать новую полку для камина, стоявшего в его комнате. В той самой комнате, в которой Кара должна была снова провести ночь.

Мысль о ее теле на его простынях пробуждала в нем фантазии. Он представлял себе, как лежит там вместе с ней и руки его исследуют каждый сантиметр ее тела. Неудивительно, что слишком сильно нажав инструментом, Джейк испортил резьбу. Некоторые время Джейк неподвижно смотрел на молоток и долото, затем отбросил их в сторону. Но эти неуклюжие действия были ничто по сравнению с растерянностью, которую он испытывал.

Следующий час Джейк просто просидел в мастерской, ничего не делая. Он стал замерзать. Ему недосуг было включить масляный обогреватель, когда он пришел сюда, потому что внутри у него все пылало от переживаний. Но через два часа Джейк понял, что в мастерской очень холодно.

Он вернулся в дом через заднюю дверь. Странно, насколько больше и тише стала гостиница после отъезда его родных. И теперь они с Карой остались вдвоем… Джейк постарался не заметить всплеск сексуального напряжения, которое, казалось, заполнило все пространство вокруг него, когда он увидел Кару, сидевшую на кухне. Она выглядела так, будто находилась дома. Вокруг ее талии было завязано кухонное полотенце. Концы его были заправлены в карманы темно-голубых брюк. Они были модными по сравнению с его выцветшими джинсами, но Джейк не имел ничего против них, учитывая то, как плотно и красиво брюки обтягивали ее ягодицы. Потребность, которую он хотел подавить, забурлила внутри его и стала выплескиваться наружу. Он безумно хотел эту женщину, но у него не было никаких шансов. Она принадлежала — по крайней мере, законно — другому мужчине.

— Ты голоден? — спросила Кара. — Я подогрела еду, оставшуюся после вчерашнего обеда.

Конечно, он был голоден. Но ветчина, обжаренная в меде, запеканка из зеленых бобов, а также картофельное пюре с укропом, как делала его мать, не вызвали в нем вожделения, в отличие от Кары, стоявшей возле старой гостиничной плиты.

Если бы это было просто сексуальное вожделение, то Джейк, возможно, просто сел бы за стол и поковырялся вилкой в еде, которую Кара так старательно разогрела. Но то, что Джейк хотел от этой женщины, выходило за рамки секса. И именно эта мысль заставила его сказать:

— Спасибо, я не голоден.

— Как? — растерялась Кара.

— Прости. Может быть, поем попозже. — Он поднял палец. — Мне надо проверить… надо проверить… не забились ли трубы в ванной комнате?

Брови ее удивленно изогнулись. Она не поверила ему. И неудивительно…

— Мне кажется, Райли что-то туда кинул. Вода что-то медленно стекает.

— Понятно. — Кара кивнула, позволив ему солгать. — Ну, в таком случае ты не будешь возражать, если я заверну твою еду в фольгу и дам тебе с собой? И ты поешь, когда захочешь.

— Спасибо.

«Когда захочешь…»

Много чего ожидало того момента, когда он «захочет». Решения, которые надо принять, изменения, с которыми надо смириться, и прошлое, от призраков которого надо избавиться.

Джейк отправился наверх, пройдя мимо ванной комнаты, в которой, как он заявил, надо было проверить трубы. Когда он достиг двери своей спальни, он зашел внутрь и глубоко вздохнул. И ощутил слабый, почти неуловимый запах Кары, ее духов. Кара оставляла свой след везде, где бы ни была. Внимание Джейка привлекла фотография в маленькой серебряной раме, поставленная на прикроватную тумбочку.

Кэбот.

Взяв фотографию, Джейк присел на край кровати. Ребенок был очаровательным, вне всякого сомнения. На пухлых щеках восхитительные ямочки. Глаза мальчика по форме и цвету такие же, как у Кары. А подбородок! Это была миниатюрная копия подбородка матери. Широкая улыбка свидетельствовала о том, что мальчик смеялся, когда его фотографировали. Кара рассказывала, как заразительно смеется Кэбот.

«Точно так же, как и его мать», — подумал Джейк, хотя смех ее был немного надрывным оттого, что она редко смеялась. Джейк тоже редко смеялся. До сегодняшних выходных. Даже его мать заметила в нем перемену.

Отложив фото в сторону, Джейк взял свой дневник, не столько для того, чтобы что-то написать, сколько для того, чтобы просто почитать. Но в конце концов, взяв ручку, он стал изливать на бумагу мысли, переполнившие его голову:

«Если бы ты был здесь, я извинился бы перед тобой. Наверное, я плохой пример для подражания. Я почувствовал облегчение, когда приехал в Вермонт. И, пойми меня правильно, я не жалел об этом. Я люблю эту гостиницу, и горы, окружающие ее, и медленное течение здешней жизни. Но твой дядя был прав насчет того, почему я уехал из Буффало. Я убеждал себя в том, что уехал оттуда единственно потому, что хотел уберечь своих родных от сплетен и слухов, но я уехал также потому, что не мог принять то, что случилось.

Я все еще думаю об этой женщине и ее дочери. Я все еще вижу ужас на их лицах — в ту короткую секунду, перед их смертью. Но они были не единственными, кого я не смог уберечь. Я не смог уберечь тебя.

Я думал, что смогу справиться с этим, если бы дело касалось лишь моей репутации. Это было бы нелегко, и мне было тяжело смотреть, как репортеры третируют мою семью, но я никогда раньше не пасовал перед трудностями. А затем я узнал про тебя. Сначала узнал — а потом потерял, в одно мгновение. Это был двойной удар, и под грузом горя и ощущения вины я не выдержал и сломался.