Читаем без скачивания Дом обезьян - Сара Груэн

Пакуя коробки, Джон обнаружил в шкафу в гостевой комнате отредактированный экземпляр «Рецепта несчастья». Фрэн сложила все странички по номерам, сверху водрузила стопку отказов и скрепила все это крест-накрест резинками. Отказ с написанным по диагонали «НЕТ» лежал сверху. Фрэн решила, что именно это должна увидеть ее дочь, когда в следующий раз откроет шкаф для гостей.

Джон сел по-турецки на пол, стянул с рукописи резинки и начал читать.

Прошел час, а он не двигался с места и только через два с лишним часа перевернул последнюю страницу. Это была хорошая вещь, по-настоящему хорошая, а под определением «хорошая» Джон понимал степень воздействия. Вещь была сильная, ну или по крайней мере откровенная. Аманда включила сюда некоторые моменты из собственной жизни, такие как страсть к кулинарии или рассказ о бедном старом Магнификэте. Она не стала мстить конкретным родственникам, хотя и могла бы дать им кое-какие эпизодические роли. И Джон был ей за это благодарен, но не был уверен, что, имея на руках столь богатый и колоритный материал, сам устоял бы перед подобным искушением. Возможно, она и прошла через это искушение, потому что убила мать еще до формального начала истории, а через пару страниц отправила вслед за ней и отца.

Джон подобрал с пола пачку отказов. Просматривая их, он поражался, какое количество вариантов сказать «нет» выдумали люди. Нет, они не станут утруждать себя чтением, даже первые страницы не просмотрят. Нет, они не заинтересованы в подобном материале. Нет, они не работают с новыми авторами, только по рекомендации.

Нет, нет, нет, нет, нет.

Джон положил отказы на пол. Аманда сказала, что их сто двадцать девять, он не стал пересчитывать, не верить Аманде оснований не было — пачка отказов была толщиной примерно в половину рукописи. Немудрено, что Аманда впала в депрессию.

15

Исабель и та женщина, которая назвалась Розой, стояли за фургоном на улице Аламогордо в Нью-Мексико. Сразу за плохо освещенной парковкой исследовательского центра Фонда Корстона, где Роза исполняла обязанности лаборанта, но на самом деле была агентом одной из групп защиты животных.

Фонд Корстона приобрел шесть новых шимпанзе. Многие, в том числе даже ученые, с трудом отличают шимпанзе от бонобо. Это вселяло в Исабель надежду и отчаяние одновременно. У Фонда была плохая репутация — эта организация нарушала требования Министерства сельского хозяйства США и Национального института здравоохранения по содержанию приматов. За один только прошлый год на них восемь раз подавали в суд за нарушения относительно размеров клеток и основ ухода за обезьянами. А два года назад оштрафовали за то, что три взрослых шимпанзе были оставлены на солнце в непроветриваемых контейнерах, в результате чего животные погибли от теплового удара. Но так как эти шимпанзе были отработанным материалом ВВС США, их гибель не вызвала ни интереса в СМИ, ни гнева общественности. В свое время Бадди, Иван и Дональд были знаменитостями и любимчиками журналистов. Их широченные улыбки (в момент, когда их вытащили из космических капсул) были на обложках журналов всей страны. Чего американская публика не знала, так это того, что на самом деле улыбки были гримасами напуганных до смерти животных. Еще публика не знала, что Бадди, Иван и Дональд появились на свет неестественным путем — их вырезали из утроб убитых матерей. Не знала она и о том, что первые пять лет жизни они провели в центрифугах и декомпрессионных камерах, которые были разработаны для того, чтобы выяснить, как суровые условия космоса действуют на организм человека. Не знала, что шимпанзе использовали в качестве манекенов на краш-тестах. Чтобы разработать ремни безопасности, которые могли бы эффективно защищать космонавтов при возвращении в атмосферу Земли, шимпанзе раз за разом на высокой скорости швыряли об стену. Пока их не бросили умирать на солнце, никто и не подозревал, что они за ненадобностью переданы в аренду в Фонд Корстона. И там, пока космонавтов забрасывали конфетти и серпантином и устраивали парады в их честь, шимпанзе присвоили номера: семнадцать тысяч четыреста восемьдесят девять, семнадцать тысяч четыреста девяносто и семнадцать тысяч четыреста девяносто один, соответственно, инфицировали их гепатитом, рассадили по отдельным клеткам и регулярно проводили биопсию печени. Фердинад Корстон наверняка испытал облегчение, когда волна слухов о супружеских изменах знаменитостей смыла его собственные прегрешения со страниц газет и журналов. Меньше всего Исабель хотелось, чтобы бонобо оказались в центре Фонда Корстона. Но с другой стороны — информация об их местонахождении была первым шагом к их спасению.

Исабель стояла рядом с Розой у заднего откидного борта фургона. Бетонное здание центра было окружено забором из металлической сетки и армированной лентой с колючками. Исабель пыталась представить четыре сотни шимпанзе, которые были заперты внутри этого мрачного здания.

— Не понимаю, как вы это выдерживаете, — сказала она.

— Приходится, — ответила Роза.

Она бросила к ногам Исабель резиновые сапоги, а потом разложила на откидном борту комбинезон, резиновые перчатки и закрывающую все лицо хирургическую маску.

— Если у нас не будет внутри своего человека, мы никогда не узнаем, что там происходит. Они не очень-то афишируют свою деятельность.

— Я знаю.

Исабель вспомнила, как сама пыталась раздобыть информацию о бонобо.

— Это действительно необходимо? — спросила она, разглядывая защитное снаряжение.

— Да. Шимпанзе плюются и кидаются дерьмом. Многие заражены болезнями, которые передаются людям. Малярия, гепатит, ВИЧ. Так что надевайте.

Теперь Исабель уже с ужасом посмотрела в сторону центра. Поведение, которое описала Роза, характерно для обезьян, переживших серьезную психологическую травму.

Роза наблюдала за Исабель, как будто ее оценивая.

— На прошлой неделе через бутылочки с питанием они заразили лейкемией трех детенышей шимпанзе. На остальных испытывали очистители, косметические средства, как вы их называете. Кого-то подсадили на наркотики, кого-то сажают в непроветриваемые запертые комнаты, заполненные вторичным табачным дымом. Одному шимпанзе выбили все зубы, чтобы какой-то дантист мог попрактиковаться на нем в имплантации зубов.

Рука Исабель непроизвольно коснулась еще не зажившей челюсти.

Если Роза и заметила это движение, то ничего не сказала. Она сосредоточенно надевала комбинезон. Пристыженная Исабель молча последовала ее примеру.

Войдя в здание, они включили фонарики. Перед ними тянулся длинный бетонный коридор, к потолку были подвешены ряды клеток без окон. Клетки были размером с небольшой лифт, в каждой сидело по обезьяне. Обезьяны либо сидели на корточках, либо спали на полу из железных прутьев. Ни одеял, ни игрушек у них не было, только миски из нержавеющей стали, которые в определенное время автоматически наполнялись водой. Клетки висели в двух футах от пола и под небольшим углом к стене, возле которой шел сточный желоб. Исабель предположила, что это сделано в целях гигиены — водой из шланга под высоким давлением можно было смыть всю грязь. Хотя сейчас, когда прошло уже несколько часов с тех пор, как последний человек покинул центр, под клетками растеклись лужи мочи и валялись кучки экскрементов. Вонь в коридоре стояла невыносимая.

Большинство шимпанзе тихо сидели по своим клеткам. Только некоторые кидались на металлическую сетку, бешено трясли ее руками и ногами, плевались, плескали в Розу и Исабель водой, мочой и кое-чем похуже. Их злобный визг отражался от бетонных стен, и это только подчеркивало смирение остальных. Большинство тихих сидело, отвернувшись к стене, но те, кто сидел лицом к проходу, смотрели сквозь Розу и Исабель безжизненными глазами. Их тела присутствовали в настоящем, но души умерли. Из их макушек торчали металлические шурупы. У некоторых отсутствовали пальцы на руках и ногах.

Роза проследила за взглядом Исабель.

— Они отгрызают их из-за стресса, — объяснила она.

Когда они свернули за угол, Исабель прислонилась к стене и сделала глубокий вдох.

Она не станет плакать. Не станет. Слезами горю не поможешь.

Роза ждала, но поддержки не предложила. Может, она думала, что Исабель причастна к этому кошмару? Нет, конечно же, нет. Если бы она так считала, она бы не старалась помочь разыскать бонобо.

Исабель наконец удалось взять себя руки, и они пошли дальше. Каким бы абсурдом это ни казалось, но Исабель сперва подумалось, что они идут через прачечную. Но, пройдя мимо нескольких «стиральных машин» очень большого объема с вертикальной загрузкой, она поняла, что за толстыми стеклами круглых иллюминаторов сидят детеныши шимпанзе.

— О нет, только не это, — взмолилась она и опустилась на колени перед одной из «машин».

Исабель прислонилась лбом к стеклу и вцепилась руками в обод иллюминатора. Детеныш шимпанзе никак не отреагировал, его не должны были разлучать с матерью еще как минимум четыре года. Глаза его уже стали стеклянными. Исабель разрыдалась.