Читаем без скачивания Зеркало Кассандры - Бернар Вербер

— Да что ты привязался к моим поговоркам? Можешь мне объяснить, господин… Барон?

Кассандра дергается.

— М-м… вы не могли бы меня перевернуть? — напоминает она о себе. — Кровь к голове начинает приливать.

Но мужчины не обращают на нее ни малейшего внимания.

— Ты все еще хочешь знать, почему я не люблю поговорки, дурачок? Мне кажется, я тебе уже тысячу раз объяснял: потому что это старые законсервированные мысли. Такие мысли используют люди, неспособные размышлять самостоятельно. Всякие умственные лентяи. Если бы наши предки были такие умные и советы у них были бы такие правильные, то они не оставили бы нам мир в подобном виде.

Он заканчивает фразу плевком.

— Все эти великие советчики прошлого полностью обосрались со своими поучениями, которые не стоят и ломаного гроша. Да, я считаю, что они ничего не соображали. Честно говоря, я думаю, что наши предки были кретинами, а все их поговорки не имеют никакого смысла. То есть в жизни все не так, как они утверждают, а наоборот!

— Ах вот как, дорогой Барон? Ты что же, можешь привести пример, когда в поговорке говорится одно, а в жизни происходит совершенно другое?

— Э-э… не хочу вас отвлекать, но не могли бы вы уделить мне немного внимания? — просит Кассандра. — Просто отвяжите мне ногу, пожалуйста!

— Пример неработающей поговорки? Конечно, подожди. Да вот, куда проще: «Аппетит приходит во время еды». Это неверно. Тебе хочется есть гораздо больше тогда, когда ты лишен пиши! То есть: «Аппетит приходит в отсутствие еды»! И все, дурачок!

— Ладно, может быть. Но вторую ты ни за что не найдешь, мой милый Барон.

— Для тебя — все что угодно, Маркиз. Взять, к примеру, «Нажитое нечестным путем не идет впрок». Это неправильно. Нажитое нечестным путем всегда идет впрок. Любой вор тебе подтвердит. Да посмотри на самые большие состояния Франции, они все мошенники, синдики, покупатели убыточных предприятий. Они ограбили ближнего и основали свою империю на ворованном добре. Нечестно нажито, и отлично идет впрок.

Молодой человек проявляет признаки раздражения.

— Хорошо, хорошо. Но третью ты уж точно не найдешь, дорогой мой Барон…

— «Лучше поздно, чем никогда»? — бросает Кассандра.

Орландо немедленно принимает предложение:

— Точно. Есть масса вещей, которые лучше просто не делать, чем делать слишком поздно. Например…

— Нет, — говорит Кассандра, — я хотела сказать: меня лучше отвязать поздно, чем не отвязывать вообще…

Викинг-охотник удивленно смотрит на девушку. Одной рукой он берет ее за щиколотку, а другой высвобождает ей ногу, перерезав веревку кинжалом. Потом он осторожно ставит девушку на землю. Она обретает равновесие, переводит дыхание, с трудом сглатывает слюну.

— Э-э… здравствуй, Маркиз, здравствуй, Барон, — говорит она громко.

Но мужчины слишком увлечены предметом своей беседы и не отвечают ей. Они поворачиваются к ней спиной, и пока вся компания идет к Искуплению, спор на их излюбленную тему разгорается еще пуще.

— «В стране слепых одноглазый — король». Убежден, что это не так, — продолжает Орландо. — Ты можешь представить себе одноглазого, который появляется в стране слепых?

— Конечно, он станет их вождем!

Орландо не собирается сдаваться. Он басит:

— Никогда! Это невозможно. К одноглазому станут относиться как к странному типу, у которого бывают галлюцинации. Ему, несомненно, будет обеспечен холодный прием. Все станут думать, что он бредит, поскольку он что-то видит там, где ничегошеньки нет.

— Но он будет самым сильным. Благодаря зрению!

— Самым слабым. Благодаря зрению!

— Если он захочет драться, он победит слепых.

— Да нет, слепые его одолеют. У слепых, несомненно, развиты другие чувства: слух, обоняние, осязание.

— Зрение важнее!

— Даже ночью? Нет, ночью слепые в два счета набьют морду твоему одноглазому. Потому что они будут действовать эффективнее, чем парень, который зависит от зрительной картинки и от источника света.

Замыкающая маленькую процессию Кассандра внимательно смотрит по сторонам и запоминает дорогу на тот случай, если придется идти по ней снова.

57

Я уверена в том, что они рады меня видеть. Они просто застенчивы и неуклюжи в проявлении чувств.

58

Пронзительный голос режет уши.

— Что тут делает эта липучка? Я думала, мы уже избавились от паршивки Белоснежки, — кричит Эсмеральда, опуская журнал.

На обложке заголовок: «Певица Саманта ждет тройню, кто отец — неизвестно». Внизу: «В день зачатия нас было много, и я сильно выпила».

Пожилой африканец машинально почесывает подбородок, что является у него признаком сильного замешательства.

— Девчушка попала в западню к собакам, они ее чуть не съели, — объясняет Орландо.

— Мне очень жаль, я пытался ее убить, но действовал недостаточно быстро, — признается Ким. — Барон мне помешал.

— С возрастом ты поумнеешь, маленький паршивец, и поймешь, что насилие — это не решение проблемы, — отрезает Орландо.

— Подожди, это ты говоришь? Хорошо, раз уж мы играем в антипоговорки, я предлагаю тебе вывернуть и это изречение наизнанку: «Насилие — часто лучшее, а порой и единственное решение проблемы»!

— Бывают и исключения, не все поговорки нужно выворачивать наизнанку, — раздраженно замечает светловолосый бородач.

— Это что, новая поговорка? — подтрунивает над ним Ким.

Кассандра с радостью оглядывает знакомые места. Странная деревня, сначала вызвавшая у нее удивление, затем — отвращение, теперь кажется ей уголком, обладающим всеми достоинствами полной свободы посреди мира условностей.

Это утопия. В точном этимологическом смысле слова. Место, которое не находится нигде.

Остальные продолжают говорить, но она не слушает их. Она созерцает горы мусора.

Зачем я вернулась в это гиблое место? Какая-то часть меня знает ответ. Это необходимый этап моей личной эволюции. Этап Гниения, который я не прошла до конца.

Этап Великого Изготовления Философского камня, символа совершенства.

Трансмутация олова в золото.

Чистую истину можно добыть, только вернувшись в перегной и сор. Этот этап необходим. Тот, кто отказывается вновь окунуться в первоначальное болото, не сможет ни понять, ни увидеть свет. Мне нужно спуститься в клоаку, чтобы понять свое личное прошлое и наше коллективное будущее. Ибо они, несомненно, связаны.

У подножия горы из рваных покрышек сушится на решетке собачья шкура. Треснутый экран телевизора показывает новости без звука. В середине площадки над горящими поленьями висит котел. Из него исходит отвратительный запах горелого собачьего жира. Над котлом, выделывая в воздухе пируэты, кружат мухи и комары.

— Не хочу отнимать у тебя много времени, позволь просто задать один вопрос, Герцогиня, — говорит Ким. — По твоему мнению, как будут встречены одноглазые в стране слепых? Их будут почитать, их хорошо примут, их будут презирать, их выгонят?

— Выгонят вон, да! Так им и надо! Я вообще кривых не люблю, — отвечает Эсмеральда, не спуская своих разбегающихся в разные стороны глаз с непрошеной гостьи.

— А ты что думаешь, Виконт?

— Это зависит от времени суток, а ночью еще и от того, полная ли на небе луна, если ты понимаешь, что я хочу сказать, — дипломатично замечает африканец.

Эсмеральда резко обрывает разговор:

— Послушай-ка, Золушка! Вроде бы мы тебе доходчиво объяснили, что не хотим видеть твою самодовольную буржуйскую рожу, и посоветовали больше сюда не возвращаться. Ну, так мне кажется. Или мы друг друга не поняли? Видимо, мы недостаточно ясно выразились. Фраза: «Прочь отсюда, мы не хотим тебя больше видеть!» — может показаться двусмысленной в свете нашего гостеприимства, но она действительно означает, что мы не хотим тебя видеть…

Она приближается к Кассандре и брызжет слюной ей в лицо.

— Мы уже отказали принцессе Монако, английской королеве, папе Римскому и нашему президенту, а они все просили политического убежища в Искуплении, так что для тебя мы тоже исключений делать не будем.

Женщина с узлом рыжих волос и роскошной грудью подходит еще ближе к девушке.

— Послушай, мисс Приносящая Несчастья, ты хуже, чем лобковая вошь, — от тебя не избавишься! Придется, наверное, и тебя травить крысомором да мышьяком! А если не поможет, будем отколупывать устричным ножом. Или отбойным молотком крошить.

— Хватит, Герцогиня! — бурчит Орландо.

— Нет, не хватит. Я думаю, что мы тебя один раз выставили за порог — и во второй раз тоже церемониться не будем. Или Ким тебя убьет, или в сексуальное рабство албанцам продадим. Что ты на это скажешь?