Читаем без скачивания История Тенделео - Йен Макдональд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне это было очевидно, но я не торопила Шана с ответом. Он, как и я, понимал, что ему предстоит сделать трудный выбор. Потерять свой мир – или потерять друг друга; именно так стоял вопрос, а с подобными проблемами мы сталкиваемся далеко не каждый день. Поэтому, пока он думал, я вовсю наслаждалась удобствами, которые мог предоставить мне отель.
В один из дней я решила принять ванну. В номере была отличная ванная комната, где к тому же было полным-полно разных приятных мелочей, выдававшихся бесплатно. И вот, лежа в душистой горячей пене, я услышала, что Шан снял телефонную трубку. О чем он говорил, с кем говорил, я не поняла, однако беседа заняла у него несколько минут.
Когда я вернулась в спальню, мой друг сидел на кровати, а рядом на покрывале стоял телефонный аппарат. Лицо у Шана было очень строгое и официальное.
– Я только что звонил Жан-Полю, – заявил он. – И сказал ему, что увольняюсь.
Через два дня мы отправились к границе чаго. Ехать пришлось на матату. В школах как раз начались каникулы, и в кузов скоро набилось очень много детей, возвращавшихся домой, к родителям. Садясь в матату, дети галдели, смеялись, шумели, и было видно, что оптимизма и энергии им не занимать. Но, углядев нас, они тотчас наклонялись друг к другу и принимались о чем-то шептаться. Шан это заметил.
– Они обсуждают нас, – сказал он.
– Просто они знают, кто я такая и чем занимаюсь. Одна из девочек, одетая в черно-белую школьную форму, как видно, понимала по-английски. Наградив Шана убийственным взглядом, она сказала:
– Тенделео – воин. С ней мы снова станем народом.
Большинство детей вышли в Капсабете, где они пересаживались на другие матату. Мы не поехали дальше и вскоре оказались в самом сердце Нанди. Это была холмистая, зеленая возвышенность, отдаленно похожая на родину Шана – Англию. Я попросила водителя остановиться сразу за придорожным металлическим крестом, воздвигнутом на том месте, где когда-то давно скончался или погиб кто-то из путников.
– И что дальше? – спросил Шан, садясь на небольшой рюкзачок с теми немногими вещами, которые я разрешила ему взять с собой.
– Дальше будем ждать, – ответила я. – Не волнуйся, это недолго.
По красной глинистой дороге проехало двадцать автомобилей, навстречу им прошла санитарная колонна, два грузовика и междугородный автобус. Потом из мрака между деревьями бесшумно возникли Меджи, Хамид и Наоми, похожие не то на тени, не то на персонажи из сновидения. Они помахали нам рукой. Позади них из зарослей выходили мужчины, женщины, дети – целые семьи, включавшие грудных младенцев и древних стариков. Всего их было два десятка человек – два десятка наших новых граждан, которые по одному появлялись из темноты, боязливо оглядывались и бегом пересекали прямую как стрела пустынную дорогу.
Поздоровавшись со мной, Меджи смерил Шана взглядом.
– Это он?
– Да, это Шан.
– Я думал, он будет, гм-м…
– Белее? – спросил Шан.
Меджи рассмеялся и, пожав ему руку, представился сам и назвал остальных проводников. Затем он достал из кармана аэрозольный баллончик и принялся опрыскивать Шана защитным спреем. Шан отскочил и закашлялся:
– Что это за штуковина?
– Стой спокойно, если не хочешь, чтобы твоя одежда рассыпалась на куски, когда мы войдем в чаго, – сказала я.
Наоми перевела мои слова остальным. Раздался дружный смех – очевидно, ситуация показалась собравшимся довольно комичной.
Закончив обрабатывать одежду Шана, Меджи побрызгал из баллончика его рюкзак.
– Дальше пойдем пешком, – объяснила я Шану. Ночь мы провели в хижине вождя в деревне Сенгало.
Это была конечная остановка нашей железной дороги. Еще в бытность свою одной из «Девочек Дуста» я твердо усвоила, что друзей нужно заводить где только можно. Поэтому я не стала прятать Шана от тех, кто приходил в деревню поглазеть на «живого чернокожего англичанина», рассудив про себя, что от него не убудет. Правда, сначала Шан счел столь бесцеремонное разглядывание унизительным, но в конце концов успокоился и рассказал любопытствующим свою историю. Я, как могла, переводила. Когда Шан закончил, толпа, собравшаяся у дома вождя, захлопала в ладоши и защелкала пальцами в знак одобрения.
– Ах, Тенделео, разве мне с ним сравниться? – полушутя сказал Меджи, когда люди разошлись.
В ту ночь я спала плохо и часто просыпалась. Мне чудилось гудение самолета, приближавшегося к деревне под прикрытием грозового фронта.
– Я тебе мешаю? – спрашивал Шан сквозь дрему.
– Нет, не ты. Спи спокойно.
Нас разбудил солнечный свет, пробивавшийся сквозь щели в стене из толстых бамбуковых стволов. Пока Шан умывался перед хижиной (за ним пристально следили десятка три ребятишек, живо интересовавшихся, сойдет или не сойдет от воды черная краска), мы с вождем настроили его коротковолновый приемник на частоты, которыми пользовалась ООН. В эфире шел активный радиообмен на клингонском наречии[17], но нас это не сбило. Вы, американцы, считаете, что только вы смотрите «Звездный путь».
– Их кто-то предупредил, – сказал вождь.
И мы начали доставать оборудование и снаряжение из тайника под домом вождя. Шан с интересом наблюдал за тем, как Хамид, Наоми, Меджи и я надевали коммуникаторы. Он ничего не сказал, когда черно-зеленый комок чаго-пластика укрепился у меня на затылке и вырастил два щупальца, протянувшиеся к моему уху и губам, и только покачал головой.
– Можно? – спросил он, протягивая руку к моему посоху.
– Не бойся, он тебя не укусит.
Шан пристально разглядывал янтарно-желтый, величиной с кулак набалдашник с выгравированным на нем изображением шара, состоявшего из черных и белых шестиугольников.
– Это что – футбольный мяч? Не знал, что ты болельщица, – заметил он.
– Это «сфера Бакминстера», схематическое изображение молекулы фуллерена, – объяснила я. – Можно сказать, что это наш герб, символ нашего могущества.
И снова Шан ничего не сказал, просто молча вернул мне посох. Мы тем временем достали наши автоматы, зарядили, проверили и тронулись в путь. В тот день мы шли через заброшенные поля и разрушенные деревни на восток вдоль отрогов Нанди. И все это время мы слышали далекий гул вертолетов. Время от времени мы даже видели их сквозь разрывы в плотном покрывале листвы над нашими головами. Вертолеты кружили высоко в небе и напоминали крупных черных москитов. Стариков и женщин рев их турбин пугал: я тоже тревожилась, хотя и не хотела этого показывать. Отозвав проводников в сторону, я сказала:
– Вертолеты нас нагоняют.
Хамид кивнул. Это был тихий двадцатидвухлетний парень с черной, как у настоящего эфиопа, кожей, козлиной бородкой и грустными темно-карими глазами. Несмотря на молодость, он успел окончить факультет политологии Университета Найроби.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});