Читаем без скачивания Охотники из небесной пещеры - Пол Андерсон

17

На подходе флиттеров к туманности Флэндри услышал, как завыли пленные ардазирхо. Даже у Свантозика, который бывал здесь и раньше и выказывал стойкий агностицизм, шерсть на загривке встала дыбом, и он облизывал пересохшие губы. Лишенных способности видеть красную часть спектра, должно быть, охватил ужас при виде того, как разрастается огромная чернота. Вот она поглотила все звезды, и только приборы показывают, что есть еще что-то внутри этого абсолютного мрака. И пребудет древний миф, поскольку в подсознании каждого урдаху здесь — Врата Смерти. Несомненно, это было одной из причин того, почему мерсейцы выбрали именно эту туманность для своего логовища, из которого они направляли судьбу Ардазира. Лишающий воли страх должен был низвести Вожаков стай до роли жалких марионеток.

И потом, с житейской точки зрения, те, кого вызывали сюда, чтобы выслушать, как идут дела, и отдать распоряжения по дальнейшим действиям, практически были слепыми. И чего сами не видели, о том не рассказывали и другим — откуда тут взяться сомнениям?

Сам-то Флэндри видел зловещее великолепие: справа и слева вырисовывались уступы и поля, погруженные в полнейшее безмолвие, каньоны и крутые кручи, вырванные из мрака красной подсветкой. Если судить беспристрастно, то, как он знал, туманность представляла собой почти полный вакуум даже в самых плотных на вид местах и что картина сменяющих друг друга пещер порождена исключительно размерами и расстояниями, а вот глаза говорили ему, что он плывет в глубь Страны Теней, где стены и крыши подобно солнечным системам необозримо велики, и ощущение собственной малости потрясло его.

По мере того как корабли уходили все дальше в глубь туманности, мгла сгущалась, насыщеннее становилось и свечение, пока наконец Флэндри не увидел прямо по курсу лик инфрасолнца — большой размытый диск насыщенного малинового цвета, испещренный траурными пятнами и полосами и окаймленный невероятными арабесками протуберанцев. Здесь, в сердце туманности, пыль и газ сгущались, и новая звезда приобретала свой очертания.

Пока что она светилась просто за счет гравитациооной энергии, по мере сжатия испуская тепло. В большей своей части эта титаническая масса все еще была прозрачно разреженной, но вот плотность ее ядра, должно быть, уже приближалась к величине квантового коллапса, а температура в центре достигала нескольких миллионов градусов. В скором времени — через несколько миллионов лет, когда человек станет ископаемым и даже ветер не сохранит памяти о нем — разгорятся атомные костры, и новым сиянием разгорится этот уголок небес.

Свантозик взглянул на приборы своего корабля.

— Мы ориентируемся по этим трем космическим источникам излучения, — сказал Свантозик, показывая на приборы, но его слова потонули в напряженной тишине. — Когда мы подходим ближе к… штабу… мы передаем свои позывные, и нас ведут до места но приводному лучу.

— Хорошо. — На испуганно-сердитый взгляд инопланетянина Флэндри ответил равным сочувствующим взглядом. — А что делать после посадки, сами знаете.

— Знаю. — Свантозик поднял свою худую, погасшего вида морду. — Больше я никого не предам — вот вам мое слово, капитан. Я бы остался верным и Вожакам стай, если бы не счел, что вы правы и что они запродали урдаху.

Флэндри кивнул и положил руку на плечо ардазирца — оно слегка подрагивало под его ладонью. Хотя он чувствовал, что Свантозик и впрямь говорит искренне, он все же оставил двух человек на призовом корабле, чтобы те проследили, не преходяща ли эта искренность. Конечно, Свантозик мог принести себя в жертву и передать предупреждение, а то и солгать насчет того, что во всей туманности только один пост, но приходилось идти на определенный риск.

Флэндри прошел по абордажной трубе на свой корабль, трубу убрали, и оба аппарата какое-то время шли на параллельных курсах.

«Несотворенные миры!» Такая малюсенькая зацепка, что Флэндри ничуть не удавался 6 м, выйди он на ложный след. Но… уже не одно столетие известно, что когда вращающаяся масса уплотнится в достаточной степени, то начинают приобретать форму и вращающиеся вокруг центрального ядра планеты.

В тусклом сияния разбухшего солнца Флэндри увидел цель своего полета, казавшуюся пока чем-то вроде пылегазового пояса, вобравшего в своя каменные обломки, громадные и вытянувшиеся но концентрической орбите бусинами местных очагов концентрации. Постепенно силы притяжения и спин сводят их вместе. Лед и первичные углеводороды, осевшие в условиях жесточайшего холода на твердых частицах, при столкновении их соединят, а не дадут разбиться друг о друта, разлететься в стороны при ударе. В зародыше новело мира не было видно ничего интересного — вот разве что самый большой нуклеус — темное, все изрубцованное и испещренное льдом, безумно перекрученное астероидное тело, словно окруженное роем танцующих светляков — метеоритов размерами поменьше самого тела, от свалы до пылинки, которые медленно оседали на астероид.

Флэндри прошел в рубку и сел рядом с Чайвзом.

— Насколько я могу судить, — сказал он, — это будет планета типа Терры.

— Не оставить ли вам записку будущим ее обитателям, cap? — с невозмутимым видом спросил шалмуанец.

Флэндри расхохотался просто от напряжения и с расстановкой добавил:

— Кстати, можешь представить, что могло произойти на Терре до того, как она образовалась.

Чайвз вытянул руку. От льющегося на них красного света его зеленая кожа приобрела какой-то отвратительный оттенок.

— Думаю, это мерсейский маяк, сэр, Фяэндрн посмотрел на приборы:

— Готовьсь. Разбежались.

Он не хотел, чтобы вражеский радар показал на своем экране, что подловат два корабля, и потому дал Сванхозику уйти вперед, потеряв его на виду, а сам послал «Хулиган» окольным путем

— Нам лучше выйти где-нибудь километрах в десяти от их базы, чтобы наверняка оказаться вне поля ил видимости, — сказал он. — Ты засек их координаты, Чайвз?

— Вроде бы да, cэp. Неравномерность вращения вентрального астероида затрудняет точное определение, но… Позвольте мне, сэр, проложить курс, пока вы выходите в этот район.

Флэндри взял управление кораблем на себя, если так можно выразиться при полетах в космосе. Приборы и средства автоматики с быстродействием и точностью совершения операций, о которых человеку остается только мечтать, все равно будут выполнять большую часть работы, но в незнакомей, все время меняющейся обстановке главные решения принимает человеческий мозг. «Если пройти сквозь вон то ледяное облако, удастся ли уклониться от столкновения с этим каменным роем?»

Даже простой удар по упругому защитному силовому полю мог поставить космический корабль на грань гибели, вызвав опасные напряжения в металле аппарата.

На фоне неясно вырисовывающихся картин туманности Флэндри увидел, как два источенных метеорита вдут прямо на него, кувыркаясь в полете, словно железные кубики. Он сбросил скорость и включил ускоренный «спуск» — метеориты прошли мимо.

Иззубренный вращающийся конус длиной километров пять шел прямо в лоб, но Флэндри удалось проскользнуть в нескольких метрах от его поверхности. Что-то промчалось мимо так быстро, что глаз отметил только загадочную огненную вспышку. Еще что-то стукнуло у миделя, и от удара Флэндри лязгнул зубами. Маленькая круговерть замерзших газов — комета — высветилась на экране красноватым бураном.

И тут перед ним вырос основной астероид. Чайвз выкрикнул цифровые данные, и «Хулиган» заскользил над суровым ландшафтом.

— Приехали, — закричал Чайвз, и Флэндри нажал на «стоп»: —…Сэр, — добавил шалмуанец.

Флэндри осторожно повел корабль вниз. Наступила полная тишина. За бортом царил мрак. Сели.

— Останешься на корабле, — сказал Флэндри, и на зеленом лице Чайвза проступило возмущение. — Это приказ, — добавил он, зная, как ранит напарника, но выбора у него не было. — Может так случиться, что придется деру давать, если дела пойдут неважно, кому-то надо будет доложить Уолтону.

— Слушаюсь, сэр, — произнес Чайвз чуть слышно, и, когда Флэндри пошел к выходу, он так и сидел, склонившись над пультом.

Вся команда, за исключением тех двоих, что остались при Свантозике, уже была облачена в боевые доспехи. На кентавроподобной спине донаррийца была установлена атомная гаубица, а при ней готовый открыть огонь человек. Узлы ракетной пусковой установки несли на своих спинах два горзуни. Шотлан распевал боевую песню, размахивая своим любимым всесокрушающим ломом. Находившиеся при нем пять человек, бряцая металлом, построились в шеренгу. Флэндри, тоже надев скафандр, повел отряд.

Они вышли в беззвездную темень, и только светящиеся циферблаты детекторов да проблесковый луч маяка, мутной лужицей видимый в вакууме, подтверждали, что со зрением все в порядке. По мере того как они привыкали к темноте, Флэндри начал различать слабенькое, словно отраженное от облаков свечение над головой, и кровавые капли, когда на кружащие вокруг астероида метеориты падали отсветы солнца. Сила тяжести была столь незначительной, что даже в бронированном скафандре он чувствовал себя почти что невесомым. А сила инерции осталась прежней, и было такое ощущение, словно идешь по дну какого-то бесконечного океана.