Читаем без скачивания Маршал Жуков: Опала - Владимир Карпов

«Допрашивали с 22 по 30 апр. ежедневно, (письмо Новиков подписал 30 апреля) потом с 4 мая по 8 мая» (уже готовили «письмо» непосредственно к заседанию Высшего военного совета, которое состоялось 1 июня 1946 года).

«Морально надломленный, доведенный до отчаяния несправедливостью обвинения, бессонные ночи… Не уснешь, постоянный свет в глаза… Не только по причине допросов и нервного напряжения, чрезмерная усталость, апатия, безразличие и равнодушие ко всему — лишь бы отвязались — потому и подписал — малодушие, надломленная воля. Довели до самоуничтожения.

Были минуты, когда я ничего не понимал… я как в бреду наговорил бы, что такой–то хотел убить такого–то».

Сколько же надо было «потрудиться» палачам, чтобы довести до такого состояния дважды Героя Советского Союза, бесстрашного летчика!

Что касается письма–заявления на маршала Жукова, о нем Новиков, давая пояснения суду, уже как свидетель по делу Абакумова, сказал следующее (он построил тезисы своих показаний в форме вопросов и ответов):

«Заявление на Жукова по моей инициативе?

Ответ. Это вопиющая неправда… со всей ответственностью заявляю, что я его не писал, дали печатный материал…

Дело было так: к Абакумову привел меня Лихачев. Не помню, у кого был документ… (Где уж помнить в том состоянии, которое Александр Александрович описал выше. Прим. В. К.). Абакумов сказал: вот познакомьтесь — и подпишите. Заявление было напечатано… Ни один протест не был принят…

Потом заставили… Это было у Лихачева в кабинете, продолжалось около 7–8 часов..

Было жарко мне, душно, слезы и спазмы душили…»

А над ухом из бредового шума выплывало иногда лицо следователя и слова его слышатся как из далека, как от кошмарного видения: «Так надо, подписывайте, по–вашему не так, а по–нашему так. Подумайте: по–вашему вы не виноваты, а вы арестованы и только хуже сделаете себе…».

«Много времени спустя я понял, для чего надо было им такое заявление».

Вот так выбивались показания для того, чтобы обвинять Жукова.

Из последнего слова Абакумова на суде:

«…Я ничего не делал сам. Сталиным давались указания, а я их выполнял».

Да, много знал Абакумов! Даже после смерти Сталина 19 декабря 1954 года его приговорили к высшей мере, и в тот же день в 12 часов 15 минут (сразу после оглашения приговора) немедленно расстреляли.

Таким образом, на основании фальшивых и ложных обвинений маршал Жуков был снят с должностей. Сталина несколько шокировала поддержка Жукова боевыми соратниками, особенно маршалом бронетанковых войск П. С. Рыбалко. Но маховик расправы был запущен. Только Жуков приехал в Одессу к новому месту назначения, а из Москвы вызов — его как члена ЦК приглашали на пленум ЦК. О том, что там произошло, сам Жуков рассказывал полковнику Светлишину так:

«Когда я увидел, что Сталин снова одет в довоенный китель, понял: быть «грозе». И опять не ошибся.

После рассмотрения политических вопросов и назревших проблем по восстановлению народного хозяйства Пленум приступил к обсуждению персональных дел отдельных членов ЦК.

Семь человек, выведенных из состава ЦК, один за другим покинули зал заседаний. И тут я услышал свою фамилию. Каких–то новых фактов, доказывающих мою вину, не было приведено. Поэтому, когда мне было предложено выступить, я отказался от слова. Оправдываться мне было не в чем. Состоялось голосование, и меня вывели из состава ЦК.

Как только руки голосовавших опустились, я поднялся со своего места и строевым шагом вышел из зала…»

Кажется, все сделано для того, чтобы маршал надломился, не пережил унижения, оскорблений, несправедливости.

Но не из того теста был создан Георгий Константинович! После таких публичных надругательств он выходит из зала ЦК не сгорбленный и растерянный, а «строевым шагом». Огромный смысл имеет этот твердый шаг — его услышала вся армия, вся страна. Люди поняли: Жуков не пал духом, не сломлен!

Однако и Сталин понял по этому строевому шагу, что Жукова надо добивать!

Командующий войсками Одесского военного округа

Слух о приезде Жукова в Одессу быстро разнесли сами одесситы. Не было публикаций в газетах, ничего не сообщило радио, а знакомые и незнакомые при встрече спрашивали друг друга с радостно сияющими глазами:

— Слыхали — к нам едет Жуков?!

И не просто узнали об этом, а точный день и приблизительно час приезда стал известен.

Одесситы народ веселый, любят погулять, попраздновать. Ну, а приезд прославленного маршала разве не праздник? Задолго до предполагаемого часа прибытия поезда жители города, взрослые и дети стекались к центральным улицам. Они были по–праздничному одеты и по праздничному возбуждены. У всех букеты цветов. Был июнь — благодатный, цветочный, летний месяц. Каждый мечтал, если не вручить, то хотя бы бросить цветы в машину Жукову.

Где он поедет? Ну, конечно же, по Пушкинской, которая начинается от привокзальной площади, а потом повернет на Дерибасовскую. Все великие люди проезжали этим маршрутом. Не проехать по Дерибасовской — это оскорбить Одессу. На тротуарах этих улиц встречающие не помещались, они выплеснулись на обочины, а проезжая часть уже вся была усыпана цветами — будто сплошной ковровой дорожкой покрыты улицы, по которым поедет любимый маршал.

Люди не знали истинной причины приезда Жукова в Одессу. Все, что знает читатель из предыдущей главы, вершилось в тайне.

А секреты хранить тогда приучили: чуть пикнешь про то, что «не положено» и загремел туда, «где Макар телят не пас».

В обкоме партии самые крупные чины, конечно же, знали. Первый секретарь обкома Алексей Илларионович Кириченко присутствовал на Пленуме ЦК, все слышал, включая и твердый строевой шаг Жукова. Узнав позднее о новом назначении маршала, предвидел для себя многие неприятности. И не ошибся. Вот, пожалуйста, с дня приезда начинается канитель. Там наверху могут неправильно понять, подумают, что это он, Кириченко, или обком организовал такую торжественную встречу.

Чтобы такое не случилось, позвонил в Москву, не Сталину, за все свое секретарство в обкоме ни разу не доводилось поговорить «с самим» ни по телефону, ни лично. Позвонил куратору, попросил проинформировать в случае, если возникнут вопросы. В Москве тут же отреагировали на сигнал Одесского обкома и сообщили (нет, опять же, не Сталину), а «куда надо». А у тех прямая связь с эшелоном, в котором следует Жуков, не могли же они его отпустить без своих глаз и ушей. Тем более, после случившегося. Не только в поезде, но и на новом месте жительства все было «подготовлено». Получив команду из Москвы (с Лубянки), начальник охраны, как ему и положено, доложил маршалу, что в Одессе готовятся какие–то мероприятия, не санкционированные сверху, и маршалу не рекомендуется появляться принародно.

— Как же быть? — спросил Жуков. — Мы не можем проехать мимо, дальше море.

— А мы не доедем. Да, вы не беспокойтесь, все сделаем в лучшем виде.

Вроде бы получив согласие маршала и не продолжая разговор, охранник откозырял и удалился.

Поезд остановили на разъезде, не доезжая до Одессы, выгрузили с платформ две личные машины маршала, он их привез из Германии. Один болотного цвета «мерседес–бенц», говорили будто бы раньше принадлежал Геббельсу и поэтому был бронированный.

Вот на этих машинах въехали в город совсем не с той стороны, где ожидали встречающие. Промчались, не останавливаясь даже при красных светофорах, сразу в штаб округа.

Не теряя ни минуты — за дело! Попросил зайти начальника штаба округа генерал–лейтенанта Ивашечкина. Когда тот пришел, подал руку:

— Здравствуйте. Будем вместе работать. Соберите членов Военного совета, начальников родов войск и служб, начальников управлений и отделов штаба.

Дальше (нам опять повезло) я пов.еду рассказ со слов очевидца, полковника Соцевича, который присутствовал в те минуты в штабе.

— Весть о прибытии Жукова молниеносно разлетелась по штабу. Мы были наслышаны и о крутости и о непредсказуемости в действиях маршала. Но каждому хотелось увидеть и тем более услышать прославленного полководца. Я в числе других, кто похрабрее пошел к кабинету командующего, надеясь войти в него и где–нибудь в уголке примоститься. Я предполагал, охрана, порученцы и адъютанты не знают в лицо тех, кого приказал собрать маршал. Мое предположение оправдалось. И я не был одинок, узнал в числе сидевших в заднем ряду некоторых старших офицеров штаба.

Когда все собрались, маршал вышел из комнаты отдыха, оглядел присутствующих и попросил сесть с ним рядом членов Военного совета. Когда вошел маршал, адъютант закрыл дверь в приемную. И буквально тут же эту дверь кто–то попытался открыть, но адъютант ее придерживал и что–то спрашивал в щелочку.

— Кто там? — строго и громко спросил Жуков.

— Заместитель командующего по строительству, — доложил адъютант.

— Не пускать! — приказал Жуков. — Надо являться вовремя, а не когда вздумается!