Читаем без скачивания Анубис - Вольфганг Хольбайн

— Гроб? — спросил Могенс. — И что необычного, что в мавзолее гроб?

— Да нет, дурачок, — насмешливо сказала Дженис. — Вот здесь!

Могенс поднял лампу еще выше и словно против воли обошел саркофаг, чтобы подойти к ней. В первый момент ему не бросилось в глаза ничего странного, но, присмотревшись, он приметил тесную нишу позади Дженис, которая нишей, собственно, и не была. Там, где должна была находиться вековечная стена или скальная порода, Могенс узрел внедряющийся в глубь земли туннель, стены которого вовсе не были возведены из камня, а состояли из земли и глины.

На мгновение любознательность ученого взяла верх над иррациональным страхом, завладевшим им. Не говоря ни слова, он встал рядом с Дженис и протянул руку, держащую лампу, чтобы осветить этот туннель. Света достало лишь на несколько шагов в глубь штольни, а там он буквально всасывался ватной тьмой на ее конце. Могенс и это впечатление отнес на счет чрезмерно возбужденного состояния, в котором пребывали его нервы, однако ледяной озноб снова прошелся по его спине.

Даже если бы не было недавних странных происшествий, зрелище все равно наводило бы жуть. Туннель был не особенно высок — может, футов пять, и то не везде — и только на первый взгляд правильной формы. Стены и пол вовсе не выглядели так, будто их обрабатывали инструментом, скорее, производили впечатление проломанных из глубин земли грубой силой, и если бы Могенс не знал, что такое абсолютно невозможно, то мог бы поклясться, что на некоторых местах видит следы лапищ с когтями, которые раздирали землю и даже скальные породы.

— Что это, Могенс? — едва ли не с трепетом прошептала Дженис.

— Не знаю, — ответил Могенс.

Правда заключалась в том, что он не хотел знать. Нечто подстерегало в почти материальной темноте в конце прохода, что-то труднопредставимое, чужеродное и злое, что смотрело на них с Дженис во все жадные глаза, и он чувствовал, как оно приближалось медленно, но неумолимо.

— Идем, — сказал он, — пожалуйста!

Дженис повернула к нему голову, и он не мог бы объяснить даже себе самому, к чему относилось недоумение в ее взгляде — к его просьбе или к умоляющему тону, с которым он произнес последнее слово.

— Неужели тебе совсем не интересно? — изумилась она. — Никто не знает об этом лазе! А вдруг он проходит под всем кладбищем или даже…

— Возможно, — перебил ее Могенс. Он больше не старался придать своему голосу даже оттенка мягкости. Рука, державшая лампу, дрожала так сильно, что свет в начале туннеля закачался, и тени снова завели причудливый танец. — Идем!

Дженис совершенно смешалась, но к растерянности в ее чертах теперь примешался первый след испуга. Она машинально отступила на полшага, но тут же остановилась и посмотрела в проход. Тени задрожали сильнее, прыгая слева направо, вперед и назад, будто что-то пыталось вырваться из тьмы и опрокинуть защитный барьер света. Могенс старался себя убедить, что это лишь дрожание лампы в его руке, которое становилось все сильнее. Но он знал, что это не так. Там было нечто, какая-то безымянная вещь, которая подстерегала в темноте, и она приближалась.

А потом он сделал то, чего не сможет простить себе до конца жизни: он резко повернулся, протиснулся между Дженис и каменным саркофагом и в несколько широких шагов уже был у лестницы. Дженис с шумом втянула в себя воздух и обернулась в его сторону, когда он снова остановился, но все еще не решалась последовать за ним. Могенс не мог разглядеть выражения ее лица, потому что, когда он унес с собой лампу, она осталась там стоять одна, защищенная только колеблющимся красноватым язычком пламени свечи, которому было не под силу сдержать наступающий мрак. Тени метались по ее лицу, как маленькие дымные зверьки. Что-то надвигалось из темноты штольни.

— Могенс? Дженис? — заскрипело ржавое железо, и Могенс едва сдержал испуганный вскрик, когда у него над головой раздались шаги и неровный круг желтого света заскакал по ступеням. — Вы там, внизу? Может, это меня и не касается, но что вы, голубки, там делаете? — Грейвс непристойно засмеялся, постепенно вырисовываясь из неясной тени за лучом света в человеческую фигуру.

— Я спускаюсь. Так что кончайте с тем, чем бы вы там ни занимались, и одевайтесь.

Могенс с облегчением вздохнул, в то же время стремительно поворачиваясь к Дженис:

— Оставайся там, где ты есть, Джонатан! Дженис!

Последнее слово он уже выкрикнул, но Дженис не шевельнулась, она стояла, как парализованная, и смотрела на него во все глаза. Могенс слышал, как Грейвс продолжает спускаться по лестнице. Вот уже свет его фонаря соединяется с лампой Могенса, он что-то изрекает насмешливым тоном, чего Могенс не понимает.

— Дженис, — умоляет он. — Пожалуйста!

— Но, Могенс… что…

Дженис испуганно задохнулась и закрыла рукой рот, когда раздался жуткий скребущийся звук. Но он шел не из туннеля, Могенс ошибся. Леденящий душу звук доносился из саркофага!

Свеча, которую Дженис поставила на его край, начала подрагивать. Ее пламя заколыхалось сильнее, и множество юрких теневых зверьков заскакало по лицу Дженис. Снова раздался скрежет, на этот раз громче, тяжелее, будто с глухим хрипом камень трется о камень. Свеча закачалась еще больше, Наклонилась и упала. Только на одно короткое мгновение тьма объяла фигурку Дженис, пока Могенс не вскинул лампу, свет которой разорвал ее удушающие объятия. Дженис отступила от саркофага на два шага. В блекло-желтом пляшущем свете керосиновой лампы ее лицо было мертвенно-бледным, а глаза от ужаса почернели.

— Что здесь происходит? — Грейвс остановился на последней ступени и поднял руку, так что свет его фонаря слился с лампой Могенса. Скрежетание нарастало, и крышка саркофага начала сдвигаться! Грейвс испустил испуганный крик, Дженис тоже закричала и поднесла другую руку ко рту. Под крышкой обозначился зазор с волос толщиной, он расширился до щели, в которой показалась заскорузлая трехпалая рука, она с силой вцепилась в край саркофага и раздвинула проем еще шире.

Дженис завизжала. Грейвс в ужасе вскрикнул громче, чем прежде, а щель стала много шире. Могенса пробил ледяной озноб от чистого омерзения, когда он яснее разглядел руку. Это была не человеческая ладонь, а мощная, покрытая шерстью лапища, огромная, как совок лопаты, с ужасающими когтями. Показалась мускулистая, до абсурдности длинная рука, и крышку гроба, весившую не меньше центнера, отшвырнуло с таким толчком, что она пролетела через все помещение и, ударившись о стену, разбилась на кусочки.

И безумие обрело плоть.

Могенс не знал, кричал ли он, но кто-то кричал, свет начал сумасшедший стробоскопический танец, в котором движения… этой особи стали походить на череду следующих друг за другом моментальных снимков безумия, и глазам Могенса предстало покрытое шерстью существо, некоторым образом антропоморфное, напоминающее калеку, выше, чем мужчина, но много массивнее, с бесформенной бочкообразной грудной клеткой, длинными, висящими, как плети, руками и мускулистыми ногами, колени которых были выгнуты под каким-то неправильным углом, и устрашающими когтями на ногах и руках. Однако самое страшное являл собой череп. До шеи тварь все-таки имела в своем облике что-то человеческое, но все, что находилось выше, было чистым кошмаром. Причудливый череп больше походил на собачий, только шире и приплюснутей, на нем торчали большие острые уши, из которых произрастали жесткие пучки волос. Морда была чересчур вытянута в длину, под широким собачьим носом, вырезанным словно тесаком, лоснились противные слюнявые розоватого мяса губы, а за ними поблескивал оскал пары дюжин криво посаженных острых, как кинжалы, клыков. Челюсти выглядели такими крепкими, что могли бы без труда перекусить руку взрослого мужчины. Но каким бы жутким ни выглядел сам череп, страшнее всего были глаза на нем.