Читаем без скачивания Секс с чужаками - Эллен Датлоу

— Заткнись! Я не хочу этого слышать! Тебе что, вообще наплевать, что ты делаешь? Этот брак для тебя ничего уже не значит? Ты что, просто половой член с ногами? Может, тебя от меня тошнит, но неужто тебе нет дела до Эмили? Вообще?

— Я не могу… я бессилен…

Он не пощадил моего самолюбия даже настолько, чтобы говорить об этом в прошедшем времени.

— Ты не бессилен. Ты просто эгоистичен. Эгоистичный, безответственный мелкий паршивец.

Я заметила, что стою и ору на него. Это было на меня непохоже. Все было словно в лихорадочном сне. Я не чувствовала своего веса и было ужасно холодно. Выходя, я громко хлопнула дверью ванной. Собрала чемодан, посадила Эмили в коляску и выкатила наружу. Только когда мы уже поехали, она начала плакать.

Мне для этого понадобилось еще больше времени.

Дарла всегда знает, что делать. Она велела мне дорассказывать историю, а сама тем временем отвезла меня в банк. Я сняла с текущего счета все, кроме сотни долларов, и забрала половину сбережений. Потом она позвонила своему юристу и договорилась о встрече в понедельник утром. К полуночи я уже сняла квартиру на одного человека за углом от ее дома. Она даже напичкала меня снотворным, чтобы я заснула.

Несмотря на снотворное, первые несколько дней были тяжелыми. Я просыпалась каждое утро в пять и лежала так час, а то и дольше, а мысли мои тем временем ходили по кругу. Ричард сказал «Каждый раз, когда я вижу ее, она другая». И все, кого я про нее спрашивала, описали Лили по-разному.

Бессилен. Он сказал, что бессилен.

После недели такой жизни я поняла, что это не пройдет. Я оставила Эмили у Дарлы и провела вечер в библиотеке.

Еще в бытность мою лаборантом, когда мы с Ричардом только встретились, я посещала заодно курс английской литературы. Ричард первый год преподавал ассистентом, а я была влюбленной в него старшекурсницей. Мы вместе читали Йейтса, Мильтона, Блейка и Теннисона. И Китса — Ричард любил его больше всех.

Я нашла в «Избранных стихотворениях» Китса цитату из «Анатомии меланхолии» Бертона. «С помощью некоторых сопоставлений… Аполлоний обнаружил, что она является змеей, ламией, и все ее внешнее обличье, подобно танталову золоту… невещественно, все это просто иллюзия». Ламия имеет голову и грудь женщины и тело змеи. Она способна произвольно менять свой облик, чтобы очаровать любого мужчину. Подобно Лилит, ее духовному предку, она кормится теми людьми, которых обольщает.

Предстала бледная как смертьМне воинская сила,Крича: — La Belle Dame sans MerciТебя пленила! [9]

Я поехала обратно к себе домой. Ночь была душная и спокойная. Предположим, думала я. Предположим, что это правда. Предположим, что ламии ДЕЙСТВИТЕЛЬНО существуют. И одна из них овладела Ричардом.

Тогда, подумала я, пусть пользуется им на здоровье.

Я отвезла Эмили домой и легла спать.

К началу второй недели настало время искать работу. Если повезет, да еще с помощью пособия на ребенка, я надеялась обойтись неполным рабочим днем. Мне несносна была мысль о том, чтобы отдавать Эмили в ясли хотя бы на полдня, но выбора — то не оставалось.

В девять часов я оставила ее у няни. Вернулась на несколько минут позже полудня. Няня встретила меня у порога. Лицо у нее было красным; она плакала.

— О боже, — сказала она. — Я не знала, где вас найти.

Не буду волноваться, сказала я себе, пока не узнаю, в чем дело.

— Что произошло?

— Я оставила ее только на пять минут. Мы гуляли здесь, во дворе. Зазвонил телефон и я вошла внутрь, и…

— Она поранилась? — произнесла я, хватая няню за руки. — Она жива? ДА ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?

— Не знаю.

— Где она?

— Не знаю! — проскулила няня. — Она просто… исчезла!

— Давно?

— С полчаса. Может, меньше.

Я повернулась, чтобы идти.

— Подождите! — воскликнула она. — Я позвонила в полицию. Они едут сюда. Им надо будет задать вам какие-то вопросы…

Я уже бежала к автомобилю.

Подсознательно я, должно быть, сразу уловила все связи. Ламия. Лилит. Легенды о похищенных детях, высосанных досуха и превратившихся в вампиров.

Я точно знала, где сейчас Эмили.

Шины завизжали, когда я огибала угол, а потом еще раз, когда я нажала на тормоза. Я захлопнула дверцу машины, бросаясь к дому. Какой-то частью сознания я заметила, какой мертвой и сухой выглядит лужайка, заметила пожелтевшие газеты, не вынутые из пластиковых оберток. Остальное сознание целиком было занято именем Эмили, повторявшимся снова и снова.

Я не побеспокоилась звонить в дверь. Замок Ричард не сменил, а дверная цепочка не была накинута. Света внутри не было. Я почуяла слабый запах прокисшего молока.

Я бросилась прямо в спальню. Дверь была открыта.

Все трое были там. Ни на одном из них не было никакой одежды. Ричард лежал на спине. Лили склонилась над ним, держа в руках Эмили. Запах прокисшего молока усилился, и еще запах спермы, и запах нечеловеческого секса. Запах Лили. И еще было что-то, чего мои глаза не могли как следует различить в темноте — что — то вроде паутины, наброшенной на всех троих.

Лили повернула голову в мою сторону. Я снова увидела эти черные глаза, устремленные на меня без страха или сожаления. Я не могла также не обратить внимания на ее тело — широкая талия, маленькие обвислые груди. Я сказала:

— Отдай моего ребенка.

Она прижала Эмили к себе. Эмили посмотрела на меня и захныкала.

Меня трясло от гнева. На столике у кровати стояла настольная лампа и я схватила ее, задев столик и свалив на пол книги. Я взмахнула лампой над головой Лили и закричала:

— Пусти ее!

Лили выставила руки для защиты над головой, выронив Эмили. Я снова взмахнула лампой и она скатилась с кровати на карачках, словно животное, даже не пытаясь защититься.

Эмили расплакалась. Я подхватила ее и смахнула с ее лица пыль или что там это было такое.

— Возьми дитя, — произнесла Лили. Я до тех пор ни разу не слышала ее голоса. Он был хриплым и пришепетывающим, но по-своему музыкальным, как свирель. — Но Ричард мой.

Я посмотрела на Ричарда. Он выглядел одурманенным, едва сознающим, что вокруг него происходит. Он много дней не брился, а глаза, казалось, глубоко ушли в голову.

— Можешь забирать его, — сказала я.

Я вышла из комнаты спиной вперед, а потом повернулась и побежала. Я ехала домой с Эмили на руках, принуждая себя ехать помедленней, следить за дорогой, останавливаться на красный свет. За нами никто не гнался.

— Теперь ты в безопасности, малышка, — сказала я ей. — Все будет распрекрасно.

Я выкупала Эмили, накормила, завернула ее в теплое одеяло и баюкала на руках. Наконец она перестала плакать.