Читаем без скачивания История человечества. Россия - Владимир Сядро

Еще в 1731 году во время пребывания в Москве Волынский сблизился с несколькими образованными людьми: морским офицером Ф. И. Самойловым, придворным архитектором П. М. Еропкиным и горными инженерами А. Ф. Хрущевым и В. Н. Татищевым. Друзья Волынского собирались у него в доме на Мойке. В дружеских беседах высказывались мечты о будущем, разные соображения и планы об улучшении государственных порядков, обсуждались (а частенько и осуждались) разные государственные мероприятия – действия правительственных лиц и самой императрицы. В этих разговорах давалась резкая характеристика правителей-немцев, в особенности Бирона и Остермана, изливалась желчь на родовитых русских людей, исполнявших роли шутов при дворе Анны Иоанновны. Волынский много рассуждал о браке Анны Леопольдовны и о наследовании престола после ее смерти.

Уже в 1730 году Анна Иоанновна озаботилась вопросом о наследнике. Анна не имела детей, по крайней мере законнорожденных, и смерть ее могла открыть дорогу к власти либо цесаревне Елизавете Петровне, либо «чертушке» – так звали при дворе племянника цесаревны, двухлетнего голштинского принца Карла Петера Ульриха, сына умершей в 1728 году старшей дочери Петра Великого Анны Петровны. Этого Анна Иоанновна ни при каких обстоятельствах допустить не могла. Сама же императрица, давно состоявшая в связи со своим фаворитом Бироном, замуж идти не хотела. Все свои надежды она возложила на свою племянницу – Елизавету Екатерину Христину Мекленбургскую. Получив при крещении имя Анны Леопольдовны, она была объявлена преемницей императрицы. Вернее, наследником был объявлен будущий ребенок Анны Леопольдовны. Указом от 17 декабря 1731 года самодержица восстановила в силе петровский «Устав о наследии» 1722 года. А затем население России принесло присягу на верность еще не родившемуся ребенку царской племянницы. Бирон хотел обвенчать с Анной Леопольдовной своего сына Петра, но это ему не удалось. В числе лиц, тайно, но деятельно работавших против этого замысла Бирона, был Волынский.

В 1732 году в Россию прибыл принц Антон Ульрих Брауншвейг-Беверн-Блакенбург-Люненбургский, отпрыск одной из самых древних монарших фамилий Европы – Вельфов. Он приехал в Россию

под предлогом поступления на русскую службу, но главной его миссией было стать супругом Анны Леопольдовны. В 1739 году состоялась его помолвка и свадьба с Анной Леопольдовной.

Однако вернемся к князю Волынскому. В подражание античным и средневековым теоретикам он написал «Генеральный проект о поправлении внутренних государственных дел» – обширный политический трактат, заключающий в себе исторический обзор русского государства, его политического и экономического положения в первой половине XVIII века и средства для «поправления внутренних государственных дел».

Сборища у Волынского не могли укрыться от зоркого глаза Остермана, не терпевшего Волынского. Остерман напустил на Волынского его недруга, князя А. Б. Куракина, который стал всюду преследовать Волынского, распускать про него порочащие сплетни, а В. К. Тредиаковскому поручил сочинить на Волынского пасквильные «песенки» и «басенки». Императрица и Бирон предупредили Волынского, что Куракин «врал» на него при дворе, советуя ему быть поосторожнее. Кроме князя Куракина, «вредил» Волынскому и другой русский – адмирал флота граф Головин, сердитый на него за беспорядки по адмиралтейству. Волынский подал императрице свое «доношение», в котором оправдывался от возводимых на него обвинений и едко указывал на лицемерие при дворе, вытекающее из всей политики Российского государства. Императрица заметила ему с неудовольствием, что он в своем доношении делает ей наставление, как управлять государством, как будто считает ее малолетней.

По Петербургу стала распространяться молва о каких-то ночных сборищах у Волынского, пошли толки о каких-то проектах возмутительного содержания, поползли слухи о том, что Артемий Петрович недолго останется кабинет-министром. Главному его противнику Остерману удалось вызвать против Волынского неудовольствие императрицы, хотя последнему как председателю «машкерадной комиссии» удалось устройством шуточной свадьбы князя Голицына с калмычкой Бужениновой (которая описана Лажечниковым в «Ледяном доме») на время вернуть себе расположение Анны Иоанновны. Но доведенное до ее сведения дело об избиении Тредиаковского и слухи о бунтовских речах Волынского окончательно решили его участь. Остерман и Бирон представили императрице свои донесения и требовали суда над Волынским, однако императрица на это не согласилась.

Вскоре после Ледяного дома в Петербурге последовали торжества по случаю заключения Белградского мира, прекращавшего русско-турецкую войну. Волынский был награжден щедрее многих других царедворцев: он получил 20 тысяч рублей. И снова зависть, интриги. Князь Куракин стал действовать самостоятельно – он утверждал, что Волынский оскорбил лично Бирона. Бирона окончательно восстановили против Волынского. Участь кабинет-министра была решена. На Страстной неделе, в первых числах апреля, Волынскому было запрещено являться ко двору. Волынский, недоумевая, в чем причина нечаянной опалы, поспешил к Бирону, но не был принят.

Про Волынского стали складываться целые легенды – наряду со слухами о «бунтовской книге», написанной Волынским в наставление государыне, одни рассказывали об обширном заговоре, другие приписывали Волынскому замысел государственного переворота с целью самого себя провозгласить русским государем.

12 апреля 1740 года Волынский был подвергнут домашнему аресту, и началось известное «дело» Волынского. На первых допросах Волынский вел себя храбро, но после замечания комиссии, чтобы он «постороннего не плодил», Волынский стал не только сдержаннее, но окончательно пал духом. При дальнейших допросах Волынского (с 18 апреля уже в Тайной канцелярии) его называли клятвопреступником, приписывая ему намерение совершить переворот в государстве. Под пытками Хрущев, Еропкин и Самойлов, которых тоже вскоре арестовали, говорили о желании Волынского самому занять российский престол после кончины Анны Иоанновны. Но Волынский и под ударами кнута отвергал это обвинение и всячески старался выгородить Елизавету Петровну, во имя которой будто бы, по новым обвинениям, он хотел произвести переворот. Не сознался Волынский в изменнических намерениях и после второй пытки. Тогда, по приказу императрицы, дальнейшее разыскание было прекращено и 19 июня назначено для суда над Волынским и его «конфидентами» генеральное собрание, которое постановило: 1) Волынского, «яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык»; 2) его «конфидентов» – четвертовать и затем отсечь им головы; 3) имения конфисковать и 4) двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку.

23 июня этот приговор был представлен императрице, и последняя смягчила его, приказав отрубить головы Волынскому, Еропкину и Хрущеву, а остальных «конфидентов» после наказания сослать, что и было исполнено 27 июня 1740 года. Таким образом, Волынский был казнен по обвинению в государственной измене и попытке совершения дворцового переворота.

Казнь А. П. Волынского, опытного и умного царедворца, сплотившего вокруг себя недовольных «немецким произволом», вызвала особое негодование в гвардейской среде и резкое изменение отношения этой среды к императрице, которую так жаловала гвардия при ее вступлении в самодержавные права.

В августе 1740 года у Анны Леопольдовны и герцога Брауншвейгского Антона Ульриха родился долгожданный наследник – сын Иоанн Антонович. Таким образом была устранена угроза со стороны возможных претендентов – Елизаветы Петровны и Карла Петера Ульриха Голштинского (будущего Петра III).

5 октября 1740 года императрице Анне Иоанновне сделалось дурно за обедом. Она слегла, а вскоре приказала позвать Остермана и Бирона. В их присутствии она подписала бумаги – о наследовании после нее Иоанна Антоновича – Иоанна VI[4] и о регентстве Бирона. В России начиналась новая сложная интрига с престолонаследием.

Регентство Бирона и переворот Миниха

Императором провозгласили новорожденного брауншвейгского принца Ивана Антоновича, которому предписывалось по мере взросления крепко держаться «регламентов, уставов и прочих определений» Петра Великого. В сенатской типографии напечатали указ о регентстве Бирона. Иван Антонович, не умея ходить и говорить, на другой день после смерти двоюродной бабки уже прислал в Сенат и Синод указ, чтобы немцев не трогали, уважали, Бирона именовали «его высочеством, регентом Российской империи, герцогом Курляндским, Лифляндским и Семигальским». И Бирон стал править страной. Но даже иностранцы, вновь приехавшие в Россию, не могли не заметить, что россияне отнюдь не ликовали. Все ожидали волнений.