Читаем без скачивания Морозный роман, или Как растопить холодное сердце - Разия Оганезова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– От нас уходят Жанна и Светлана, – озвучила Оля имена девушек.
Больше я не задержался ни на минуту, лишь предупредил, что в скором времени наше место пребывания мы сменим.
Быстрым шагом добрался до домика, предупредил парней, чтобы к нам никто носу не совал. Даже сообщение Ольге написал, что сегодня и завтра утром меня не будет! Ну и о дальнейших съемках поговорим позже.
Сразу же нашел Нику. Она сидела в комнате в кресле, чуть сгорбившись.
– Иди ко мне! – пересадил ее на колени и крепко прижал, чтобы буквально через секунду дернуться от всхлипа.
Рядом со мной Ника расслабилась и разревелась в голос, цепляясь за меня, перебирая пуговицы рубашки или крепко их сжимая своими пальчиками. Чтобы ни случилось сегодня – Вероника всеми силами пыталась от этого избавиться, пока в моих руках окончательно не затихла, выбившись из сил.
– Нет нерешаемых проблем, – прошептал я, – есть пути, которые мы не видим.
Переложив уснувшую девушку на кровать и накрыв одеялом, ушел в комнату, быстро переоделся и, погасив свет во всем домике, улегся рядом с Никой, обнимая и прижимая ее к себе.
Глава 9
Вероника
Как же я устала. Рома говорит, что иногда надо поплакать и станет легче. Но проблема в том, что я не помню, когда плакала в последний раз. Дашь слабину, и все уже сядут на шею, свесив ножки. Особенно в мужском коллективе не стоит показывать слабость. А то никто серьезно воспринимать не будет. Постоянно приходится доказывать, что ты не просто красивая кукла, но и хороший специалист.
Если женщина добивается хорошей должности, то больше половины людей вокруг скажет, что за ней кто-то стоит. Если она будет ехать на крутой тачке, то обязательно ей её "папик" купил или еще грубее – просто хорошо работает ртом.
В голове мелькали небезызвестные строчки Рождественского: "Будь, пожалуйста, послабее"
Горько вздохнула и посмотрела в окно, думать, о нелёгкой женской судьбе оказалось не так-то просто. Тоска накатывала с каждый разом все сильнее и сильнее, а еще жалость к нам. К тем, кто каждый день должен что-то доказывать и идти по головам вверх, чтобы завоевать уважение и признание.
Неожиданно в моем плейлисте заиграла песня, и я услышала слова: "Будь, пожалуйста, послабее…"… На этот раз пел Алексей Воробьёв. Даже глаза закрыла, сглатывая ком в горле, понимая, что это судьба! Пора хоть немного стать нежнее и ранимее, позволить себе плакать. Пусть это будет ежесекундный порыв, пусть это будет только на один вечер. Может тогда, действительно станет чуточку лучше?
Рома ушёл на церемонию, а я осталась в домике. Не было ни сил, ни желания смотреть на этот цирк. Мне клоунов и в жизни хватает.
Сегодня вот совсем раскисла. В этом виноват тяжёлый день и негативные эмоции, я понимаю, но в такие дни хочется бросить все и пропасть на необитаемом острове, хоть на месяц. Хотя мы уже так привыкли к бешеному ритму жизни и вечному стрессу, что у нас походу будет ломка, если привычная рутина исчезнет. Но мечтать об этом никто не мешает.
Тягостные думы начались, как только Никита отвез в больницу. Я сразу пошла в палату к Сабине, предварительно купив бахилы и одноразовый халат в аптеке на первом этаже. Надо было еще и валерьянки взять, но об этом я вспомнила слишком поздно.
Девушку уже перевели из реанимации в отдельную палату, где нашлось место Льву Аркадьевичу, а также нашему штатному психологу. Все было сделано так, чтобы отгородить Сабину от лишних взглядов и незнакомых ей людей.
Кстати следователей видно не было. Они, видимо, уехали до того, как я смогла добраться до больницы.
Сабина выглядела несчастной, разбитой – в этих бинтах и трубках. А взгляд был наполнен чем-то пустым, непонятным мне. А ещё я почувствовала её страх и стыд. Она явно не принимала того, что с ней произошло.
Вечная проблема в нашем обществе – вдалбливают в голову, что если нам причиняют боль, то мы в этом виноваты сами. А ещё, так как нет закона о домашнем насилии, и полиция не хочет вникать в семейные разборки, очень многие молчат о своих проблемах. По потухшим глазам Сабины я поняла, что она устала и готова отступить. Скорее всего, еще и родня её навестила, говоря, что она позорит весь род и жена должна всегда быть при муже. Какой бы он не был! А бьет – значит любит. Еще и запугали, наверное, тем, что оставшись одна, она ничего в этой жизни сама добиться не сможет.
Ох, как же мне хочется иногда высказать все, что я думаю таким родителям.
После разговора с девушкой я была потерянной и подавленной. Она, конечно, не сказала прямым текстом, что будет забирать все свои показания и больше не станет настаивать на разводе, но по глазам, я все итак поняла. Надавили на нее жестко.
Тяжело перестроить мировоззрение человека, если он с детства видел что-то другое. Тяжело идти против системы и семьи, если от них нет поддержки, если в них не чувствуешь опоры. Тяжело быть белой вороной, а не такой, как все. Лучше жить и страдать с таким мудаком, чем быть разведенкой. Стереотипы, от которых никуда не деться.
– Я устала и хочу спать, – тихо произнесла Сабина и прикрыла глаза.
Нам всем пришлось покинуть палату.
– Видала?! – гневно закричал в коридоре Плетнев. Пришлось ему кивнуть на смотрящую, на нас с любопытством медсестру и потащить на улицу. Психолог Арина еле поспевала за моим быстрым шагом на своих каблуках.
Уже на улице, под большим раскидистым дубом, я остановилась и повернулась к ним.
– Рассказывайте… – потребовала, сгорая внутри от буйства чувств.
– Да что рассказывать, – махнул рукой Лев Аркадьевич, достал сигарету и нервно закурил. Он даже отвернулся, явно не представляя, что теперь делать.
– На неё оказали давление родные, – тихо сказала Арина, поправляя очки. – Их пропустили до нас.
– Вот же! – моей злости не было предела.
У меня от злости даже руки затряслись! Тоже бы сейчас подымила бы, если курила. Но понимала, что это просто самообман и никакого успокоения не несет. Но как же хочется обманываться. И находить панацею, там, где её нет.
– Что будем делать? – вопрос, ответ на который каждый из нас хотел бы знать.
– А
