Читаем без скачивания Источник вечной жизни - Ирина Градова

– И что же вы сделали?

– Кай вызвал «Скорую», и парня увезли.

– Значит, ты считаешь, что из-за того, что твой приятель не убил наркомана на месте, он не склонен к насилию?

– По-твоему, этого недостаточно? Знаешь, Шилов, ты по себе не суди, но большинство мужиков в подобной ситуации ведут себя, как сорвавшиеся с цепи псы: каждый второй постарался бы искалечить мальчишку, несмотря на то что он и сопротивления-то особого не оказывал!

– Может, Кая остановило твое присутствие?

– Ох, Шилов, хреновый из тебя психолог! Да наличие женщины только распаляет мужчин! Вспомни, как ты ведешь себя в присутствии представительниц противоположного пола в критической ситуации и как – среди мужчин.

– Лично я веду себя всегда одинаково!

– А вот и нет – я свидетель! Как мы, женщины, подсознательно стараемся произвести впечатление на любого мужчину, так и вы все время демонстрируете превосходство над другими, играете мускулами.

– Короче, что ты пытаешься доказать? – перебил Олег. – Что Кай не убивал? Допустим, я тебе верю, но это не главное. Главное, чтобы поверил Карпухин.

– Думаю, майору, как и любому другому следователю, не хочется возиться, а Кай уж больно лакомый кусок, сам упавший в руки, можно сказать: он выглядит виновным по всем статьям, и претензии к нему пациентов и соответственно Комиссии по этике дела не улучшают. Однако, с другой стороны, Карпухин – человек, у которого есть совесть, и он не покупается на легкую добычу. Уверена, он найдет и других подозреваемых, но ему нужно помочь.

– Ты мне вот что скажи, Агния: делом твоего дружка занимается ОМР или это исключительно твоя собственная инициатива?

– Возможно, ОМР тоже займется – со временем.

– Значит, я прав! Ну почему тебе всегда надо больше других, а? Если ты доверяешь Карпухину, почему бы не позволить ему выполнять свою работу – у тебя что, дел других нет?

– Сейчас мое главное дело – выручить друга, Шилов, и ничего важнее этого нет!

Агния резко поднялась с места и принялась за мытье посуды.

Сидя напротив Пашки Трофименко, Артем наблюдал за тем, как парнишка трескает пирожки, обильно запивая их жидким кофе. Трофименко поглощал пищу с таким волчьим аппетитом, что майору оставалось лишь изумляться вместительности желудка небольшого, в сущности, паренька. Эх, молодость – где его двадцать лет? Однако терпение Карпухина иссякло.

– Ну, может, на минутку перестанешь жевать и расскажешь, что нарыл? – спросил он неожиданно, от чего стажер поперхнулся, и Карпухину пришлось похлопать его по спине. Отдышавшись, Паша отодвинул тарелку с остатками пирожков и сказал:

– В общем, я порасспрашивал всех, кто имел отношение к Дмитриеву, и пришел к выводу, что мужик был непопулярен.

– Да неужели?

– Вернее, популярность его была несколько особого рода.

– То есть?

– Судя по всему, мой тезка был большим любителем женского пола – во всяком случае, на его собственном отделении не осталось ни одной медсестры младше сорока пяти, которую бы он не пользовал.

– Такой донжуан?

– Так говорят.

– Ты намекаешь, что у Дмитриева могли быть и другие недоброжелатели, помимо Кана Кая Хо? Я так и знал – ну почему все должно быть так сложно?! Почему первый попавшийся подозреваемый почти никогда не оказывается единственным? Так что там насчет теток?

– Расставался он с ними не по-человечески: почти у каждой есть зуб на нашего покойника.

– Не забывай, как его убили: забить человека до смерти – не женское преступление.

– Но разве женщина не может нанять кого-нибудь? Или попросить отомстить за нее?

– Это возможно, – нехотя согласился майор.

На самом деле, он предполагал нечто в таком роде. Ему не давал покоя способ убийства – уж больно жестокий, похоже на работу беспредельщиков. Между Каном и Дмитриевым, конечно, существовали проблемы, но все же личность онколога далека от образа, соответствующего психологическому портрету, сложившемуся в мозгу Карпухина. С другой стороны, месть вполне могла стать причиной столь зверского способа убийства. Но женщина...

– И что, любая могла грохнуть Дмитриева? – задал он вопрос. – В смысле, прямо со всеми он вел себя как свинья?

– Вот тут у меня список. – Трофименко протянул майору смятую бумажку с именами. – Я взял на себя смелость отметить наиболее вероятных кандидаток.

– Какой ты у нас инициативный! – пробормотал майор, скептически прищурив левый глаз.

– Во главе списка, – не обращая внимания на сарказм в тоне Карпухина, проговорил Паша, – Ирина Воеводина, операционная сестра из бригады убитого.

– Почему именно она?

– Она больше всего пострадала. Дмитриев крутил с ней незамысловатый служебный романчик в течение трех месяцев, а потом она от него «залетела». Он тут же заявил, что ребенок не от него и что ей придется справляться с проблемой самой. Ирина сделала аборт, но что-то пошло не так... Короче, девица лишилась возможности в будущем иметь детей, а ведь ей всего девятнадцать, и, вероятно, Дмитриев стал ее первым мужчиной.

– Ты с ней разговаривал?

– Нет, Ирина уволилась сразу после случившегося – не смогла продолжать работать поблизости от человека, который так с ней поступил.

– Это понять можно. А давно все произошло?

– Где-то месяцев семь назад.

– Долго она копила злость, не находишь?

– А как насчет поговорки «месть – это блюдо, которое едят холодным»? – парировал Паша. – Может, у нее развилась депрессия, и на ее фоне...

– Ну-у, ты у нас психолог! – рассмеялся майор. – Ладно, как насчет других?

– Марина Ижикова. У нее была примерно та же ситуация, что и у Воеводиной, но только она на аборт не решилась, родила ребенка и уже вышла на работу. Все случилось больше двух лет назад.

– Если она за два года ничего не предприняла, то зачем бы сейчас пытаться отомстить? – пожал плечами Карпухин.

– Не скажите, товарищ майор! Люди говорят, Марина не оставляла попыток заставить Дмитриева признать ребенка: она, видите ли, считала, что ребенок может привязать мужчину, да только напрасно все – не на того напала!

– И что же?

– А то, что Дмитриев добился того, что Марину перевели на другое отделение – да чего там, едва не вышибли за «приставания к старшему медперсоналу»!

– Серьезно!

– И не говорите – представляете, это она к нему приставала!

– Но почему начальство встало на сторону Дмитриева в этом вопросе? – недоумевал майор.

– Да, похоже, он и в самом деле был неплохим хирургом, терять не хотели... А сестричка – что ж, все они заменимы, в отличие от врачей.

– Значит, еще одна обиженная, – подытожил Карпухин. – Неплохой улов – если и дальше так пойдет, перед нами выстроится целая очередь из подозреваемых – а я-то переживал, что дело тухнет!

– Погодите, это еще не все! Я выяснил, что и среди пациентов скопилось немало недовольных. Помните, вы говорили, что некий Вакуленко нажаловался на Кана в Комиссию по этике?

– Мне ли не помнить!

– Так вот, оказывается, Маргарита Вакуленко поначалу являлась пациенткой Дмитриева, представляете?

– И что же заставило ее сменить врача?

– Честно говоря, точно не знаю, но, похоже, то ли она, то ли ее муж были недовольны качеством лечения, которое оказывал Дмитриев. Он собирался делать операцию, но она была опасной и могла ни к чему хорошему не привести.

– Это почему?

– У нее была... это... локализация, кажется, какая-то не такая, и удалить опухоль без повреждения мозга Дмитриев вряд ли бы смог.

– А Кан, значит, смог?

– Нет. Он заявил, что операция в случае Вакуленко противопоказана и настоял на консервативном лечении с возможной, при положительной динамике, последующей операцией. И еще одно: тогда Вакуленко сам просил заведующего, чтобы его жену передали Кану. Это вроде бы у них не принято – кидать больных от одного к другому, много конфликтов возникает!

– Ну да, у нас же тоже не приветствуется, когда дела от следователя к следователю перебрасывают. А Дмитриев, выходит, на Кана обиду затаил?

– Да нет вроде даже обрадовался, говорят – отдал без боя. Центр, конечно, онкологический, соответственно смертность достаточно высока, а Дмитриеву не хотелось собственные показатели портить: чем меньше у тебя смертей, тем лучше ты как врач.

– Точно, – пробормотал Карпухин. – Нет тела – нет дела.

– Он был уверен, что Вакуленко долго не протянет, а она вот целых три года прожила.

– А теперь ее муж подает на клинику в суд и мечтает уничтожить Кана – что-то тут не так! Три года Вакуленко был вполне доволен тем, как Кан вел его жену... И все же по всему выходит, что это именно у Дмитриева имелись все основания ненавидеть Кана, а не наоборот, но убит-то именно он!

– Но Вакуленко – отнюдь не единственная, кто перешел от Дмитриева к Кану: он, говорят, не брезговал самыми тяжелыми случаями.

– Что же этот наш доктор – некрофил, что ли?