Читаем без скачивания Пирамида - Борис Бондаренко

В тот первый рабочий день и началась их борьба с Шумиловым, и длится она вот уже пятый год и должна закончиться через пятнадцать дней, десятого мая, когда группа Кайданова проведет свой последний, самый сложный, решающий эксперимент. Какой вид тогда будет у Шумилова, вряд ли кто возьмется предсказать, но сейчас отношения у него с Кайдановым самые сердечные. При встрече в коридоре или в столовой — улыбка, вежливый полупоклон, приветливый взгляд. Но за последние два года никто не видел, чтобы Кайданов и Шумилов перекинулись хоть словом. Не о чем им говорить. На заседаниях Ученого совета они не вступают в споры и всячески избегают даже упоминать о работах друг друга. А старожилы как пикантный анекдот преподносят новичкам некоторые из тех чрезвычайно лестных отзывов, на которые не скупился когда-то Шумилов, говоря о Кайданове и Добрине. Да, тогда он явно выделял их, да и было за что. И с тех пор как разошлись их пути-дорожки, никто не слышал от Шумилова ни одного плохого слова о Кайданове. Что ж, и это понятно, кто же не знает, что Шумилов — джентльмен до мозга костей, олицетворение порядочности. И это действительно так, хотя вряд ли кто-нибудь поручится, что Шумилов был бы таким джентльменом, предположи он хоть на минуту, чем закончится эта история. А впрочем, как знать… Чужая душа — потемки. Да и никому не дано заглядывать в будущее и корректировать прошлое. Ведь тогда, четыре года назад, все шло очень естественно. Не ему же, доктору наук, было опасаться этих двух новоиспеченных теоретиков, на чьих дипломах еще не высохли чернила. Да и они, конечно, не предполагали, что им придется когда-нибудь вступить в борьбу со своим шефом.

Но теперь-то ясно видно, что эта борьба началась с первого дня, даже, пожалуй, с первого часа их встречи — несколько минут официального знакомства не в счет, — может быть, еще по дороге в институт, когда Дмитрий и Ольф сели в автобус, увидели Шумилова и тот дружеской, разве что чуть-чуть покровительственной улыбкой ответил на их приветствие.

Автобус был полон, Шумилов стоял, опираясь на спинку сиденья, он никогда не садился, если стояла хоть одна женщина, и, чуть наклонившись, рассказывал двум сотрудницам о поездке в Англию. Говорил он не очень громко, но тем не менее пол-автобуса слышало его рассказ. Ольф стоял почти рядом с ним. Шумилов не понравился ему сразу, с первого взгляда, и Ольф никак не мог понять почему. Понял это он много позже, но и потом не мог бы четко сформулировать, что вызывало его неприязнь. А тогда это и вовсе не просто было сделать. Говорил Шумилов интересно, но Ольф быстро заметил, что фразы его излишне гладкие, голос чересчур богат интонациями, а кое-какие паузы выглядели слишком уж эффектными. «На публику работает», — подумал Ольф и тихонько шепнул Дмитрию:

— Понаблюдай-ка за этим артистом.

Дмитрий с недоумением посмотрел на него, перевел взгляд на Шумилова и молча отвернулся, пожав плечами. А вечером, когда Ольф снова заговорил о Шумилове, Дмитрий спросил:

— Да чем тебе он не нравится, скажи на милость?

— Чем? — переспросил Ольф. — Да если бы я знал. Ведь смешно упрекать человека за то, что он тщательно повязывает галстук, что костюм у него без единой морщинки, а ботинки начищены до блеска?

— Я думаю.

— Вот видишь… А мне даже это в нем не нравится. Глупо, но факт.

— То, что глупо, действительно факт, — иронически заметил Дмитрий.

Два дня они знакомились с лабораторией, сидели в библиотеке, читали отчеты и публикации. Работа Шумилова, к сожалению, была довольно далека от их собственной — и уже поэтому не очень понравилась им. Дмитрий с неудовольствием разглядывал графики, диаграммы, вчитывался в формулы.

— Ну что? — спросил Ольф в конце второго дня.

Дмитрий неопределенно хмыкнул:

— Работа как работа… По-моему, ничего выдающегося. А впрочем, посмотрим, не стоит судить с наскока. К тому же она, по-моему, не сделана и на треть.

— Однако уже два годовых отчета сварганили. — Ольф кивнул на толстые фолианты, забронированные в дерматин, и усмехнулся: — Интересно, кто занимался такой стилистикой? Сдается мне, что сам Шумилов редактировал. Гладенько все, кругленько, ни одного острого угла. Да и водицы хватает.

— Опять ты о том же. — Дмитрий поморщился. — Отчет как отчет, казенная бумага. И чего ты взъелся на него?

— Да, понимаешь, Димыч, какая-то идиосинкразия к нему, что ли… Не нравится он мне — и все. Глаза у него какие-то пустые. Мысли в них не видно. А так он ничего…

На следующий день они отправились к Шумилову. Кабинет у него был новехонький — просторный, весь какой-то мягкий, уютный.

Шумилов с улыбкой поднялся им навстречу.

— Милости прошу. Пожалуйста, присаживайтесь. — Он выложил на стол пачку «Пэл-Мэл». — Курите.

— И пододвинул им пепельницу, в которой не было ни единого окурка. Ольф с наслаждением затянулся, подержал дым в легких, восторженно сказал:

— Хороши!

Дмитрий подозрительно посмотрел на него, Ольф чуть повел бровью и положил ногу на ногу. Шумилов улыбнулся на его похвалу:

— Да, действительно хороши. Остатки английской роскоши.

Такая светская беседа продолжалась еще несколько минут. Наконец Шумилов спросил:

— Ну как, освоились? Познакомились с людьми?

— Спасибо, вполне освоились.

Ольф был чудовищно вежлив и даже принялся растягивать слова и ставить ударения.

— Люди, по-моему, отличные, как, наверно, и все в этом институте.

— С жильем все нормально?

— Да, спасибо, все хорошо.

— Вы уж потерпите полгодика, сдадим осенью дом — получите квартиры.

— Ничего, потерпим. — Ольф одарил Шумилова ясной улыбкой.

— Ускоритель видели?

— Разумеется.

— Вы очень кстати прибыли к нам, — сказал Шумилов. — Людей у меня не хватает, работы много, так что дело вам найдется.

— Да мы, собственно, за этим и пришли, — сказал Ольф.

— Ну и отлично! — воскликнул Шумилов, словно он только и ждал их приезда, чтобы поручить им самую важную и значительную часть работы. — Тогда сейчас же и приступим.

И он раскрыл папку.

— Маленькое предисловие, Николай Владимирович…

— Да-да, пожалуйста.

— Видите ли, дело в том, что мы в университете занимались вместе, — скромно сказал Ольф. — Знаете, как-то привыкли друг к другу и жили в одной комнате… Короче говоря, хорошие друзья. Так вот, если вы не возражаете… и если это, конечно, возможно, — вкрадчивым голосом сказал Ольф, — мы и дальше хотели бы работать вместе. Это было бы очень удобно для нас.

— Ну, разумеется, — не задумываясь сказал Шумилов. — Могу только приветствовать такое содружество.

И Шумилов стал объяснять им задачу.

Задача была, как определил потом Ольф, «сложности весьма ниже средней» — рассчитать интенсивность нейтронного пучка для довольно примитивного случая, — и объяснения Шумилова были, в общем-то, не нужны, но Ольф и Дмитрий внимательно слушали его. Дмитрий вообще за все время сказал всего несколько ничего не значащих фраз, предоставив Ольфу полную свободу трепаться о чем угодно. В конце Ольф бросил несколько реплик, дав понять Шумилову, что ему все ясно.

— Вам тоже понятно? — спросил Шумилов у молчавшего Дмитрия.

— Да, — бесстрастно ответил Дмитрий.

— Ну и отлично. Приступайте к работе. Если что будет неясно, прошу ко мне.

— И к какому времени мы должны это сделать?

— Ну, я, разумеется, не тороплю вас, вам же надо еще войти в работу, да она и не так проста, как кажется. Думаю, что недели две, как минимум, это займет у вас. Для верности будем считать три.

Дмитрий удивленно посмотрел на него и уже хотел что-то сказать, но Ольф наступил ему на ногу и поспешно поднялся:

— Хорошо, как сделаем, сразу придем.

Шумилов проводил их до двери и напутствовал сверхдоброжелательной улыбкой:

— Счастливо вам работать.

Когда они отошли немного, Дмитрий выругался:

— Каков гусь! Что он, издевается над нами?

— Не думаю, — сказал Ольф.

— Три недели на такую пустяковую задачу! Да тут работы самое большее на три дня! За кого он нас принимает?

— Не кипятись, Димка… Откровенно говоря, меня это совсем не удивляет.

— Ты думаешь, здесь нет никакого подвоха?

— Уверен.

— Да нет, это же черт знает что! — продолжал возмущаться Дмитрий.

— А по-моему, все нормально. Ты разве не видишь, как ему нравится роль этакого мэтра, доброго и снисходительного начальника, заботливого опекуна? Разве не видишь, как ему хочется понравиться нам? А так как он не знает, на что мы способны, он и прибегает к этому дешевому приему. Он, конечно, уверен, что мы справимся с этой задачей меньше чем за три недели, но ведь для него не это главное. Он хочет, чтобы мы как-то поднялись в собственных глазах, поверили в то, что действительно сделали что-то стоящее. Да, гусь еще тот. А ты удивлялся, почему он не нравится мне. Слушаться надо старших, детка. — И Ольф шлепнул Дмитрия по затылку. — А знаешь, нам ведь повезло, что он сделал этот хилый ход.