Читаем без скачивания Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

Написал также запросы об о. Пантелеймоне, каков он, способен ли к миссионерскому служению здесь, во–первых, в Житомир — Преосвященному Антонию (Храповицкому), Епископу Волынскому, в ректорствование которого о. Пантелеймон учился в Казанской Академии, во–вторых, Преосвященному Сергию, ректору Санкт—Петербургской Духовной Академии, который, по словам о. Пантелеймона, хорошо знает его.

Справлял в эти дни и другую корреспонденцию в Россию, по письмам, накопившимся, когда некогда было отвечать, но, конечно, не важным.

24 декабря 1902/6 января 1903. Вторник.

Вчера была всенощная, петая обоими хорами. Сегодня с десяти часов Царские Часы, вечерня и Литургия Василия Великого. Кончилась служба в половине второго часа. Христиан из города было весьма мало.

Внутренняя корреспонденция, с рассылкою денег кое–куда.

Вечером Малое повечерие и утреня. Христиан из города не очень много, впрочем, слава Богу и за то. Служба торжественная и с добрым молитвенным настроением духа.

25 декабря 1902/7 января 1903. Среда.

Праздник Рождества Христова.

Молящиеся в Соборе за Литургией сначала — только учащиеся, в половине службы — половина Собора, в конце — полон Собор. Если бы в каждое воскресенье столько — это показывало бы, что тоокейские христиане богомольны, но и теперь все же знак, что тоокейские христиане не совсем забывают Бога. И за то благодарение Богу! Сам, Господи, воспитай и возгрей в них дух вящего благочестия! Служение было благонастроенное, с молитвенными порывами. Недаром Господь учредил общественное богослужение: с множеством молиться лучше, чем одному.

На проповедь сегодня Арсений Ивасава, кандидат, опоздал, так что нужно было начать пение «Дева днесь», и только в половине сего вышел он. Первый пример такой неаккуратности проповедника.

За службой было несколько иностранцев, между коими два патера, простоявшие до конца, но фанатично не кланявшиеся на мои осенения, тогда как протестанты почти всегда делают вид поклона.

За Литургией еще было много христиан из Коодзимаци — немирных с оо. Савабе. После службы они поздравили меня (на что вчера просили позволения), причем попросили о. Феодора Мидзуно прослужить Христославление, а певчие их очень недурно пропели все, за что получили от меня пять ен на кваси. Христианам угощения никакого не было — я только поблагодарил их и взаимно поздравил.

Но прежде их поздравили меня здешние певчие и школы, причем о. Роман Циба был в епитрахиле с крестом.

Прежде и после того множество еще других поздравлений. Для священно–церковнослужителей был чай с кваси, в коем участвовали наставники, церковные старосты и другие.

Во втором часу меня позвали на елку в «сейненквай», устроенную в большой классной на втором этаже. Небольшая живая елка довольно порядочно украшена и с горящими свечами. О. Петр Кано отслужил Христославление, пропетое семинаристами, после чего я, пожелав им веселиться, ушел, так как постоянно ко мне внизу являлись поздравители. В восьмом часу прибыл посланник Александр Петрович Извольский. В разговоре с ним я упомянул о нашей елке и предложил взглянуть на нее. В это время у молодежи шло представление. По–видимому, оно было в середине — но они для посланника, меня и драгомана Вильма, который еще случился при этом, начали его снова. Оказалось, мистерия, сочиненная одним из старших семинаристов, Василием Нобори, который и объяснил, что будет: «Вот это (указал он нам на часть комнаты, оставшейся для сцен) Средиземное море (при чем вся молодая публика захохотала). Выйдут три человека, которые олицетворят три государства: Египет, Греция и Рим в эпоху Рождества Христова» и так далее. Действительно, вышли: Кирилл Мори с повязкой на голове, исчерченной якобы египетскими иероглифами, и с пальмовой веткой в руке, Платон Цукиока, задрапированный в какой–то случайный флаг из дрянного белого холста с большими знаками «Токио» и подобным, с венком желтых иммортелей на голове, и с флейтой в руке, Николай Есида с огромным бамбуком в одной руке, означавшим копье, и с чем–то другим в другой руке, означавшим неисследованное еще оружие с жестяным ведром на голове, изображавшим шлем и в какой–то невозможной солдатской шинели. Первый изображал Египет, второй — Грецию, третий —

Рим, а за ними незаметно вошла скромно укутанная фигура, изображавшая Святую Деву Марию, со своим охранителем Иосифом, которого изображал бородатый Павел Огава, ученик Катихизаторской школы, у кого–то занявший для сего случая подрясник. Небольшая кукла, изображавшая новорожденного Спасителя, положена была на приготовленном в углу, у елки, возвышении, у которого уселась скромная фигура (которую я и не знаю, кто играл из учеников), и Иосифом позади. Египет начал свою речь, полную разочарования и отчаяния; за ним — Греция декламировала, что цель жизни — наслаждение жизнью (причем, так как Греция нетвердо знала свою роль, автор без суфлерской будки служил суфлером); в заключение Рим провозгласил, что цель жизни — завоевание всех народов и всего света. Нужно признаться, что речи были очень умные и дельные, выражающие характер и мировоззрение трех народов довольно резко и ясно. Когда кончили, в другой комнате началось стройное пение «Слава в вышних Богу» и вышли пастыри, одетые в рубашки, один с овечьей кожей на спине, и поклонились Рождеству Спасителя, причем говорили о явлении ангелов. За ними — звезда и поклонение волхвов, одетых в теепы и какие–то бурнусы; ящик с подарками принял от них Иосиф и поставил у ног Девы. Тут три фигуры, изображавшие три государства, пали. Дева с куклой и Иосифом скромно удалилась, а вошли орды, изображавшие готов, вандалов и прочих, и пошли по Средиземному морю, причем между ними три сраженные фигуры встали и удалились в те двери, куда ушли готы и гунны. Автор при сем вышел и доложил нам: «Это, мол, не совсем удачно сыграно, но должно означать, что Египет, Греция и Рим воскресли и пошли вслед Христа». После чего мы встали и тоже ушли, но прежде того посланник аплодировал исполнителям и похвалил все. И в самом деле, вышло недурно. Меня сначала покоробило от представления Божией Матери и Спасителя. Но, в сущности, неблагоговейного ни на волос ничего не было. Напротив, при исполнении пение было просто трогательное, и оно сопровождало все действия пастырей и волхвов; пели в другой комнате, и с таким старанием, точно в Церкви. Мне кажется, и на будущее время можно сквозь пальцы смотреть на это развлечение. Мистерии позволялись и в России.

С шести часов была всенощная. Служил о. Феодор Мидзуно. Пели оба хора. Из города хоть бы один молящийся!