Читаем без скачивания Повесть о славных богатырях, златом граде Киеве и великой напасти на землю Русскую - Тамара Лихоталь

У развилки дорога раздваивалась. Свернув налево, можно было проезжим торговым гостинцем выйти к самому Киеву. А шлях, уходящий вправо от развилки, обходом шел на Чернигов.

С киевской дружиной сошлись в назначенном месте у реки. Лапотное войско, растянувшись длинным хвостом по шляху, глазело во все глаза.

Вот она — княжеская дружина!

На ветру развеваются знамена. Сытые гладкие кони идут голова к голове. На всадниках кольчуги и латы. Сверкают вороной стали мечи.

Годин не сводил с дружинников завистливого взгляда: «Вот это кони! Смотри, Данилка! А мечи! А щиты!»

У Данилки Ловчанина тоже загорелись глаза.

Бывалые люди узнали: «Впереди, впереди-то сам Добрыня, славный храбр!» Его хвалили за смелость и ум, за воинскую удачливость.

Добрыня несётся по шляху. Добрыня!

Вздымают вверх копья и пики, топоры и дубьё.

Когда утихло, Добрыня, оборотясь к войску, зычным голосом отдал приказ: располагаться на ночлег, строить через реку переправу.

Добрыня объезжал лагерь. По берегу, курились дымы костров. Вокруг сидели воины. Завтра многие из них обагрят землю своей кровью. Кто? Может, этот плечистый богатырь? Может, этот, разбитной посадский, что плетет какую-то байку, увеселяя товарищей, а может, и он сам…

Почему-то вспомнилось давнее. После боя вот так же стояли лагерем. Он среди жаркого полдня, осыпая сапогами с кручи песок, спустился к воде. Девушки, стиравшие бельё, глядели на него, кричали, смеясь: «Не купайся голым в Пучай-реке». Только Пучай-река текла лениво, виясь меж песчаных излучин. А эта после паводка, взыграв, несла мутные воды, торопливо выплескиваясь из берегов. Добрыня слез с коня и, скользя по откосу, спустился с кручи к воде. Вой при свете факелов мостили переправу. Невысокий худощавый посадский, орудуя топориком, отесывал брёвна. В неверном свете не разобрать — молодой ли, старый. Только сразу видно — мастер. Добрыня постоял, посмотрел на работу. Опросил, скоро ли поставят переправу. Мастер поднял голову. Ответил:

— К солнышку кончим.

Голос был звучен по-молодому. Но теперь Добрыне хорошо было видно сухое, точно на иконе, лицо с бороздами морщин.

— А я думал, ты молодой, — пошутил Добрыня. — Споро работаешь, складно.

— Был молодой, — сказал мастер. — Да и ты, свет Добрынюшка, помоложе выглядывал. Я тебя хорошо помню.

— Откуда же?

— А по Новгороду.

— Новгородец, значит?

Мастер кивнул.

— Оно и видать. Новгородцы знатные плотники.

Мастер принял похвалу как должное. Добрыня ещё немного поглядел на работу. Он любил Новгород, где провел столько лет, опекая еще совсем юного своего князя. Любил, хотя этот вольный город всегда причинял ему столько неприятностей и хлопот. Кивнув воям, Добрыня сел на подведенного слугой коня, поскакал в свой шатер. Велел Алеше кликать военачальников на совет.

Боярин Хотен только расположился у раскинутой в кущах поварницы. Слуги накрыли малый походный столец, поставили раскладной ременчатый стул. Повар выхватил из огня освежеванного испеченного барашка. Поднес па блюде боярину. Но боярин не успел приняться за еду, как прискакали звать на совет к Добрыне. Советовались не шибко долго. Но боярин воротился важный. Велел собрать воев своих со сторожевой заставы, пришлых смердов и горожан, влившихся в войско по дороге. Когда собрались, воевода выкликнул охотников на опасное дело. Охотники нашлись. Шагнул вперед Муравленин Илья, молодой Данилка Ловчанин, еще несколько храбров с пограничной заставы, кое-кто из пришлых, которых и не знали еще как зовут и откуда родом. Потом как сложили они свои головы, поп спросил было имя рабов божьих, чтоб помянуть за упокой души. Стали вспоминать, но так и не вспомнили. Тогда, вздохнув, сказал батюшка негромко: «Их же имена ты вем, господи». Это люди могли не знать или забыть их, но господь бог — он был уверен в этом — знал и помнил, потому что погибли они в бою с погаными за русский народ, за христианскую веру.

Добровольцам было велено, не дожидаясь, пока наведут мост, переправляться вброд и скакать к Чернигову. Пробиться сквозь вражье кольцо и доставить черниговскому воеводе весть, чтоб не падали духом, держались. Вез ту весточку черниговскому воеводе княжеский дружинник молодой Алеша Попович.

Скакали всю ночь.

К утру потянуло дымом и гарью. На опушке спешились. Данилка вызвался разведать путь, но тут выступил вперед невысокий быстроглазый простолюдин из тех, что пристали к отряду по дороге. Стал рассказывать:

За опушкой — дорога, открытое место. А вот если взять вбок по солнышку — овраг, скрытый кустами, тянется почти до самого города. — Толково говорил, дельно.

— Ты сам черниговский? — спросил Алеша.

— Меня Торопком зовут, — отвечал простолюдин, — из купцов я. А в Чернигове не раз бывал. Всё здесь знаю.

Алеша решил: разведать пойдут двое — Ловчанин и Торопок. Вернулись разведчики скоро. Сообщили: город обложен плотным кольцом. Степняки поджигают крепостные стены. Ждут: огонь прорвется первым, а они следом — в пролом, на приступ. Уверены — подмога далеко. Даже сторожей не выставили.

Прорываться решили с ходу. Мчались, не скрываясь. Илья вырвался вперед. Врезался в людскую толщу — грозный великан среди мелкоты. Длинное копье его накалывает поганых по несколько штук разом, как жуков на иголку. И рудый конь его — такой огромный рядом с низкорослыми лошадьми степняков. Оглушенные внезапным ударом, враги падают под конские копыта, вопят от страха. Расступаются, освобождая богатырю дорогу. А следом пробиваются товарищи. Не отстает от Муромца и Данилка. Вот он, улучив минуту, когда степняки расступились под Илюшиными ударами, прорвался сквозь кольцо. Бьется уже у самого вала.

Со стены заметили своих. Кричат. Еще яростней бросают в смятые вражьи ряды камни, горящие головни, льют смолу. Ловчанин, цепкий как кошка, уже карабкается на стену. Оглянулся — где гонец с грамотой к воеводе — Алёша? Вон он следом скачет, рубится наотмашь. Хоть и не очень силён, зато ловок да увёртлив.

На стене дружно ахнули: «Берегись!» Печенежин прямо на ходу прыгнул сзади на Алёшиного коня. Занёс над всадником кривую саблю…

Быть бы Алёшеньке без головы, да Илюша подоспел. Вовремя! Дотянулся пикой. Так его! Степняк, как мешок с песком, свалился на землю.

Мал отряд, да у страха глаза велики. Видать, один Илья Муромец им за сотню показался. А может, догадались, что следом войско идет? Носятся. Тычутся. Мечутся из стороны в сторону. Вот она — казалось им, — добыча. А теперь воют под стенами, как голодные волки. Как ни войте, как ни наскакивайте — выстоим! А внизу снова крики, толкотня. Опять полезли, что ли? Нет, не полезли, так, суетятся. Что это? Бегут! А из лесу — дружина! Вдогонку! Наперерез! И Добрыня впереди! Сам Добрыня!