Читаем без скачивания Лунный цветок - Филлис Уитни

Только на прошлой неделе юная пара прыгнула в пламя вулкана Михара на острове Ошими — как делали многие сотни до них. Когда жизнь их не устраивала, они охотно возвращали себя богам. Однако всегда на улицах или в домах знакомых японцев царили дружелюбие и бодрость. В Японии никогда не услышишь грубых слов или повышенного голоса. Галантность и хорошие манеры были правилом, никакой неприязни не выказывалось недавнему врагу. Из-за всего этого было трудно понять, как люди могли быть жестокими на войне или с такой покорностью принимать трагедию в личной жизни.

Марсия закрыла дверь и пожалела, что у нее нет возможности ее запереть. Сегодня вечером, впервые за свое пребывание в Японии, она не чувствовала себя в безопасности. Прежде она не боялась, даже в первую ночь, перед возвращением Джерома. Но сегодня, вероятно, из-за его слов о Минато, из-за того, что сам Джером ушел из дому, она чувствовала страшное беспокойство. Как сильно отличалось ее нынешнее настроение от счастливого настроения в тот день, который она провела с Аланом Коббом.

Прежде чем лечь в постель, она подошла к окну и вгляделась в ветреную ночь. Она видела верхушки сосен, чернеющие на фоне закрытого облаками неба. В японских соснах было нечто такое, что делало их непохожими на другие сосны. Это были настоящие сосны с японских картин, с их скрученными стволами, с расслаивающейся хвоей, образующей изящный узор. Тонкий месяц прогуливался по облакам, и она почувствовала облегчение от того, что сегодня, по крайней мере, не было полной луны.

Еще раньше Суми-сан принесла в кровать грелку и, зарываясь под одеяло, она поискала ее ногами.

Самисен теперь умолк, и Марсия лежала, глядя в темноту, прислушиваясь к ночным звукам, размышляя, почему Джером не вернулся. Наконец, против ее воли, веки ее отяжелели, и она незаметно задремала, потом проснулась и вновь задремала.

Должно быть, было около трех часов утра, когда она неожиданно проснулась, вся ее дремота исчезла, и все ее чувства обострились. Она не знала, вернулся Джером или нет, но звук, который вдруг разбудил ее, не был звуком ключа в двери. Это было нечто такое, что она слышала раньше вечером — порожденное ветром поскрипывание наверху, похожее на мягкие шаги.

Они были такими легкими, такими слабыми, что она бы их не услышала, если бы пол на галерее не скрипел под тяжестью чьего-то тела. «Это опять ветер», — сказала она себе и прислушалась к ночным звукам снаружи. Но ветер стих, и ночь за окном казалась серой, как будто в саду поднимался туман. Однако с верхнего этажа все еще доносилось легкое поскрипывание пола. Нет — теперь легкие ноги духа ступали по полированному дереву, спускаясь с еле слышным, как шепот, звуком.

Она подумала об уверенности Джерома в том, что только у него есть ключ от той двери наверху. Но скрипа на лестнице больше не было слышно, он тихо раздался в холле и неожиданно прекратился. Где? Посреди холла? Нет, ближе. Если кто-то действительно вошел в эту часть дома и спустился по лестнице, то сейчас он должен находиться как раз напротив ее двери, прислушиваясь к звукам изнутри.

Она хотела закричать, но не посмела. Вошедший бы понял, что его присутствие обнаружено, а это было опасно. Если Джерома все еще нет, то кто придет ей на помощь? Две испуганные женщины из комнат служанок? Нет, лучше было безмолвно застыть, замереть и молчать, притворясь, что спишь. Пока глаза ее смотрели в густую тьму комнаты, дверь тихонько отворилась, темнота уступила место легкому серебряному свету. Свет усиливался, и комнату заполнило сияние.

Марсия закрыла глаза, стараясь, чтобы ее дыхание было ровным, а не прерывистым от испуга. Только бы Лори не услышала входившего, только бы она продолжала спать.

Теперь сквозь закрытые веки она ощущала свет. Он становился все более ярким, по мере приближения к ее кровати. Неужели ее убьют во сне? Задушат? Кто-то стоял у ее постели, высоко держа фонарь, так что свет падал ей на лицо. До нее донесся незнакомый запах, запах какого-то ночного цветка, воплощенного в женских духах. Именно женщина, а не мужчина, стояла у ее кровати.

Она чуть-чуть приоткрыла глаза, несмотря на то, что дрожание ее век могла заметить женщина, которая стояла рядом.

В свете фонаря она увидела гладкий белый шелк кимоно. Она раскрыла глаза пошире, переведя взор на ярко-алый, вышитый золотом оби и на бледную руку, которая держала что-то длинное, тонкое и сверкающее. На одно ужасное мгновение Марсия подумала, что это нож. Затем женщина сделала неожиданное движение рукой, раскрыла веер из слоновой кости и поднесла его к лицу.

Марсия пристально смотрела вверх, пытаясь, несмотря на слепящий свет, разглядеть лицо женщины в белом. Но всю ее голову закрывала ткань, и лицо ее было закрыто веером. Кем бы она ни была, она не хотела, чтобы ее узнали.

— Кто вы? — тихо прошептала Марсия. — Что вам нужно?

Закутанная голова тихо склонилась в поклоне, и нежнейший из голосов произнес: «голен насан».

Марсия знала, что эти слова означали «извините меня». Фонарь опустился, женщина повернулась, чтобы уйти. Она тихо прошла через комнату и вышла за дверь. У лежащей на кровати Марсии был напряжен каждый мускул, она прислушивалась к скрипу шагов, которые удалялись в обратном направлении через холл, вверх по лестнице, вдоль галереи наверху. Затем наступила тишина. За окном стоял густой туман.

Марсию охватил холодный ужас. Она нащупала лампу, стоявшую у кровати, и отбросила одеяло. Лори спокойно спала. Она открыла дверь и прислушалась. В доме было тихо. Деревянный дом больше не скрипел от ветра. Казалось, что со всех сторон на нее давили пустота и одиночество. Наконец она не выдержала… Что, если эта белая фигура вернется? С тихим плачем она бросилась к двери Джерома и открыла ее.

— Джером! — настойчиво прошептала она в тишине и на мгновение облегченно прижалась к двери.

— Что такое? — спросил он, включая свет. — В чем дело?

Тот ужасный момент, когда женщина в белом стояла у ее кровати, был еще разительно ярок в мозгу у Марсии, и она не колебалась. Она бросилась через комнату в объятия мужа. Несколько мгновений ее зубы стучали так сильно, что она не могла вразумительно говорить, и он нежно обнимал ее, откинул волосы с ее влажного лба, утешал ее, как будто она была ребенком.

— Теперь все в порядке, — мягко сказал он. — Должно быть, ты видела плохой сон.

Со сладкой болью любовь к нему вновь вспыхнула в ней. Он обнимал ее, ее голова лежала у него на груди, она слышала ровное дыхание его сердца, но сегодня его сердце не забилось быстрее. Она не чувствовала в нем отклика на свою любовь, и через несколько мгновений он тихонько раз жал руки.