Читаем без скачивания Эмигрант. Испанская война - Даниил Сергеевич Калинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, завоевав господство в воздухе, республиканцы начали перемалывать части врага ещё на марше, а с помощью танков остановили продвижение фашистов на земле. Поднакопив резервы, они нанесли контрудар. И более-менее стойкие в наступление итальянцы, способные атаковать, имея подавляющее превосходство, побежали под ударами «красных».
С воинов «дуче» крепко сбили спесь. Франкисты в душе желали победы именно соотечественников, видя в «союзниках» порой большую угрозу. Популярными стали тосты «за испанское мужество, какого бы цвета оно не было», прямо намекавшие на победу «красных».
…Март заканчивался, и пришло моё время выписываться. Как я и хотел, меня записали в терцию наваррских рекете. Пулемёта, правда, не дали – это оружие было немногочисленным и доставалось оно самым опытным бойцам. Что же, я не очень переживал, понимая, что мне ещё представится возможность показать себя в бою.
Как оказалось, нас перебрасывали не под Мадрид, не под Хараму и не куда-либо ещё на центральном фронте. Нет, путь нашей терции лежал на север. Франко и Мола решили, что пришёл черед страны Басков…
Глава двенадцатая. Северный фронт
Страна Басков. Край свободолюбивых и гордых людей, в своё время единственных в Испании, не подчинившихся арабским завоевателям. Также именно баскам принадлежала победа над Роландом, знаменитым рыцарем императора Карла.
Именно баски (наряду с наваррцами) были теми, кто неизменно поддерживал притязания дона Карлоса Старшего и его потомков на испанский престол. Более того, Бискайя и Наварра в своё время были единым государством.
Так что же заставило недавних союзников повернуть оружие друг против друга? Как я понял, баски всю свою жизнь сражались не за идеи тех или иных вождей, а за собственную независимость. И в каждом новом конфликте они ожидали, что победитель в награду дарует её. На этой войне они поддержали республику именно потому, что «красные» предоставили Бискайи широкую автономию.
Вот и вся разница: наваррские рекете сохранили верность карлистким идеям и не стерпели гонения на Церковь; баски же закрыли на всё глаза, лишь бы получить собственную свободу. При этом в их частях имелись даже войсковые капелланы! Но справедливости ради надо отметить, что и в терциях рекете также хватало северных горцев.
Первым впечатлением на новом месте стало восхищение красотой природы. Я смотрел вокруг, затаив дыхание, сражённый потрясающим видом открывающихся картин. Холмы, покрытые зелёными лесами, плавно перетекали в горы, из которых, словно прорубившиеся клинки, торчали скалы, укрытые снежным покровом. Панорама горных хребтов стояла перед глазами на всей протяжённости горизонта, насыщенная зеленью лесного покрова. Этот вид завораживал. Хотелось просто сесть и смотреть, любуясь этой невероятной красотой, погрузившись в себя. А ещё сильнее хотелось, чтобы не было войны, а рядом, именно здесь, в этом месте, была женщина. Та, которая разделит всю твою жизнь, та, единственная, с которой ты хотел бы разделить это мгновение и эту красоту…
Но было и второе впечатление. Оно родилось в той части моего сознания, в которой я стал солдатом. И оно оформилось в следующую мысль:
«Здесь малопроходимые места. Значит, мы сможем атаковать не по всему фронту, а только на узких участках – перевалах, которые баски наверняка серьёзно укрепили».
И ведь моё второе предположение оказалось верным. Терция, в которой я служил, в составе наваррской бригады была переброшена под городок Очандиано. Здесь 30 марта должен был состояться мой первый бой на северном фронте.
…С предрассветных часов мы заняли позиции на переднем крае. Меня, да и большинство бойцов била нервная дрожь: волнение перед атакой подавить было сложно. Многие наваррцы молились, последовал их примеру и я, про себя читая немногочисленные молитвы, выученные ещё в детстве…
Деревянное ложе винтовки будто грело руку. Это ощущение было приятным, и крепче держа оружие в руках, я и сам как будто набирался смелости, успокаивался. Но мгновение спустя волнение перед боем вновь овладевало мною. И хотя я и имел боевой опыт, но месяц перерыва сильно менял сознание, приходилось снова учиться побеждать свой страх. Я ждал, я безумно яростно ждал сигнала атаки, чтобы броситься вперёд и убить его в себе!
Но вместо сигнала я услышал шум авиационных моторов в небе. Привыкший к внезапным налётам республиканцев на Пингаррон, я инстинктивно вжался в окоп, ожидая штурмовки. Но это были самолёты франкистов.
Не меньше девяти штук начали методично бомбить позиции северян, а три самолёта спустились на бреющие высоте и стали обрабатывать траншеи из пулемётов. Представляя, как сжимаются сейчас баски в своих укрытиях, не имея возможности защититься от смерти с неба, я злорадно усмехнулся, вспомнив республиканские штурмовки.
Где-то через сорок минут налёт закончился, и тут же загрохотали орудия. Одни били по траншеям, другие перемалывали ряды колючей проволоки, делая проходы. Наблюдая, как перепахивают снаряды позиции противника, наваррцы начали шутить и нервно смеяться. Волнение перед боем заменило облегчение и ложное ощущение лёгкой победы. …Сигнал атаки прозвучал для нас неожиданно.
Окопы взорвались традиционным испанским боевым кличем: «Сантьяго!!!». Рекете бросились вперёд.
Атака развивалась стремительно и неорганизованно, наваррцы бежали довольно плотными цепями. Это было первым нехорошим сигналом.
Вторым стала точная стрельба басков. Они не били из пулемётов, винтовочный огонь также был не слишком плотным, но при этом в наступающей цепи падали всё новые и новые жертвы. А это означало, что горцы тщательно ведут цели и метко их поражают.
И интуиция подсказала, что это не последний сюрприз.
Где-то за сотню метров, когда казалось, что атаку уже не остановить, и рекете бросились вперёд, словно полетели, по нам заговорило два станковых пулемёта. Сосем немного, но на этой дистанции их огонь был убийственно точен, а из-за близости к врагу наша артиллерия не могла накрыть вражеские огневые точки. Водяное же охлаждение «максимов» (их рокот я узнал по рассказам «дроздов») позволяло вести огонь практически без перерыва.
Первую шеренгу наваррцев кинжальный огонь пулемётов просто смёл, оставшиеся залегли. Я и многие другие бойцы открыли прицельный винтовочный огонь, благо громоздкие щитки советских пулемётов делали их различимой целью. Но и противники не остались в долгу, прицельно выбивая смельчаков.
Неизвестно, чем бы закончилась наш поединок. По крайней мере, ни один из «максимов» не замолчал. Щиток может и демаскировал пулемёт, но от винтовочного огня расчёт он защищал надёжно.
По скопившимся перед окопами наваррцам ударило орудие басков. Всего одно стреляло с закрытой позиции, но на нас обрушилась шрапнель. Если бы «заговорили», скажем, три или четыре пушки, они гарантировано уничтожили бы всю терцию за считанные минуты. Нам повезло, что на нашем участке было всего одно орудие.
Его снаряды рвались чуть позади нас, таким образом, артиллеристы басков не страшились ударить по своим, укрытых окопами. До них-то шрапнель долетала на излёте.
Понимая всю глубину нашего бедственного положения, командиры скомандовали отход. Тех, кто попытался вскочить и побежать, живо срезали пулемётные очереди. Однако и прижатые к земле, мы гибли от шрапнели, не имея шансов спастись.
Нас выручила авиация. Самолёты появились внезапно и, видимо, засекли пушку басков. По крайней мере, какое-то время они обстреливали что-то в тылу противника, откуда вскоре послышался мощный взрыв. Шрапнель перестала сыпаться на наши головы, а бомбардировщики вновь обрушились на траншеи басков. Мы же смогли, наконец, вернуться в свои окопы.
Между налётом авиации и последующим за ним артиллерийским обстрелом рекете приводили себя в порядок, считали потери (к слову, немалые). В нашем батальоне (компании) из 246 человек убитыми и ранеными выбыло 73 бойца. И это при том, что мы даже не смогли взять первого эшелона обороны!
Лейтенант ходил по окопам яростный, как бык на корриде. Наше отступление было для него позором:
– Наваррцы! Сегодня мы потеряли нашу воинскую честь! Окопы басков перепаханы авиационными бомбами и артиллерийскими
