Читаем без скачивания Зодиак - Нил Стивенсон

— Ладно, ты хочешь спросить, почему хлор невероятно токсичен в диоксине, но не в столовой соли?

— Наверное, да.

— По двум причинам. Во-первых, то, что его переносит. Молекулы бифенила или дибензодиоксина — упаковки на двенадцать — легко растворяются в жире. А как только хлор попадает в твои жировые клетки, то уже никогда не выводится.

— То же говорили и про «эйджент орандж», мол, он навсегда в тебе оседает.

— Верно. И это первая опасность. Вторая — в том, что этот хлор в ковалентном состоянии, а хлор в соли — в ионном. У ковалентного есть дополнительный электрон. Разница в том, что ковалентный хлор более реактивен, у него есть большие такие электронные облака, способные повредить твои хромосомы. И он легко проникает через стенки клетки. А ионный хлор на это не способен — стенки клетки устроены так, чтобы его задерживать.

— Значит, упаковки на шесть — это носитель, канонерка, а атомы хлора — как солдаты с автоматами, которые на ней плывут.

— Ага, а электроны — их амуниция. Атомы хлора плавают взад-вперед по реке, по твоему кровотоку, проникают в твои клетки и расстреливают хромосомы. Разница между ними и столовой солью в том, что столовая соль неорганическая, то есть ионный хлор, солдаты без канонерки и без амуниции, а тот, другой, органический, ковалентный хлор — очень скверная штука.

Том поднял брови.

— Ну, тогда забудь, я туда не спущусь. — Он откинулся на спинку кресла.

— Брось, все в порядке, и я тебя не виню, но позволь тебе сказать, у меня паранойя почище, чем у многих, а я туда спускался. Я в общем и целом уверен, что мы сумеем это провернуть, не заразившись.

— Поплавать в гавани, стать вашим свидетелем я согласен, но на дно не полезу. У меня и без того в организме этого дерьма достаточно.

— Что ж, справедливо.

Я позвонил Эсмеральде. Когда закончится эта операция, надо будет дать ей почетное членство в группе. Если бы «ЭООС» была космолетом «Энтерпрайз», то я был бы главным инженером Скотта, а она — инопланетянином Споком.

Мы исключительно приятно поболтали о новом ярко-красном платьице ее внучки, на покупку которого потребовалось около ста человеко-часов. Сидя у себя за стойкой в библиотеке, она говорила тихо, и я ловил себя на том, что и сам понижаю голос до шепота. Словно беседуешь с видным японским военачальником: нужно часами «хэмкать» и «гымкать», ходить вокруг да около, проявляя уважение, и лишь потом приступать к делу.

— У вас там работает практикантка. Девушка из «Уикли».

— Да. Вначале она никак не могла правильно заправить микрофишу, но теперь научилась.

— Если когда-нибудь изобретут самозаправляющийся проектор, вы, ребята, останетесь без работы. Разумеется, ничего личного.

— Чем могу тебе помочь, С.Т.?

— Если практикантка раскопает что-нибудь очень интересное, сможете послать мне копию?

— О мистере Плеши?

— Угадали.

— Что-то конкретное?

— Ну, не знаю. Что-нибудь с фотографиями. Из-за них всегда нервничают. Вы не против?

— Определенно нет. Еще что-нибудь?

— Нет. Просто хотел узнать, как у вас дела.

— Развлекайся. С.Т.

Вот как она всегда со мной прощалась. Странные у нее представления о моей работе!

На следующий день мы спланировали операцию, а еще через день провернули. Мы с одним ныряльщиком из бостонского отделения «ЭООС» намеревались погружаться на дно и там собирать ил в банки для проб. Всплывая, мы будем отдавать банки Тому, который переправит их на «Зодиак» Дебби. Так нам не придется приспосабливаться к перепаду давления всякий раз, когда заполнится очередная партия банок. Дебби станет нашим навигатором, соотнося наше местоположение с береговой линией, и будет указывать на карте, откуда приблизительно была взята каждая конкретная проба. Потом я составлю контурную карту. Если концентрация ПХБ в каком-то направлении резко возрастет, это даст нам зацепку, где искать источник. А если нам очень повезет, то мы сможем его проследить — скорее всего до груды бочек на дне.

Бесспорную победу мы одержали бы, найдя бочки, в которых еще остались ПХБ, и их сфотографировав. Сами мы не сумеем их вытащить, но «ФАООС», вероятно, сможет и — что гораздо важнее, — вероятно, достанет. Мы избавим гавань от большой беды и, возможно, найдем улики, которые выведут нас на преступников.

Мне не хотелось, чтобы Дебби оставалась одна в «Зодиаке». Ведь у фэнов «Пойзен Бойзен» был катер, и они, кажется, знали, кто мы и где нас искать. Поэтому, просмотрев список наших спонсоров, мы нашли двух владельцев яхт и убедили их в том, как весело будет провести целый день, болтаясь посреди гавани у всех на виду. Мы подняли очередной «Токсичный Веселый Роджер», уговорили присоединиться к нам чернопоясного парня Тани и привезли кое-каких журналистов с причала в парке Кастл-айленд. Приехали Ребекка, голодающий внештатник и репортер из «Глоуба». Вот в целом и вся подготовительная работа.

Начали мы приблизительно там, откуда я поднял ту первую пробу, и взяли курс на выход из гавани, обработав приблизительно полквадратной мили. Результатом стали тридцать шесть банок из-под арахисового масла с непереработанными нечистотами и основательно натруженные мышцы.

Есть один плюс в общении с людьми, увлекающимися восточными боевыми искусствами: массаж они делают отменный. После дня под водой нет ничего лучше, чем пара часов массажа, пиво, закись азота и музыка «Студжес».

На следующий день мы начали анализировать пробы — с полукатастрофическим результатом. Катастрофическим он был для меня: ПХБ мы не нашли вообще никаких. Я глазам своим не мог поверить, наверное, прибор чем-то загрязнен. Всю операцию пришлось задержать на два дня, пока я разбирал хроматограф деталь за деталью, чистил и собирал заново. То еще удовольствие.

Потом я снова взялся за анализ проб. Двух дней чистки никто не выдержал, поэтому под конец я работал в одиночестве. Невелика важность, ведь результаты я получил в точности те же самые. Уровень ПХБ в этих пробах был такой же, как во взятых в любом другом месте гавани.

Когда мы направились на юг, в сторону Спектэкл-айленда, концентрация резко упала (вот уж чего я не ожидал!), а с северной стороны самого острова ПХБ исчезли без следа.

Гранола Джеймс Бонд, Токсический Человек-Паук облажался. Я потерял голову из-за каких-то маслянистых омаров, увидел парня с экземой и счел ее хлоракне. А потом случайно взял грязную пробу или ошибочно ее проанализировал и очертя голову бросился бить в набат.

Трудно поверить, но с фактами не поспоришь, разве что предположить, что, пока я перебирал бумажки, виновные каким-то образом — точно пылесосом — собрали все ПХБ. Но подобная операция в духе грандиозных голливудских эпопей Сесила де Милла обошлась бы в миллионы долларов.

Всякое случается. Из лаборатории мир видится намного сложнее, чем на аккуратненьких схемах, какие себе рисуешь. Но на сей раз он наподдал мне под зад. Дебби помогла бы, но я не дал ей шанса. Много приятнее было упиваться одиночеством и раздраженностью. Поэтому когда я преодолел жгучий стыд, попытки запирательства и обиду на мироздание, то провалился в черную депрессию.

Шел дождь, было не по сезону холодно, и я бесцельно и пьяно слонялся по городу, пока не наткнулся на преграду: огромную разодетую толпу на рыночной площади. Солнечным воскресным днем в ней не было бы ничего необычного, но сегодня она смотрелась немного дико. Потом я увидел транспаранты, значки, в общем, дешевый сверкающий детрит политической кампании, и услышал из динамиков звенящий достоинством голос Подхалима.

На краю мельтешила мелкая сошка. В политике бостонцы практикуют идолопоклонство: Керли, Кеннеди, О'Нилл, теперь вот Плеши. Где-то в центре толпы были большие шишки, воротилы так называемой либеральной массачусетской политики. Все те, кто блеет, мол, надо почистить гавань, пока не узнает, что загрязняют ее их разлюбезные плеши.

Смотреть на это было слишком отвратительно, поэтому я повернулся на каблуках и направился к Правительственному центру. За мной наблюдала парочка агентов какой-то спецслужбы. Один остановился купить у обочины соленые претцели,[3] и, когда я проходил мимо, мы друг другу кивнули.

Добравшись до телефонной будки, я заказал звонок за счет абонента и сказал боссу, что мне нужно убраться из города, что мне, черт побери, нужен отпуск. И услышал в ответ:

— Ты его заслужил.

— «ЭООС» его заслужила, — отозвался я. — Я так заработался, что облажался.

Слава богу, с «Проектом омар» покончено и я могу попрощаться с недоверчивыми ловцами омаров. Они мне этого не забудут. Ворваться посреди матча на стадион Фенуэй, бросаться страшными предостережениями, в которые и поверить-то трудно, а неделю спустя явиться и забрать свои слова назад — как раз с таким имиджем пустобреха я всю жизнь боролся.