Читаем без скачивания Главная тайна Библии - Том Райт

Тайна вознесения, конечно, остается тайной. Она заставляет нас думать о таких вещах, которые многие люди просто неспособны себе представить. Нам придется признать, что в Библии под словами «небеса» и «земля» не подразумеваются два места, расположенные в едином континууме пространства и времени, и «нематериальный» мир не противопоставляется «материальному». Скорее речь идет о двух разных формах того, что мы называем «пространством», о двух разных формах так называемой материи и, весьма вероятно (хотя это не следует с неизбежностью из двух предыдущих положений), о двух разных формах «времени». Мы, несчастные западные люди, впитавшие идеи эпохи Просвещения, слишком сильно прикованы к земному пространству. Хотя и идеологи New Age, и даже многие писатели с легкостью представляют нам параллельные миры с их особым пространством и временем, мы, как только начинаем размышлять об Иисусе, обычно возвращаемся к привычной рационалистической закрытой системе вселенной. К.С.Льюис в своих сказках о Нарнии и других работах постарался показать нам, как два разных мира могут взаимодействовать или пересекаться между собой. Но поколение, которое с детства привыкло ориентироваться в Нарнии, не всегда понимает, как перенести эти сказки в реальный мир взрослого христианина, в свое благочестие и мышление.

В церковной архитектуре иногда заметна попытка отобразить взаимоотношения неба и земли. В Православной церкви «небеса» представляет закрытый алтарь, а все остальное помещение храма является как бы «землей». Их разделяет иконостас с изображениями святых, которые живут на «небесах», но не столь уж далеки от молящихся, стоящих на «земле». Подобное можно увидеть в некоторых западных соборах и аббатствах, где используются приемы и средства готического искусства, так что молящийся может почувствовать свою причастность к великому пространству, наполненному светом и красотой, в которое проникает только наша музыка и где он пока еще, за исключением малой части храма, не может обитать.

Все это обогащает христианское воображение, а потому ценно, если, конечно, люди не принимают образы за саму реальность. Вознесение помогает нам понять, что Божье пространство и пространство человека, то есть небеса и земля, хотя и принципиально различны, тем не менее не столь уж далеки одно от другого. И нам не следует думать, что слово «небо» — это просто метафора для нашей духовной жизни. Божье пространство пересекается с нашим самыми разными способами, несмотря на то, что они (по меньшей мере, в нынешний момент) разделены и выполняют различные функции. Настанет день, как мы видели в предыдущей главе, когда они соединятся новым образом, откроются и будут обоюдно видны, вступят в вечный брак.

Иными словами, придет день, когда Иисус, который занимает важнейшее место в Божьем пространстве — человек, все еще носящий (как говорил Уэсли) «драгоценные подарки в память о страстях» на своем «сияющем теле», — предстанет перед нами, как и мы перед Ним, каким–то совершенно иным образом, о котором сегодня мы ничего не знаем. Вторая половина истины вознесения сводится к тому, что Иисус вернется назад, как сказал об этом ангел в Деяниях святых Апостолов 1:11.

Однако некоторые расхожие молитвы моей церкви толкают нас в яму — хотя это неудачная метафора, поскольку на самом деле в них говорится: «Иисус был поднят на небеса, мы же будем молиться о том, чтобы подняться туда вслед за ним». В каком–то смысле это верно, как о том говорят Послание к Ефесянам 2:6 и Послание к Колоссянам 3:1–4. Но люди, слышащие такие молитвы сегодня (где говорится о вознесении Иисуса на небеса и что в наших сердцах и наших помышлениях мы всегда будем с Ним; или что Святой Дух унесет нас туда, куда ранее ушел Иисус), непременно утверждаются в мысли, что вся цель христианства состоит в том, чтобы, покинув землю, последовать за Иисусом на небо и остаться там с Ним навсегда. Этому способствует сумятица в наших представлениях. Однако Новый Завет настойчиво утверждает иное: Тот, Кто восшел на небеса, однажды вернется назад. Ни где в евангелиях или Деяниях не говорится чего–либо вроде: «Иисус ушел на небо, а потому мы надеемся последовать за ним». Скорее там говорится другое: «Иисус находится на небесах и правит всем миром, а однажды вернется сюда, чтобы Его власть достигла полноты».

Но что вообще означает это «второе пришествие»? Быть может, это просто устаревшая идея, которую современный человек должен сдать в архив?

2. «Второе пришествие» — что это?

«Христос умер, Христос воскрес, Христос придет снова», — говорим мы, англикане, во время евхаристии. И разумеется, то же самое мы утверждаем, читая Символ веры: «Он придет снова в славе судить живых и мертвых». И если мы поем эти слова во время Адвента, мы повторяем их не один раз: «Аллилуйя! Гряди, Господи, гряди!»

Но если мы относимся к основным церквам современной Великобритании — или многим другим, в том числе и Северной Америки, — мы могли бы не переводя дыхания к этому добавить: «Хотя я совершенно не понимаю, что это значит». Так называемое второе пришествие не является важной темой проповедей в основных церквах, даже во время Адвента. (Конечно, существуют церкви, в которых «второе пришествие» является чуть ли не единственным предметом внимания, и вскоре мы о них поговорим.) Недавно принятый порядок библейских чтений, которыми пользуются в моей церкви, уводят нас от этого вопроса. Более того, возрождение евхаристической жизни в Церкви Англии в послевоенные годы повлекло за собой (по крайней мере, в некоторых кругах) распространение богословия, в котором практически нет места для последнего «пришествия». «Почему мы говорим "Христос придет снова", — спрашивал один озадаченный прихожанин в 1970–х, когда это тройное утверждение впервые ввели в англиканскую литургию. — Разве нас не учили, что он приходит — чтобы пребывать среди нас — через евхаристию?»

Что же мы можем сказать о «втором пришествии» Иисуса?

На данном этапе мы уже можем рассмотреть этот вопрос в том общем контексте, где эта тема обретает свой смысл. В предыдущих главах мы рассматривали представления о жизни после смерти и о будущем вселенной, причем и наших современников, и современников Иисуса. Мы можем утверждать, опираясь на доступные нам исторические факты, что первые христиане верили в телесное воскресение Иисуса. Кроме того, в предыдущей главе я описал надежду христиан на будущее в широком смысле — надежду на обновление всего мира. Далее мы рассмотрим надежду в ее частном аспекте — судьбу отдельного человека в рамках этой системы мышления, но прежде нам нужно поговорить об одном важнейшем аспекте масштабной надежды. Как утверждает Новый Завет, когда Бог обновит весь мир, в центре этого нового мира окажется сам Иисус.

Что об этом говорит вера христиан? Актуальны ли для нас сегодня эти представления? И как мы сами можем в это верить?

В XX веке на подобные вопросы отвечать стало труднее. У такого положения вещей есть две одинаково важные причины.

С одной стороны, «второе пришествие» Иисуса Христа стало любимой темой многих христиан Северной Америки, особенно в направлениях, окрашенных фундаментализмом и диспенсационализмом, хотя и не только в них. Миллениаристы XIX века, в частности направление Д. Н. Дарби и Плимутских братьев, постепенно распространили идею, которую теперь разделяют миллионы, что мы живем в «конце времен», когда, наконец–то должны осуществиться великие пророчества. И среди этих пророчеств центральное место занимает обетование, что сам Иисус придет на землю и унесет истинных верующих из этого порочного мира, чтобы они были вместе с Ним, а затем, после периода господства греха, снова возвратится, чтобы вечно править миром. Попытки увязать эти пророчества с геополитическими событиями 1960–х и 1970–х (их кульминацией стал бестселлер Хэла Линдси «Великая последняя планета Земля»[129]) потеряли свою популярность, но им на смену пришли фантастические сценарии из серии книг Тима Ла Хэя и Джерри Дженкинса. Их первый «труд» под названием «Оставленные на земле» (Left Behind) дал название серии из двенадцати книг, причем большинство из них прекрасно раскупаются и занимают звездное положение в списках американских бестселлеров. Там говорится о моменте, когда все верные христиане уже были «восхищены» с земли, а «оставленные» борются за выживание в безбожном мире. Это захватывающий сюжет для легкого чтения, и специалисты по социальной и политической психологии могут размышлять о феномене влияния такой якобы богословской популярной литературы, хотя я этого не стану делать. Данный феномен отмечают не только в США: книги неплохо расходятся и в Великобритании, хотя я с трудом могу представить, кто же именно покупает их в моей стране.[130]

Одержимость (мне не кажется, что в данном контексте это слишком сильное слово) американских христиан вторым пришествием, а точнее — одной определенной и, как мы увидим, крайне искаженной его версией, — не ослабевает. Впервые я столкнулся с этим явлением, когда читал лекции в Тандер–Бее (Онтарио) в начале 1980–х. Я говорил об Иисусе и Его историческом контексте, и меня поразило, что после этого почти все вопросы, которые мне задавали, касались экологии: люди говорили о деревьях, воде и злаках, чем богаты те места. И я узнал, что многие консервативные христиане из Онтарио — хотя таких еще больше на юге США — утверждают, что, поскольку мы живем в «последние времена» и уже скоро настанет конец нашего мира, у нас нет причин беспокоиться о загрязнении планеты, кислотных дождях и тому подобных вещах (такую точку зрения я уже приводил ранее). И в самом деле, разве мысли о таких проблемах — это не проявление «бездуховности» или даже недостатка веры? Армагеддон уже приближается, а потому какое нам дело до того, что (и тут–то мы, как я полагаю, и приближаемся к сути вопроса) компания General Motors продолжает отравлять воздух Канады.