Читаем без скачивания Соколов. Дилогия (СИ) - Хай Алекс

И еще хотелось бы понять, какой резерв силы мне доступен и чем придется за это платить. Потому что за все всегда нужно чем-то расплачиваться.

— У вас с собой Око? — спросил я, когда мы сбросили скорость перед очередным населенным пунктом. — Хочу проверить ранг.

— Поройся в моей сумочке.

Я выкроил момент и подтянул к себе цепочку. Стараясь особо не копаться в вещах Матильды. Я на ощупь искал гладкую холодную поверхность небольшого шарика.

— Вроде нашел.

Выудив, я крепко обхватил артефакт пальцами и принялся ждать. Вскоре шар засветился насыщенным янтарным светом.

— Шестой, — бросив взгляд на Око, констатировала Матильда. — Восстанавливаешься понемногу. Вчера-то был седьмой.

— То есть сейчас он скачет потому, что я накануне потратил слишком много силы?

— Думаю, да. Вальтер сказал, что в ночь, когда он привез тебя, ты тоже устроил довольно серьезный всплеск силы. А потом я погоняла тебя по лесу… Так что ты несколько раз за прошедшие дни осушил свой резерв. Когда тратишь весь запас, ранг падает.

— Вот как… — Я вернул Око на место и уставился в окно на проносившиеся мимо домики. — Но я еще не чувствую, что восстановился полностью. Какой же у меня тогда ранг? Пятый?

— Может и четвертый. Подождем — увидим.

— При условии, что у меня будет возможность восстановить резерв.

— Ну, сегодня от тебя сила не потребуется. Это же похороны. Ты парень молодой, восстанавливаешься быстро. Думаю, завтра мы сможем оценить реальную картину.

Я кивнул.

— А относительно отличий родовой магии от Благодати Осколков… Насколько это важно?

— Ну, твои преподаватели в Аудиториуме знатно удивятся. Мы с Вальтером решили придержать эти новости. Хочу сама увидеть, как вытянутся лица профессоров в приемной комиссии, когда они поймут, откуда ты черпаешь могущество, — Матильда заговорщически подмигнула. — Ты произведешь фурор, Михаил. Возможно, станешь главным героем всего нового потока.

— Вы говорите так, словно уверены, что я пройду вступительные испытания.

— Я очень на это надеюсь. Но утверждать не могу. Зависит от того, что они придумают в этом году за десерт.

— А что было в прошлые годы?

— Мы не знаем. Студентам запрещено об этом говорить, а провалившимся ставят блок на память. В теории снять его можно, но лучше не рисковать. Снятие всякого блока может повлечь неприятные и болезненные последствия для его носителя.

— То есть можно оставить дурачком?

— Вполне. Аудиториум надежно хранит свои тайны.

В этом я уже не сомневался, особенно припоминая слова Корфа. Пистолетыч говорил, что даже его людям не под силу проникнуть в закоулки Аудиториума. И он отчего-то решил, что мне удастся что-то выяснить.

Сейчас, обладая хоть какими-то знаниями, я смотрел на эту затею иначе. Игра Корфа казалась мне более хитрой и глубокой. Слишком быстро он появился в нашем доме после ритуала. Взял семью за жабры — не отвертеться. Сделал предложение, от которого никто в здравом уме не смог бы отказаться. А затем отправил к Матильде — к другу и знакомому человеку, но не к официальному преподавателю или лицензированному наставнику.

Можно предположить, что Корф просто перестраховывался и предпочитал до поры до времени скрывать меня от лишних глаз и ушей. В конце концов некоторые знатные семейства были готовы на грязную игру, чтобы расчистить дорогу в Аудиториум своим отпрыскам. Но что если во всем этом было и что-то еще?

Что если Корф с самого начала знал о планах моего отца и решил воспользоваться этим? Что если он смог каким-то образом просчитать, что во мне проснется родовая сила?

И знала ли Матильда, во что оказалась вовлечена?

Так, Миша, отставить. Ты становишься параноиком.

— О чем задумался? — прервала мои размышления баронесса. — Мы проезжаем город. Здесь недалеко есть кофейня. Хочешь, заедем?

— Спасибо, я лучше воздержусь.

— Ну как скажешь.

И это отношение Матильды ко мне… Она все же приняла меня довольно тепло, если не считать события первой встречи. Да, баронесса обязалась меня подготовить, но никто не заставлял ее шить мне костюм, одалживать запонки и везти на похороны Петьки. Кофе, вон, предлагала…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Что это? Особое расположение? Но какой тогда мотив?

Одно я сейчас понимал точно — меня втянули в игру, правил и участников которой я не знал. И чем дальше, тем больше вопросов это у меня вызывало.

И сперва я вытрясу всю информацию из родни.

— У меня будет к тебе просьба, Михаил, — Матильда крутанула руль, сворачивая на широкий проспект. Судя по окрестностям, двигались по отдаленным от центра районам. Видимо, наставница решила немного срезать через город.

— Какая?

— Это касается того, что произошло между вами с Ирэн.

— Вы о долге жизни?

— Да.

— Она уже рассказала мне, насколько важно соблюдать приличия в просьбах. Я понимаю, что не стоит рисковать ее репутацией. Но у меня и в мыслях не было.

— В том, что ты бы не стал посягать на ее честь, я уверена. Ты не кажешься мне человеком, способным на подобную низость. Но я попрошу тебя о другом, — Матильда понизила голос и крепче вцепилась в руль. — Если в результате отбора вы окажетесь в соперничающих командах, не заставляй Ирэн сдаваться. Я хочу, чтобы она проявила себя в честном бою. Если ты потребуешь от нее сдаться, ей придется подчиниться. И это перечеркнет многие годы нашей работы.

А ведь я уже думал об этом. Вчера, лежа перед сном, пытался придумать, как использовать полученное преимущество с большей пользой. И, признаюсь, рассматривал возможность потребовать от Ирэн сдаться в бою. Но дальше рассуждений дело не пошло — заснул.

— Пообещай мне, Михаил, — с нажимом произнесла наставница. — Пусть соревнования будут честными. Проси чего хочешь — денег, знакомств, помощи… Но не разрушай ее мечту напрасно. Прошу тебя.

— Хорошо, — после долгих раздумий отозвался я. — Бой будет честным, если мы столкнемся. Но я бы предпочел видеть Ирэн в своей команде.

— Я тоже на это надеюсь. Но шанс, скажу честно, невелик. Благодарю, ваше сиятельство.

— Зачем же так официально? — улыбнулся я.

— Потому что сейчас ты сделал жест, достойный почета и уважения. Ирэн — сильная противница. И ей будут пытаться помешать. Одно радует — до моего имения руки дотянутся далеко не у всех.

— Грязные игры?

— Они самые, — мрачно ответила Матильда.

— Скоро будем на месте.

— Матильда…

— Что, Михаил?

— Она раскаивалась искренне?

Наставница усмехнулась.

— Ирэн — хорошая актриса. Но, кажется, случившееся ее и правда проняло. Вчера весь день ходила сама не своя, много плакала. Когда тебя привели в порядок и унесли в комнату отсыпаться, она сама вызвалась посидеть возле тебя. Ни на шаг не отходила… Не знаю, чего она себе надумала, но, кажется, в моей девочке все же что-то переменилось. Надеюсь, кое-что в своей жизни она все же переоценила.

— Рад, если так.

Матильда сбросила скорость и откинулась в мою сторону, чтобы рассмотреть дорожные указатели.

— Вроде бы мы свернули на верное шоссе. Ириновка же в направлении Ладоги?

— Да.

— Я в этом районе плохо ориентируюсь. Подскажешь дорогу?

Я покрутил головой. Подстава. Ириновка в моем мире действительно находилась в Ладожском направлении. На знаменитой «Дороге жизни» — главной артерии блокадного Ленинграда. Но в этом мире не было Блокады. Не было, кажется, и Великой Отечественной. И «Дороги жизни» не было…

— Боюсь, с этим проблема. Меня несколько раз шарахнули ментально, и часть памяти так и не вернулась, — на ходу выдумывал я. — Вроде направление правильное, но точнее подсказать не смогу.

— Да чтоб тебя… — Матильда тихо выругалась и показала на бардачок. — Возьми карту, будешь штурманом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С грехом пополам мы все же выехали на нужную дорогу, попетляли на проселках, но в конце концов оказались в Ириновке.

— Очень странно, что такое устойчивое воспоминание выветрилось у тебя из головы, — задумчиво проговорила Матильда, свернув на приусадебную территорию. — Обычно стирается кратковременная память. Но ведь ты рос здесь с рождения…