Читаем без скачивания Ветер страсти - Делла Сванхольм

— Я живу там, потому что люблю Фредериксе, — просто ответила она. По ее лицу как будто пробежала тень. — Если я когда-нибудь вдруг встречу любовь, которая будет сильнее, чем эта, то я, может быть, поступлю иначе. — Она снова покраснела.

Ого! Да она влюблена и боится в этом сознаться! — подумал Гастон. Так что дело не в одном только пророчестве. Все гораздо сложнее. Она, по-видимому, сбежала от человека, который ее любит, а она не может решиться на ответную любовь.

— Вот и прекрасный тост — за любовь! Надо зайти в какой-нибудь ресторан и потребовать бутылку замечательного швейцарского вина, — заразительно улыбнулся Гастон. — Давай так и поступим. К тому же я чувствую, что проголодался.

— Согласна.

Хелена взяла его под руку, и они вместе спустились по широким ступенькам башни Серебряная Сова. Они пересекли мощенный крупным булыжником внутренний двор замка и, пройдя сквозь массивные дубовые ворота, оказались на улице. У подножия огромных, похожих на головы доисторических животных, прибрежных валунов тихо плескалось Женевское озеро.

Вскоре они вышли на небольшую, всю обсаженную цветами площадь. В глаза сразу бросилась увитая живым плющом вывеска ресторана «Молодая графиня».

— Этой молодой графине на самом деле уже больше ста пятидесяти лет, — улыбнулся Гастон. — Я как-то раз решил узнать историю этого ресторана. Выяснилось, что в нем обедали и основатель Международного Красного Креста Анри Дюнан, и классик швейцарской живописи Фердинанд Ходлер. Нынешний его хозяин — француз, уроженец Шамони. Он автор настоящих кулинарных шедевров. Но поскольку он уже много лет живет в Монтрё, то всем винам на свете предпочитает швейцарские. Даже французским. И я его за это нисколько не осуждаю, даром что и сам француз. — Он подмигнул Хелене. — Когда ты попробуешь эти вина сама, то поймешь, почему я так говорю.

В отделанном мореным дубом живописном уютном зальчике сидело трое посетителей. Официант, приветливо улыбаясь Гастону и Хелене, мгновенно принес закуску — паштет из утиной печени с гранатовым желе. А сомелье уже стоял у их столика, предлагая Гастону выбрать вино.

Высоко подняв свой бокал с восхитительным «Пино Нион Нуар», Гастон со значением произнес:

— За твою любовь, Хелена! Чтобы она обязательно тебя настигла. И оказалась самым прекрасным чувством в твоей жизни! — Он внимательно посмотрел на нее и убедился, что она опять покраснела.

— Я тоже хочу выпить за твою любовь, Гастон. Впрочем, мне кажется, что я несколько опоздала со своим пожеланием, — ответила Хелена.

— Ты права. Астрид самая чудесная девушка на свете.

— Астрид очень красивая, умная, воспитанная, — согласилась Хелена. — Но только она показалась мне…

— Чуть-чуть чопорной?

— Нет, скорее чересчур одержимой своей карьерой. Такое впечатление, что она хочет занять пост министра иностранных дел. — Хелена с тревогой посмотрела на него. — Если это случится, найдется ли в ее жизни место для тебя, Гастон?

— Астрид просто очень серьезная, как и все шведы. И ничего не делает спустя рукава — касается ли это ухода за собственной фигурой или работы в ООН. Но иначе в современной дипломатии и нельзя. Те времена, когда от дипломата требовалось лишь умение галантно шутить и раскланиваться в присутствии иностранного короля, ко двору которого он был представлен, играть в карты и пить вино с его фаворитами, давно уже канули в Лету. Современный дипломат должен быть превосходным политиком, организатором, блестящим администратором, отчасти даже экономистом. Он должен все знать, все контролировать и везде успевать. Иначе от него не будет никакого толку. Особенно в ООН, в организации, которой приходится заниматься проблемами всего мира!

— Мне просто кажется, что Астрид немного не хватает теплоты в отношении к тебе, — слегка запинаясь, произнесла Хелена. — Впрочем, это сугубо мое личное мнение, основанное к тому же на впечатлениях от одной-единственной встречи с ней. Прости меня, что я влезаю в твои дела. Если ты счастлив с ней, то я с огромным удовольствием выпью за тебя, Гастон, и за нее!

Они снова чокнулись. А официант уже нес к ним филе французского голубя, от которого за много метров разносился восхитительный аромат белых грибов и розмарина.

6

— Над чем сейчас работаете, господин Магнуссон? — Зайдя в кабинет Бьерна, Леннарт Бодстрем наклонился к монитору компьютера, перед которым тот сидел.

— О, вы изучаете генеалогию Наполеона! Почему?

На обветренном лице Бьерна неожиданно проступил легкий румянец.

— Это скорее личный интерес, господин Бодстрем. К работе он отношения не имеет.

— Уж не собираетесь ли вы перебраться на работу во Францию?! — воскликнул Бодстрем. — Даже не думайте об этом до истечения трехлетнего срока вашего пребывания в Копенгагене!

Бьерн покачал головой.

— Нет, даже не помышляю об отъезде из Копенгагена. Вот только… — почувствовав, что сказал лишнее, он осекся.

— Говорите, Бьерн, говорите! Не заставляйте вытягивать каждое слово из вас клещами. Что вас тяготит? Что вы так отчаянно пытаетесь найти в Интернете?

— Я же сказал, господин Бодстрем, это сугубо личное дело.

— Имею я право это знать? Ведь я, в конце концов, заместитель главы нашей дипломатической миссии! И должен быть в курсе всех проблем, которыми живут и от которых, возможно, страдают сотрудники посольства! — Леннарт испытующе уставился на Бьерна, и тот понял, что ему уже не отвертеться.

— Я просто пытаюсь найти то, что для меня, быть может, важнее всего, — смущенно проговорил наконец Бьерн.

— Потомков императора Наполеона? Вы их имеете в виду?

Опустив глаза, Бьерн пробормотал:

— Скорее потомков первой жены Наполеона.

— Вы имеете в виду потомков Жозефины Богарне?

— Да.

— Ну и как успехи? — Леннарт кивнул на компьютер. — Нашли кого-нибудь?

— К сожалению, нет.

— Но это для вас очень важно, не так ли, Бьерн?

— Да, — вырвалось у него.

— Вы действительно хорошо искали эти данные, Бьерн?

Лицо Бьерна словно окаменело.

— Я сделал все, что мог. Но… увы.

— Сочувствую. Похоже, вы оказались действительно в трудном положении, — задумчиво произнес Леннарт.

На лице Бьерна резко обозначились желваки. Слишком назойливый интерес Бодстрема уже начал раздражать его. Конечно, он сам виноват, что занялся поисками путей, которые могли бы привести его к Хелене, в рабочее время. Но лучше бы Бодстрем просто сделал ему замечание и отошел в сторону, чем продолжал вот так стоять над душой, еще больше растравляя ее.