Читаем без скачивания Академия Родная - Андрей Ломачинский

Дело было близко к сессии. Хут назанимал денег, у кого сколько мог, и купил рыбы. Он разбил рацион по дням, в рестораны не ходил, коньяк больше не пил, а пил воду из-под крана. Сам голодал, незаконно втихую поджираясь с младшими курсами в столовке, куда старшекурсникам считалось зайти страшное западло, но Пинину жратву не трогал. Его цель была сохранить пингвина живым до отпуска. После сессии Хут сунул Пиню в большую сумку, сел на поезд и поехал домой в Сочи.

А вот вернулся Хут из отпуска пустым, но с пачкой очень интересных фотографий. Пиню он оставил дома по приказу очень высокого командования. Оказывается, папан у Хута был при лампасах - начальником самого престижного Санатория Генерального Штаба Министерства Обороны. У него там в любое время маршала найти можно было, а уж генералов армий и адмиралов флотов - как собак нерезаных. И принято было там весь этот спецконтингент очень ублажать - любое их слово было законом потверже Воинского Устава.

Принес Саня пингвина в свою сочинскую квартиру, к папе с мамой. Мать в визг, отец сына на допрос с пристрастием. Выкладывай, гадёныш, где такую тварь нарыл?! Ну Хут всю правду-матку батяне и выложил, конечно за исключением операции по вхождению в доверие к полярникам, да как мне кажется, и о сожительнице умолчал. В этот момент Пиня насрал посреди комнаты. Делать нечего, забрал его генерал в свой санаторий.

Проходит две недели, Хутиеву в Академию возвращаться пора. Он к папику, ты мол бать, извини, надо бы птичку домой везти. Тут батяня еще круче разошелся: "Ты, щенок, понимаешь, что просишь абсолютно невозможное? Пиня у нас уже в штат официально введен, на спецдовольствие поставлен, солдат из биофака МГУ денно и нощно при нем. Военный ветеринар с ближайшей погранзаставы на пограничном катере прибывает птичку осматривать раз в три дня по расписанию, как бы наш Пинюшка не заболел. Условия для него - лучшие условия для пингвина с начала Дарвиновской эволюции. Забудь про птичку! К приезду твоих ледовых людей я тебе пошлю телеграфом денежный перевод на 500 рублей. Сейчас ни копейки не дам - пропьешь. Получишь деньги, отдашь всё настоящим хозяевам пингвина. А вот что брехать будешь по поводу его исчезновения, меня не волнует. Но что бы о Санатории ни полслова! Мне проще твою Академию прикрыть, чем пингвина им отдать. Ты только посмотри на эти фотографии! Это маршал Куликов после баньки с Пиней в холодном бассейне плавают. Это маршал Кутахов кормит Пиню свежепойманной кефалькой, им самим, собственноручно пойманной! А это подвыпивший маршал Ахромеев держит Пиню за крылышки и танцует с ним вальс! И ты такого ценного работника с воинской службы уволить хочешь и каким-то "пиджакам" передать? У тебя государственный подход в твоей дурьей башке имеется? Ты об обороноспособности Родины хоть иногда думаешь?"

По приезду пошел Хут на Кафедру Биологии. Выпросил там полведра глистов. Помните таких жирных мерзких аскарид? Их там всегда полно было, первоклашкам их пачками резать давали. То что конская аскарида в пингвине не живет, Саню не волновало. Получил Хут отцовы деньги как раз перед приездом полярников. Встретил их и повинился: "Не оправдал я вашего доверия. Обнаружились у Айсберга гельминты. А я диагностику неправильную поставил, голубиные таблетки от ястребиных глистов стал ему давать. Сдох он. Сделал я вскрытие, тело кремировал в нашем ветеринарном крематории, а как доказательство причины его смерти глистов оставил - вам показать. Там они в банке, в холодильнике, сразу за булкой хлеба стоят. А денег мне не надо - вот смог насобирать только пятьсот рублей, отдаю это вам, как компенсацию за усопшую птичку".

Полярники первым делом попросили глистов из холодильника выкинуть. Заодно выкинуть и все продукты, что там лежат. Потом попросили холодильник отмыть каким-нибудь дезраствором покрепче. Потом обратно отдали Хуту его пятьсот рублей и сказали, что он очень честный и ответственный курсант. На прощание Валентин Николаевич достал кусок окаменевшего дерева, с одной стороны красиво отполированного кем-то из полярников в дни томительного безделья на зимовке: "Держите, Саша. Когда-то в Антарктиде были леса. Этой окаменелости более ста миллионов лет. Такое не в каждом музее есть. Этот редкий сувенир - специально для вас, вы человек чести!"

Хут рассказывал, что пингвины Адели до 35-40 лет доживают. Может и сейчас Пиня все еще плещется в генеральских бассейнах? Чиркните пару строк, кто знает.

АЛЬПИНИСТКА ТЫ МОЯ

В целом жизнь наша была счастливой, а с четвёртого курса вообще райской - во-первых развитой социализм в ином и сомневаться запрещал, а во-вторых молоды мы были. Уже не дети, но ещё не взрослые. Слово "пенсия" относилось к реальности также, как "когда солнце потухнет", да и остальные заботы в виде болезней, карьеры и денежных проблем сидели исключительно в гипотетическом будущем, с настоящим никак не связанным. Бытиё такое казалось будет беспечно-вечным. А бытиё - как тогда все, начиная с Энгельса, считали - определяло сознание. И всё бы ничего в этой формуле, если бы не полный запрет на алкольно-половую жизнь. Сознание, дуэтом с подсознанием, такое принимать наотрез отказывались, прявляя в этом вопросе завидную несознательность.

Рядом с нашей столовкой примостился Клуб Академии. Любили мы этот уголок - слева пища для тела, справа - для духа. В клубе проводились нудные собрания, где политработники разных рангов нас жизненным правильностям учили, а каждую чётную субботу там показывали кино, тоже нудно-воспитательное. Понятно, что за эти мероприятия большое желтое здание особых симпатий сыскать не могло. Любили же мы его исключительно за нечётные субботы. В эти дни в большущем клубном зале устраивались танцы. На танцах играл наш академический оркестр, только солдатики-оркестранты в этот вечер оставляли свои флейты о фонфары, а брали электрогитары и примитивный клавишный синтезатор. Но ребятки в оркестре были поголовно с высшим музыкальным и играли весьма профессионально, разве что мировые шлягеры распевали с рязанским акцентом. Эта дискотека пользовалась завидной популярностью у студенток Ленинграда, и те выстраивались в длинные очереди, чтобы накануне успеть купить билет. Для курсантов же вход был бесплатный, и прозвали мы это мероприятие "Крокодильником". Надо отдать "Крокодильнику" должное - добрая половина женатиков нашла своих супруг именно там.

Почему-то самые старшие курсы ужасно стеснялись туда заходить, но всё равно заходили. Обычно подыскивался какой-нибудь подходящий по габаритам первокур, и с ним менялись кителем. Тот тоже был рад-радёхонек - ходил и гордо демонстрировал на рукаве забор из шести нашивок. Пришедшие на танцы барышни, особенно из тех, что сами были на старших курсах, на подобные вещи реагировали мгновенно - о, вот это кандидат! Такой уж точно просто так голову дурить не будет, выпуск на носу. Но "кандидат" голову дурил и никаких планов на будущее не строил. А вот соплячок-первокурсник, напротив, оказывался галантным ухажером, не по годам рассудительным, что порою тоже подкупало. Четвёртый же курс был серединка-наполовинку. И ветра в голове порядочно, но уже без ювенильного инфантелизма.

В тот вечер я, Коля и Шлёма бодро отплясывали на "Крокодильнике". Вдруг к нам подходит Сив: "Мужики! Помогите мне на Факультет девушку провести. Беда-то какая - у них там институтские общаги очень гадкие - раздельного проживания. Мужиков туда на ночь не пускают, а в моей комнате как раз все в суточное увольнение ушли. Получается, что лучше её к нам, чем мне к ней". Ну раз боевой товарищ просит, то надо помочь - мы придумали самый простейший план.

Дежурным по Факультету в тот вечер был старшина по кличке Рекс. Гнида ещё та - словно сам никогда молодым не был. Сторожевыми псами посадил с собой на входе самых верных инквизиторов. Сержанты Мерзота, Тромбоз и Каловый Завал внутрь не только никого, а даже ничего постороннего не пропускали - устраивали досмотр вносимых сумок, да стучали по рукавам шинелей. Прорываться через такой блокпост даже теоретически было делом гиблым. Но на наше счастье на соседнем этаже обитал курс "дебилов". Их начальник, полковник Василенко, серьёзно запил и за дисциплиной на курсе совсем не следил. Поэтому они и получили кличку "дебилы" - за полную бесконтрольность. По словам замполита, "приходится терпеть этот Содом и Гоморру - не выгонять же весь курс". До он может быть и выгнал, но тогда бы и его самого с остальным начальством точно бы выгнали, мол как допустили? У "дебилов" с сокрытием воинских правонарушений всегда был порядок - всё сохранялось покруче военной тайны. Поэтому мы и решили Сивову зазнобу протащить по тылам - завести не снизу вверх, а сверху вниз, через "дебильное" расположение.

Предложен был канатный вариант. Дело в том, что на "физо" (физподготовке) нас частенько заставляли лазить по канатам. Канатов было много, и группки у каждого каната получались маленькие - не успеешь отдохнуть, как опять твоя очередь на чёртовой веревке болтаться. Тогда на одном субботнике, когда спортзал мыть погнали, какая-то мудрая голова предложила половину канатов тайком вынести в мусорный контейнер. Канатов стало мало, и период отдыха заметно увеличился. А нашего Колю жаба взяла - чего это такие хорошие канаты, да уедут на свалку. Той же ночкой он в мусорку залез, достал несколько верёвок, притащил их на Факультет, где и припрятал на чердаке. Зачем ему канаты он сам не знал, и отвечал просто: "нехай лежат, жрать не просят". Вот и пригодились Колины канаты - из одного решили связать некое подобие парашютной подвесной системы, привязать к другим до нужной длины и скинуть из окна "дебильного" туалета. В подвесную систему должна погрузиться Сивова подружка, а мы вчетвером затащить её аж на пятый этаж, где дежурных обычно не бывает. Вариант казался вполне безопасным, и Сив его одобрил.