Читаем без скачивания Любавинские истории. Хроника одного чрезвычайного происшествия - Ольга Михайловна Палагина

Пётр Сергеевич, как это иногда бывает у завистливых людей, логично рассудил, что с такого богатого человека совершенно не убудет. И он, являясь человеком по жизни довольно-таки изворотливым и находчивым (особенно в те времена, когда нужда заставляла), привык решать свои проблемы различными нетривиальными способами.

Он долгое время прикидывал, как бы ему получше да побезопаснее провернуть операцию по изъятию чужого кирпича и остаться при этом никем незамеченным. Некоторое время он ходил и наблюдал издалека за охраной и рабочими, долго не решаясь идти на дело. И тут так кстати случился коллапс со светом! По вечерам становилось порой настолько темно, что хоть глаз коли. Самое время для лиходейства. Кирпич сам шёл в руки. Но Пётр Сергеевич в первый день так и не собрался с духом, да и сторож там мельтешил весь вечер, не давая не малейшего шанса. Пётр Сергеевич собрался было уже на второй день и даже втихаря от супруги, пока та, хлопоча по хозяйству, временно ослабила контроль за мужем, изрядно принял на грудь самогоночки для пущей смелости, спрятавшись от её бдительного ока в своём недостроенном гараже.

Как следует подзаправляясь «смелой водой», он наслаждался самим процессом, с упоением погружаясь в мир заветных мечтаний и планов о скором завершении строительства своего собственного пространства, своего уголка силы. Здесь он сможет отдохнуть душой и перевести дух, уединиться с самим собой или вместе с соседскими мужиками, чтобы поговорить за жизнь, или поковыряться в технике, или помастерить чего-нибудь, а может быть, вообще просто пообщаться за бутылочкой. Кто знает, может быть, когда-нибудь он разживётся деньгами и сможет приобрести себе мотоциклу (как он любил говорить), а может, даже и автомобиль! Кто его знает, как оно сложится в будущем!

Он тихонько сидел в уголке своего гаража на мешке с цементом, держа на коленке полупустую бутыль с самогоном, придерживая её одной рукой, в другой руке был гранёный стакан. Его хмельной мечтательный взгляд скользил по недостроенным стенам будущего гаража – святого места для любого мужчины, неприкосновенной личной территории, где он, и только он будет властвовать беспредельно. Места, куда он будет хоть иногда убегать от своей вездесущей и вздорной жены.

Смеркалось. Закуски у Петра Сергеевича под рукой не было, жена из соображений сохранности всё съестное куда-то припрятала от жары, а ему, естественно, через некоторое время приспичило закусить это дело хоть чем-нибудь. Да так, что аж невмоготу. Словно разведчик в тылу врага, тайком от своей супруги он прокрался на кухню, пока она возилась в курятнике. Открыл по привычке холодильник в надежде найти там хоть что-нибудь съестное. Из темнеющих недр неработающего агрегата на него смотрела только пара варёных яиц, а на полке красовался помятый тюбик то ли с горчицей, то ли с майонезом. В сумерках сложно было разглядеть. Заглотив сходу пару наспех очищенных яиц, он щедро залил всё это добро прямо во рту приправой из тюбика. Однако вкус получившейся закуски получился таков, что даже бесстрашные вкусовые рецепторы Петра Сергеевича возопили о пощаде, и он, сильно скривившись, натужно и через силу проглотил эту смесь. Не пропадать же добру! Дабы перебить премерзкий вкус этой странной горчицы, он решил вернуться в свой недостроенный гараж и заполоскать рот, выпив ещё раз на посошок перед уходом. Он уже отправился было в сарай за тележкой, чтобы идти на дело, как вдруг почувствовал, что ему стало как-то плоховасто. Думал было перетерпеть некоторое время, не подавая виду, дабы его половина не почуяла неладное и не начала склёвывать остатки его и без того замученного семейной жизнью мозга.

Супругу свою, женщину дородную, коротко стриженую и с двойным подбородком, за её крупную комплектацию и тяжёлый взгляд он втайне про себя называл бронтозаврихой, а вслух – бегемотиком. Про первый вариант его благоверная, естественно, была ни сном ни духом, а вот второй её очень даже устраивал, и всякий раз, услышав в свой адрес ласковое «бегемотик», она смягчалась и даже начинала кокетничать. Тяжёлую артиллерию в виде «бегемотика» Пётр Сергеевич применял редко и в крайних случаях, когда ему грозила серьёзная опасность в виде безжалостного и увесистого жинкиного кулака.

Так вот, терпел он, терпел, мучился некоторое время, но увы, недуг оказался сильнее. Сдаваясь под напором подступающей тошноты и слабости, побрёл он с покаянной головушкой к своей вздорной бронтозаврихе. А та была, как мы уже говорили, дамою крупною, скандальною и склонною к рукоприкладству.

Изобразил он самое жалобное выражение лица, на которое только был способен, и застонал:

– Людк… Бегемотик… Чёт мне хреново!..

– Опять сожрал, небось, гадость какую-нибудь… – она с недовольным видом направилась к нему и уже издали начала угрожающе водить курносым носом, улавливая «компромат», витающий в воздухе в виде устойчивого амбре, исходящего от мужа. – Ах ты ж паразит, уже успел!.. – она со всего маху заехала ему в лоб.

Пётр Сергеевич, решив, что сопротивление будет себе дороже, сразу же камнем рухнул на землю, изобразив глубокий обморок.

– Петя, ты чего?! – она испуганно наклонилась над ним.

Пощупала лоб, схватила его за лицо и начала за это самое лицо его отчаянно трясти.

Выдержав небольшую паузу, Пётр Сергеевич разумно решил, что пора бы ему прийти в себя, а то жена ещё, чего доброго, может и по щекам нахлестать, а рука у неё не дай Бог!

– Я яйца в холодильнике съел… – слабым голоском, почти всхлипывая, пожаловался он.

– Самогонки меньше жрать надо, морда бесстыжая! – рявкнула жена в ответ.

– Да ты чё, Людк, самогон-то – вещь стерильная и самая безопасная, это яйца твои, видать, уже старые были…

– Яйца мои!? Яйца мои, алкаш… как раз-то свежие были! Только в обед сварила… для себя, чтоб диету соблюдать, а ты их уже сожрал, троглодит!

– Ну, тогда горчица твоя или майонез там с чем-то… – умирающим голосом продолжал тот.

– Какой идиот в выключенном холодильнике и при такой жаре майонез держать будет?! Я всё в погреб давно спустила…

– А тогда чего в тюбике было?.. – у Петра Сергеевича оживилась физиономия и округлились глаза.

Не зря ему так не понравился вкус этой «горчицы», съеденной им в потёмках.

– Да мазь у меня там какая-то завалялась… Бог его знает, с каких времён…

– Людк… Вызывай врача, совсем мне хреново чё-то…

– Где я тебе его вызову сейчас… – Осмотревшись вокруг, она обнаружила сына, загорелого веснушчатого мальчишку лет десяти, бегающего с другими ребятами с мячом около их дома. – Ваньк… А, Ваньк… – крикнула она ему. – Съезди-ка