Читаем без скачивания Агенты Берии в руководстве гестапо - Валерий Шамбаров

Однако Гиммлер в расовые теории верил свято. И в лице СС видел не только военизированные формирования, но и некий банк элитного арийского генофонда. Отбор велся на строгих расовых принципах, специальными комиссиями, куда кандидат должен был представить данные о своих предках начиная с XVIII века. Кучей формальностей обставлялось и вступление членов СС в брак — они должны были представить аналогичные документы о расовой чистоте невесты. А 102 самых рослых и самых видных бойца, таких, чтобы выглядели настоящими «белокурыми бестиями», рейхсфюрер отобрал лично и сформировал из них роту «Ляйбштандарте» для охраны фюрера и его резиденции. Это было первое подразделение СС, получившее официальное право носить оружие. Всего же численность «ордена» достигла в 1933 г. 52 тысяч.

А вот в полицейской сфере в это время все еще царило «многовластие». В Пруссии — Геринг, в Баварии — Гиммлер, в остальных землях собственные начальники. И, допустим, в полиции Саксонии все еще господствовало оппозиционное отношение к нацистам, приказы центральной власти там спускали на тормозах или саботировали. Подобное положение вызывало серьезные проблемы. Геринг стал важным партийным и государственным вельможей, ездил за рубеж, сам принимал разные делегации, вращался в среде крупных промышленников, занялся вопросами возрождения авиации. Полицейские дела после разгрома коммунистов отошли для него на второй план, были пущены на самотек. Злоупотреблений в гестапо и без того было множество, а врагов у Дильса хватало — штурмовики помнили его работу против нацистов.

В сентябре эти злоупотребления постарались вытащить наружу, разразился скандал. Герингу пришлось уволить Дильса и назначить вместо него руководителем гестапо некоего Хинклера, которого подсунул председатель фракции НСДАП в ландтаге Пруссии Кубе. Но Хинклер оказался запойным алкоголиком, за месяц развалил всю работу, и Геринг вернул на прежний пост Дильса. А 30 ноября издал указ, выводящий гестапо из подчинения министерства внутренних дел, отныне оно подчинялось только министру-президенту Пруссии, то бишь лично Герингу.

Ну а Гиммлер в это же время стал использовать «кадровые методы». Его люди подкатывались к местным властям в тех или иных регионах и доказывали, что им выгоднее отдать правоохранительные органы под власть рейхсфюрера СС. И такая агитация имела успех. Хотя бы из-за того, что альтернативой Гиммлеру были представители буйных СА. Эсэсовцы выглядели куда более благопристойными, организованными и предпочтительными. Гиммлер при этом заручился и поддержкой Гитлера, обратившись к нему с просьбой отдать «продажную старорежимную полицию» под контроль «лучших сыновей народа» — СС, поскольку было бы «справедливо, своевременно и необходимо бороться с врагом общими для всего Рейха методами». В октябре 1933 г. в дополнение к Баварии он стал шефом полиции Гамбурга, в ноябре — Мекленбурга и Любека, в декабре — Тюрингии, Гессена, Бадена, Вюртемберга, Анхальта.

Мюллер, кстати, сработался с новым начальством далеко не сразу. И даже не из-за того, что ему не доверяли. Просто Гейдрих был по натуре очень жестоким человеком и любил издеваться не только над поверженными врагами, но и над собственными подчиненными. Он любил, чтобы они боялись его, дергались, нервничали. И зависели от него. Позже он будет точно так же издеваться над Шелленбергом. Например, подтолкнув к разводу с женой-портнихой, которая станет ему «не по чину». А когда Шелленберг захочет жениться на польке, испросит для этого разрешения начальства и проверки ее расовой чистоты, Гейдрих разрешит — дескать, женись смело, все в порядке. Зато потом якобы случайно подбросит ему результаты проверки с указанием, что один из родственников его новой супруги — еврей…

Ну а сперва, в 1933 г., он всласть помурыжил Мюллера. Хотя тот продолжал работать в полиции и всеми силами старался доказать свою лояльность, Гейдрих в период реорганизации баварского аппарата почти полгода держал его за штатом, в «подвешенном» состоянии. Чтобы изводился, переживал. Только в сентябре подписал приказ, узаконивший пребывание Мюллера в политической полиции и только в ноябре утвердил его в должности криминаль-инспектора. Правда, постепенно начал оказывать ему знаки доверия. Ведь такой сотрудник, как Мюллер, не мог переориентироваться на другого нацистского руководителя, он целиком зависел персонально от Гейдриха.

Способствовали сближению и некоторые привычки начальника СД. Он любил очень крупно оттянуться по злачным местам. А Мюллер знал мюнхенские притоны как никто другой. И начальник стал брать его в компанию, совершая свои знаменитые «вылазки». Начинались они по ресторанам, с выпивки а заканчивались в потаенных заведениях, где женщины готовы были предложить самые экзотические сексуальные изыски. Гейдрих во время таких загулов головы не терял, уже на следующий день бывал вполне работоспособен. И оценил, что Мюллер тоже пить умеет. Проводит куда надо «инкогнито», и язык за зубами будет держать.

Между тем ситуация в Германии оставалась очень напряженной. Заявления Гитлера, что «революция окончена», штурмовики не приняли. Мало того, подобное заявление их возмутило. Рем выдвинул лозунг: «Не снимайте поясов!» Нацистская «старая гвардия» возмущалась: «Разве о такой революции мы мечтали?» Как свидетельствует Раушнинг, «ни один партийный лидер не встречал у революционно настроенных штурмовиков такого пренебрежения, как Адольф Гитлер». О нем выражались «от мертвого Гитлера больше пользы, чем от живого». Кричали: «Долой паяца!» Были популярными сопоставления с 1917-м годом в России: «Может быть, Гитлер — быстротечный вступительный эпизод настоящей немецкой революции, что-то вроде Керенского, после которого пришел Ленин?» (В. Раушнинг. «Зверь из бездны», М., 1993) А уж в кругу своих единомышленников Рем вообще не считал нужным сдерживаться и поносил фюрера последними словами: «Адольф — подлец, он нас всех предал. Он общается теперь только с реакционерами и выбрал себе в наперсники этих генералов из Восточной Пруссии».

Словом, положение Гитлера и впрямь было шатким. Реально он мог опереться только на часть партийной верхушки и малочисленные отряды СС. Он не мог популистскими методами угодить широким народным массам, поскольку его социалистическая часть программы так и осталась нереализованной. А вздумай он ее реализовать, подобное «углубление революции» и в самом деле смело бы его, как Керенского, выдвинув на первый план более левых лидеров. Ну а вкусить другие блага его правления — ликвидацию безработицы, выход из кризиса, активизацию экономики, стабилизацию цен, население еще не успело, для их претворения в жизнь требовалось хоть какое-то время. Даже об элементарном порядке на улицах в условиях разгула штурмовиков говорить не приходилось!

Промышленные и великосветские круги продолжали относиться к Гитлеру презрительно, свысока, все еще считая его «наемником», которого можно будет рассчитать, когда в нем отпадет нужда. Не имел он еще надежной опоры и в армии. Военная верхушка требовала возрождения полноценных вооруженных сил, перевооружения, введения всеобщей воинской повинности. Однако это значило бы бросить вызов западным державам, чего Германия еще не могла себе позволить. Да и те же штурмовики первыми взбунтовались бы против воинской повинности, поскольку готовой «революционной армией» считали себя. И удержаться у власти на первом этапе правления Гитлеру удавалось лишь непрерывным лавированием между всеми этими силами. А также благодаря тому, что верных ему лично партийных функционеров он успел расставить на ключевые государственные посты.

Попытался он достичь компромисса и с Ремом. В декабре назначил его министром без портфеля. Но тот не удовлетворился и даже счел себя оскорбленным, поскольку в тот же день такое же назначение получил Гесс, чьи заслуги и «вес», по мнению Рема, были неизмеримо меньше. Сам же он считал, что достоин должности военного министра и главнокомандующего. Для чего требовалось разогнать рейхсвер и заменить массовой «народной армией» из СА. На это фюрер пойти не мог. Понимал, что эдакая «армия» в боевом отношении будет близка к нулю. Однако и для Рема компромисс стал уже проблематичен. Тон задавал не он, а революционный настрой штурмовиков. Если бы их лидер пошел на соглашение с Гитлером, его тоже объявили бы «предателем» и нашли себе другого вожака. И Рем, на свою беду, предпочел остаться на гребне волны их чаяний. Авось вынесет куда-нибудь повыше!

В борьбе против него Геринг и Гиммлер оказались союзниками. В «диких» тюрьмах и концлагерях СА (их было уже более сорока) творились безобразия — пытки, избиения, убийства. Правда, то же самое происходило в гестапо и лагерях СС, но они это делали менее демонстративно и более умело «прятали концы». А относительно штурмовиков оба соратника фюрера встали вдруг на позиции защиты «законности». В судах и в прессе была раскручена кампания разоблачений. Часть лагерей СА Геринг закрыл. А Гиммлер добился, чтобы управление и охрана оставшихся лагерей целиком были переданы в ведение СС. И для этого создал в своей организации полки «Тотенкопф» — «Мертвая голова».