Читаем без скачивания Пока я спала - Амалия Март
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я предполагала, что сестра на работе, но Славик-то, протирающий штаны за компом, сколько я его помню, должен быть дома. На него вся надежда.
Продолжаю вжимать звонок в стену, надеясь на то, что он просто в наушниках и скоро сквозь рев его перестрелок прорвется шумом извне, но напрасно. В квартире тишина.
Ну и что теперь делать?
Прислоняюсь спиной к двери и начинаю медленно по ней сползать. Я могу подождать. Рано или поздно кто-то явится. Возвращаться назад ни с чем, после того, какой путь я преодолела, сейчас кажется просто немыслимым.
И пугающим.
Меня до чертиков пугает Миша и то, как ловко он мной манипулировал. Меня пугает то, что он мне еще не рассказал, то, какими на самом деле были наши отношения. Но больше всего меня пугает, что я лишилась своей виртуозной чуйки на мужиков. Ни разу не почувствовала, что он мне врет или что он опасен.
Хотя в последнее все еще не верю. То накрученная до максимума реакция на слова соседки-неформалки «так и думала, что все этим кончится». Нет, мой муж категорически не из этой породы мужчин с вольными руками. Вспомнить только, как мягко он гладил меня по голове, пока я не заснула. Просто он… скрытный. И явно имеет свои мотивы.
А я вот это все не люблю.
Со мной нужно в лоб и без увертываний. Ненавижу все эти привычные обществу игры в молчанку, намеки и манипуляции чувствами.
Я громко вздыхаю, расстегивая ворот пуховика. Если моя задумка не увенчается успехом, мне придется вернуться в ту квартиру. К нему. Но думать об этом сейчас не хочется, я пытаюсь мыслить оптимистично.
В коляске просыпается Марсель. Сначала негромко кряхтит и ворочается, а потом привычно оглашает округу своим ором. Я с трудом встаю с пола и заглядываю в коляску. Черт, он весь красный. Наверное, изжарился в трех слоях одежды.
Расстегиваю его комбез, развязываю шапочку.
— Вот так лучше, да, Марс? — пытаюсь заговорить его, чтобы отвлечь от криков.
Боже, где же его соска?
Ощупываю рукой матрасик под ним и вытягиваю пустышку. Выглядит довольно чисто… А я твердо уверена, что ребенка нужно знакомить с бактериями, так что почти без зазрения совести пихаю ему ее в рот. Марсель замолкает и упирает в меня две своих зеленовато-серых бусинки.
А потом поворачивается на бок и из этого положения садится. Осматривает окружающее его пространство и, как мне кажется, еще более нервно начинает грызть несчастную пустышку. Я опираюсь на ручку коляски и устало сгибаюсь пополам. Что я буду делать здесь несколько часов с ребенком, я, надо признать, не подумала.
Хорошо, что взяла ему готовую смесь и сменные подгузники. Плохо, что не подумала, как буду его развлекать.
Марс вынимает изо рта соску и, смотря прямо мне в глаза, кидает ее на пол.
— Черт, — не удерживаюсь я. — Ты специально это сделал! Это твоя любимая игра, да?
Мелкий заливается смехом и подпрыгивает на попке, раскачивая коляску.
Чудесно, теперь затыкатель младенцев выбыл из игры.
Дверь соседней квартиры с характерным скрежетом открывается и на лестничной клетке появляется заспанное хорошо знакомое лицо. Точно, как я могла забыть про распутную Риту!
— Ой, привет, Мариш, а ты что здесь делаешь?
Я привычно морщусь. И от ее елейного голоска, никак не соотносящегося с помятым видом, и от самого имени. Ненавижу, ненавижу все эти уменьшительно-ласкательные вариации. И если незнакомцам это простительно, и я пропускаю эти вольности мимо ушей, потому что они не владеют полной информацией, то со старыми знакомыми не вижу смысла любезничать.
— Марина, — поправляю соседку.
Выходит немного раздраженно, потому что я ей сто раз говорила так меня не называть. И, уверена, сестра тоже, но у Ритки удивительная способность слышать через слово и только то, что ей нравится. Хотя надо признать, что этот навык я бы не прочь у нее перенять. Чертовски полезная штука.
— А, это ты, — она открывает дверь пошире и оценивающе проходится по мне взглядом, теряя всю напускную любезность. — Вечно я не угадываю, — ее низкий хохот проносится по лестничной клетке и пугает Марселя.
Беру уже было поджавшего губешки сына на руки и заранее начинаю укачивать.
Полдня — и я уже почти боец спецназа, а не мать, предупреждаю сирену заранее.
— Хотя сразу надо было понять, — описывает пальцем в воздухе полукруг, как бы обозначая мой новый облик с розовыми волосами. — Фух, слава яйцам, — продолжает бывшая соседка. — А то мы с твоей сестрой… кхрр, — проводит пальцем по горлу, пытаясь что-то изобразить. — Того. Ну, ты в курсе.
Что означает это ее красноречивое «кхрр» я не понимаю. Они не так, чтобы закадычные подруги, конечно, но и я с Риткой общалась по верхам. Поржать над очередным мужиком, оказавшимся не готовым к ее темпераменту — всегда за, но на чай по-соседски это никогда не переходило.
— Не знаешь, где сестра? — решаю сразу взять быка за рога. У меня тут младенец в пяти минутах от очередного затяжного скандала на руках и терпение с горсточку после двухчасовой прогулки с тяжеленной коляской.
— Сто лет ее не видела! — фыркает.
— А Славку?
— Этот дрыхнет ещё, всю ночь по сетке рубился, — машет рукой, словно очевидные вещи объясняет. — Я и сама только встала, — снова прикрывает рот рукой, подавляя зевок.
Я опускаю вопрос о том, откуда она это знает, честно говоря, плевать, даже если она вместе с ним немцев под Берлином бьет, и снова спрашиваю про Машку.
