Читаем без скачивания Влюбленные соперники - Дэнис Аллен

– Зак! – радостно воскликнула Габби, соскакивая с кушетки и обхватывая того руками за талию. Он невольно опустил руки ей на плечи, а она, подняв лицо вверх, посмотрела на него с обожанием. – О, пожалуйста, пожалуйста, разреши мне остаться и послушать мистера Тэтчера! Мама сказала, что мне можно будет остаться, если ты позволишь, а Бесс говорит, что я слишком маленькая. – И она бросила на Бесс взгляд, полный детской обиды.

Зак рассмеялся и ласково положил ладонь на макушку Габби.

– Так, значит, мистер Тэтчер здесь? – Прищурившись, он осмотрел комнату и только тогда заметил сидящего в тени Пая. Бесс показалось, что он с трудом сфокусировал взгляд, очевидно все еще находясь под действием выпитого в этот вечер вина.

– Добрый вечер, уважаемый мистер Тэтчер, – сказал Зак громко. – Вы пришли, чтобы рассказать нам какую-нибудь историю?

Пай прекратил свое бормотание, поднял голову, и его голубые глаза сверкнули в свете очага. Он пристально посмотрел на Зака, поерзал в кресле, как встревоженная птица в гнезде, и спокойно кивнул.

– Да, сэр, – ответил он низким, скрипучим голосом. – Сегодня я пришел, чтобы рассказать вам о наккерсах.

– О наккерсах? Этих духах, живущих в рудничных выработках? Замечательно! Давненько я не слышал историй о наккерсах! – очень оживившись, воскликнул Зак. – Садись, Габби, послушаем.

Лицо Габби прояснилось. Она выиграла легко, слишком легко, по мнению Бесс. Бесс встала, подошла к Заку и, взяв за руку, отвела в сторону, стараясь не обращать внимания на то, что Алекс пристально наблюдает за всеми ее движениями. Она чувствовала на себе этот напряженный взгляд, даже не глядя в его сторону. За обедом Алекс тоже все время смотрел на нее – да так, что у Бесс кусок в горло не лез, и она оставила свою тарелку почти нетронутой.

Зак слегка пошатнулся, и она через его плечо взглянула на Габби. Девочка стояла подбоченясь, и ее обычно задорное лицо было сейчас мрачнее тучи. Спокойно выдержав ее взгляд, Бесс прошептала Заку на ухо:

– Тебе действительно кажется, что будет правильно, если Габби разрешат остаться? Ты же знаешь, что воображение иногда заводит ее слишком далеко.

Зак наклонил голову и ухмыльнулся Бесс.

– Боже, Бесс, как мне нравится, когда ты шепчешь мне на ухо. Сделай это еще раз, ладно?

Бесс нахмурилась и сильно ущипнула его за руку, как часто бывало в детстве, когда он начинал дразнить ее.

– Не дурачься, Зак. Я говорю совершенно серьезно.

Зак скорчил гримасу и потер руку в том месте, куда его ущипнули.

– Мне кажется, что ты ведешь себя как зануда, Бесс.

Она было открыла рот, собираясь горячо оспорить столь несправедливое обвинение, но Зак остановил ее жестом.

– Я понимаю, что это слово звучит не очень приятно и что Габби недавно сказала тебе то же самое. Признаю, что с ее стороны это очень нехорошо, но извини, Бесс, это правда. Ты напрасно беспокоишься. Сказка не принесет девочке вреда, обещаю тебе.

– А я совершенно с тобой не согласна, – ледяным тоном ответила обиженная этим прозвищем Бесс. Почему он решил, что может называть ее занудой, если признал, что Габби этого делать не должна? – Но поскольку это твой дом, то думаю, что должна поступить так, как хочешь ты.

– Ты умница, Бесс, – успокаивающе сказал он, похлопав ее по спине ладонью, которая потом скользнула вниз и на короткое время задержалась на ягодицах. – Знаешь, хорошо бы тебе научиться соглашаться со мной. Мне нужна послушная жена.

Бесс до глубины души возмутилась столь интимной лаской с его стороны, в особенности на виду у стольких людей. А снисходительный тон Зака был просто невыносим! Смущенная, она бросила взгляд на Алекса. Их глаза встретились, задержались друг на друге, затем оба быстро отвели их в стороны. Он нахмурился, около рта образовалась глубокая морщинка, выражающая, очевидно, неудовольствие.

– Не дуйся, Лиззи, – проворчала ее мать, не в силах больше оставаться вне разговора и, видимо, совершенно безразличная к поступку Зака. – Ты делаешь из мухи слона. Я знаю, что на месте Габби просто умерла бы, если бы мне отказали в таком удовольствии, – заявила она, верная своей привычке вечно все преувеличивать. – А теперь садись и не делай такое похоронное лицо. Я с таким же нетерпением ожидаю рассказа мистера Тэтчера, как и Габби.

На негнущихся ногах Бесс отошла к креслу, стоящему в дальнем конце комнаты, в некотором отдалении от всех. Она была сердита и чувствовала, что те люди, от которых она могла ожидать поддержки, предали ее. Наклонив голову, Бесс сосредоточила все свое внимание на туфлях цвета слоновой кости с красными розочками, как будто ожидая, что изготовленные из шелковых лоскутов бутоны от ее пристального взгляда вот-вот завянут и опадут.

Казалось, что ее обида ни в коей мере никого не волновала. Зак, усевшись на кушетке вместе с ее матерью и Габби, внимательно слушал болтовню девочки о щенках. Пай прикончил последний глоток сидра и, готовясь приступить к своей истории, вытирал губы грязным рукавом своего сюртука.

Но оставался еще Алекс…

Она не смотрела на него и старалась вообще не поворачиваться в сторону камина, к которому он прислонился своим широким плечом, но чувствовала, что тот смотрит на нее. От его взгляда по спине у нее пробежал холодок, и Бесс подняла глаза.

Ее движение было столь же замедленным и плавным, как движение по листу холодной капли росы. Их глаза встретились, но они не отвели их в смущении, хотя в его взоре отражались более чем откровенные чувства, да и в ее, наверное, тоже. Во взгляде Алекса читалось… откровенное желание. Он хотел ее так же, как она хотела его!

От его глаз все внутри как будто перевернулось – грудь внезапно набухла и стала горячей, она жаждала прикосновений Алекса, губы задрожали в предчувствии ласки. Ах, нет, нет! От всего этого она должна отречься! Это необходимо подавить в себе и как священные дары сохранить для другого, другого мужчины, которого она любила, но не желала. Да поможет ей Бог! Что же теперь делать? Отчаяние сдавило ей сердце ледяными тисками.

Алекс впал в неистовство, неистовство, усиленное не находящей удовлетворения страстью. Но он не мог возложить на кого-либо ответственность за ту нелегкую дилемму, которую ему предстояло разрешить, и поэтому направил это сумасшествие внутрь самого себя, где сейчас творился настоящий ад. Окаменев, Алекс стоял у камина, борясь с соблазном увлечь Бесс из этого дома на свободу темной, все скрывающей ночи, где под покровом бет граничного неба мог распуститься цветок их тайной страсти. В этой же комнате – в этом стиснутом, ограниченном стенами пространстве, полном условностей и обязанностей, – он был скован, связан.