Читаем без скачивания Кадуцей - Давид-Анастас Максимов

К моему счастью, на меня применили не самый сильный препарат и мое либидо успокоилось где-то в течение получаса после поцелуя. Однако, даже учитывая это, сладкий сон ждал меня только в мечтах. Разум никак не мог успокоиться и был в предвкушении завтрашнего дня. Чтобы не быть съеденным своими же мыслями, мною было принято решение устроить себе перекур и насладиться прохладой весенней ночи. Взяв пачку «Харвеста» и накинув на себя куртку, я отправился на улицу.

Внешний мир одарил меня приятной прохладой, по которой я успел так сильно соскучиться, пока все это время готовился к визиту к еще одному адепту. Тяжелый вздох, пар, поднимающийся в небо, сигарета, щелчок зажигалки, тяга и дым. С каждой секундой, проведенной на улице, усталость все больше одолевала меня, но холод держал меня в сознании.

Луна освещала безжизненное поле, посреди которого я находился. Дрожь прошла по телу. Еще затяжка. Вокруг так пустынно, что аж непривычно, после города, который был мне родным, так тяжело находиться в тишине. В сознании снова появился образ Сабрины. Еще затяжка. Слеза потекла по щеке. Я постепенно начинал себя корить за все, что успел совершить за это столь непродолжительное время. Может, она и не любит меня уже? Я бы не любил. Да собственно и не люблю.

Где-то пролетели птицы. Руки так замерзли, что я их уже не чувствую, видимо, пора уходить. Но здесь так хорошо. Еще тяга. Ладно, со всем разберусь… Надеюсь. Сейчас самое важное — разобраться с Китобоем. Докурил. Бросил бычок. Пошел спать, к черту это все.

Проснулся. Какая жалость. Я встал и направился на выход из комнаты. Открываю дверь и… у меня гарпун в сердце. Харкаю кровью и падаю на колени. Неприятное ощущение жжения в груди. Поднимаю взгляд, передо мной человек без лица. Вернее, лицо у него закрыто белой маской с черными полосами. Сознание покидает мое истощенное тело. Кажется, я…

Проснулся. Повезло, все-таки просто сон. Встаю, переодеваюсь и направляюсь к выходу. От греха подальше решаю отойти от двери и открыть ее после. Ничего. Прохожу через дверной проем. Выстрел и я чувствую, как пуля врезается мне в мозг и проходит насквозь черепную коробку. Тело упало замертво.

Проснулся. Черт, что это было? Ладно, кажется, теперь все по-настоящему. Встаю, переодеваюсь, заправляю кровать, но решаю не выходить из комнаты. Течение времени не ощущается от слова совсем, стоит гробовая тишина. Я прислушиваюсь.

— Выйди из комнаты, соверши ошибку, — слышится мне монотонный голос за дверью, у меня перехватывает дыхание и единственное, что получается сказать:

— На улице, чай, не Франция.

Удушье отступает, и я слышу удаляющиеся шаги. Сердце бешено колотится. Еще минут десять, а может и пару часов, я просто прихожу в себя. Вроде бы ничего такого, но на меня накатил животный страх. Дышать тяжело, не могу сосредоточиться. Резкая боль в груди. Сердечный приступ.

Проснулся.

В мою комнату заходит Амикус и, улыбаясь, говорит:

— Когда ты уже из комнаты выйдешь? — доносится до моих ушей. А после я слышу уже голос своего убийцы из сна:

— Когда ты уже совершишь ошибку?

Я вижу, что Амикус говорит совсем другое, но не могу сфокусироваться, бросает в дрожь.

— …… В общем, тебе тут письмо, кажется, от Китобоя, — он протягивает мне конверт, и я дрожащими руками беру его. Конверт выглядел старым и дорогим, а посередине красовался красный сургуч с изображением кита, проткнутого гарпуном.

Проходит пару мгновений, и я осознаю, что один из адептов секты каким-то образом смог передать письмо на секретную базу без каких-либо проблем. В горле пересыхает.

— Мне стоит интересоваться, как он смог отправить письмо сюда?

— Не-а, это бессмысленно, мы и сами не знаем, как он на нас нашел.

Я вздохнул, вскрыл конверт и принялся читать:

«Дорогой Давид,

Прошу прощения, за, возможно, не самое подходящее время для этого письма, однако в преддверии нашей скорой встречи обязан сообщить тебе некоторую информацию, но сначала отвечу на вопрос, который, должно быть, возник у тебя.

Найти вас не составило мне труда, ведь за тобой я слежу еще с момента смерти Анастаса, которого я, правда, не очень любил, однако он все еще был одним из адептов «Семиконечной Звезды», потому для предостережения себя от твоего визита вынужден был приставить к тебе человека, за что в настоящий момент прошу прощения, ведь не гоже честному гражданину нарушать право человека на личную жизнь, надеюсь на твое понимание.

Так или иначе пишу я для того, чтобы попросить тебя на сегодняшней встрече быть спокойным. Я осведомлен, что у тебя присутствуют некоторые проблемы с душевным здоровьем, потому заранее уведомляю, что наша встреча будет проходить в дружеской обстановке, ведь я уже некоторое время подумывал пойти на переговоры с тобой, однако подходящего момента не представлялось. В общем, надеюсь, что мы придем сегодня к решению, которое устроит каждого из нас. Жду тебя у себя!

Смиренный Китобой».

Сказать, что я был поражен — это ничего не сказать. Мало того, что этот человек вот уже пару месяцев следит за мной, так он еще и, кажется, согласен на переговоры, в чем, правда, еще предстоит убедиться.

— Аккуратный почерк, да и Китобой, кажется, вполне образованный человек. Надеюсь, переговоры пройдут успешно, — резюмировал я.

— Не забывай, что каждый из адептов должен получить по заслугам, потому, если получится, узнай кто этот человек, нам нужно будет взять его.

— Хорошо, кстати, я же могу потом вернуться в общагу? Мне очень надо кое-кого увидеть.

— Да, как узнаешь, когда будет встреча — ты свободен.

Где-то до полудня я был предоставлен сам себе, однако ничего конкретного я не делал, лишь слонялся по базе, да обдумывал, что сделаю, когда закончу с этой миссией, но мысли мыслями, а время выполнять задание подходит. Мы поднимаемся с Амикусом на поверхность, я достаю сигарету, и мы, перекурив, садимся в машину и едем еще дальше от города, в лес.

Меня несколько удивило, что человек, взявший себе прозвище «Китобой», живет в лесу, однако, как вполне справедливо заметил Амикус, в этой части страны нигде нет ни моря, ни китов, разве что в океанариуме. Особняк был большой, трехэтажный, построенный из бревен. Выглядел он внушительно и очень дорого, входная дверь была украшена резьбой и на вид была неимоверно тяжелой. Я позвонил в старинный звонок, что висел рядом, и практически в тоже мгновение раздался приятный уху мужской голос, как будто из какой-то рекламы.

— Приветствую, Давид. Господин