Читаем без скачивания В море – дома! Славный мичман Егоркин - Ф. Илин

Даже такая легкая качка вызывала у него неприятные ощущения. Ему казалось, что желудок его как-то свободно и независимо перемещается внутри него. С точки зрения «монстров», вроде вышеназванных мичманов, или, например, Петрюка, с азартом грохотавшего костями «коши» (одно из названий старой игры в нарды, распространенной на всех кораблях ВМФ), очередной раз обыгрывая своего извечного конкурента Саламандрина, старшину команды турбинистов, это было забавно… Себя в таком возрасте и состоянии, как водится, эти самые «монстры»-мастера уже успели подзабыть…

«Кошатники» и «козлятники» (то есть – доминошники) из смены, свободной от вахты, устроились в углу под аляповатой картиной местного художника, изображавшей безбрежное море, очень похожее на грязноватый «обрез» голубого цвета со стиральной синькой – каждый может обидеть художника, если у него звезд и просветов на погонах больше! Мичмана коротали свое свободное время до очередной неминуемой учебной тревоги.

А Егоркин, у которого все внутри так и свербело от желания подначить молодого коллегу, рассказывал о том, почему и Чингиз-хану, и Тимуру удавалось совершать быстрые переходы своих войск и появляться там и тогда, где и когда их враги не ждали. Зашел он издалека, прицел был дальний. Но… верный.

– Ты представляешь – обращался он к Василькову персонально, делая вид, что остальные слушатели его абсолютно не волнуют – Тимур, то есть – который Тамерлан, начисто избавился от обозов, замедляющих передвижение всякого войска. Его воины шли со скоростью танковых корпусов, в сухих степях кормились сушенным сыром-курутом, наформованного шариками. Разболтают они такой шарик в деревянной чашке с водой и дают пить коню, и сами тоже едят. На вкус – кислючий – кислючий! Как представлю, у самого аж челюсти сводит! А это казеин, молочная кислота, кальций… что-то еще… короче – целая кладезь всего полезного… а хурджин (вьючный мешок из кожи или тканной материи. Обязательное снаряжение любого всадника – хоть купца, хоть воина-кочевника) с курутом, притороченный к седлу, весит совсем немного – надолго хватит. Вот! А главное, не надо искать топливо для костра, выделять время для приготовления пищи. А еще – брал воин-кочевник кусок вяленого мяса, да клал его под потник седла…

– И что? – спросил заинтересовавшийся было молодой мичман, уже несколько побледневший.

– Так вот что – дневной переход – как минимум часов шесть до привала.

– Ну и что? – опять спросил тот, еще не понимая.

– Да за это время мясо буквально варилось в конском поту, размякало до приемлемого состояния, впитывало соль… вкусно, конечно не очень, а запах – так вообще еще тот – рабы напрочь падали без сознания! Но воины тогда и не то в походах ели, чтобы сохранить силы для схватки с врагом. Без мяса нет ни силы, ни агрессивности у воина, да! – сделал он заключение.

– И, опять же – так этот самый курут и это вареное в поту мясо осточертеют за поход, что, когда Тимур или кто из его темников-генералов говорил: «Ребята! Видите этот город? Так вот, за его стенами – вкусный плов, вареная баранина и разные овощи, не говоря уже о большом количестве свободных баб! Вперед! Ху-рра!» И вот тогда ребятам было уже по фигу, кто на этих стенах и на воротах стоит! Показывай, где чешется! И-э-эх! Честно сказать, я бы тоже уже на второй день от такой пищи взял бы на абордаж любую крепость с кабаком, где приличные повара – вот тебе крест!

– Ну да! – деланно изумился Васильков, – ты, Павел Иванович, внимай – как боевой дух поднимать! – обратился он к Петрюку: – Как твои оболдуи опять пшенкой душить нас начнут – то на очередном слежении Егоркин рванет на груди тельник – и на абордаж «Машку», або еще какой супостатский фрегат возьмет – сам, в одиночку, и сразу – на камбуз. Он почему-то думает, что на «Марьяте» кормят как-то получше.

– А зам-то нам все про моральные основы воинского духа втирает. А боевой дух – он-то во взбунтовавшемся желудке, оказывается, обитает! И в звереющих от пустоты кищках! – ввернул Петрюк.

– Если размоченный кислющий курут представить первым, то ты возьми, вот, и представь как пахло это самое «второе блюдо» из-под потника! Такого чудного запаха коки Петрюка никогда не добьются! – укусил его Палыч за больное.

При этих словах, возмущенный Петрюк мрачно пообещал лишить критика добавки и дополнительного питания. Прекрасно помня о том, что его старый приятель Егоркин реагирует на качку и шторм повышением аппетита до уровня зверского, а урчание его пищеварительной системы запросто может заглушить грохот дизель-генератора, он считал свою угрозу действенной. Надо сказать – не без оснований…

Вот тут Пояркин, будучи внушаемым и обладавший живым художественным воображением (вот они, уши-то, на что указывали – подумал Палыч-сан) сорвался с места и выскочил из-за стола, оттолкнув зазевавшегося вестового.

Егоркин и главный боцман Васильков довольно захохотали.

– Так, две его котлеты – нам! Вестовой! Слышишь? Они ему сегодня не понадобятся! – сказал здоровенный, и вечно голодный боцман.

Тут Палыч достал из нагрудного кармана кремовой рубашки едва начатую пачку сигарет, (надо сказать, к пятому дню в море сигареты стали играть роль ценностей, запасы были на исходе, и дорожали с каждым перекуром), положил ее посреди стола и сказал лаконично: – Не добежит!

Васильков подумал-подумал, припоминая внешность Пояркина, затем брякнул:

– Да он тощий, должен быть выносливый, добежит!

С этими словами он тоже уверенно выложил целую пачку сигарет, и добавил еще одну, мятую, начатую.

Тут из-за приоткрытой двери раздалось: – У-у-у… Ух, блин! – и опять звуки извержения проснувшегося вулкана.

– Ага! – восторженно встрепенулся и вскричал Палыч, сгребая сигареты приятеля своей совковой лопатой, замаскированной под правую руку. Тот беспечно махнул рукой: – Бери! Что с бою взято – то свято! Ишь, как его разобрало-то, смотри как мичманок наш Ихтиандра жалобно кличет!

Тут из-за соседнего стола сорвался еще один неустойчивый коллега и помчался догонять молодого Пояркина.

– Уже четыре котлеты теперь наши! – довольно резюмировал главный боцман. – Во ироды! – уничтожающе посмотрел на них Паша Петрюк: – Неприкрытая махровая «годковщина» с элементами садизма! Зама на вас, балбесов, нету! Над детьми издеваетесь!!! А своих-то бойцов бы за такое «построили» бы в три шеренги и вывернули бы наизнанку!

– Ты, Иваныч, фулюганство и старую добрую флотскую подначку не смешивай – ёрничал боцман, ща как обижусь!

Комбриг Русленев, наскоро пообедав в кают-компании с неизменным аппетитом, обстоятельно и с достоинством сошел вниз по трапу, решив посмотреть что творится «в низах». Иногда это полезно – для обоих служебно-должностных полюсов корабельного экипажа. За такие вот (и не только такие неожиданно-быстрые действия, и такие же быстрые решения) его за глаза называли Вжик – по имени одного персонажа из модного мультфильма. А также – за подвижность при плотном телосложении и небольшом росте.

Встречные воины считали за благо разбегаться в разные стороны – если успевали, иначе… Морской порядок и морская культура – это не самодурство, это одно из давних условий выживания корабля и экипажа – так считал Русленев. Комбриг был очень опытным, отличным моряком и проверил это сам за свою непростую службу.

По пути, обложив нерасторопного дежурного по низам, – а пусть не спит под шапкой – он спустился в рубку ГАС – словно науськивая акустиков на бродящую где-то рядом подлодку. Время контакта понемногу набиралось… На «Летучем» стояла вполне приличная гидроакустическая станция, даже – комплекс. Правда, работавшие на ней приезжие инженеры НИИ, презрительно говорили, что это уже – позавчерашний день! Им виднее, а где взять лучшее? Они сказали, что у них в лаборатории – в одном экземпляре. Правда – вместо моря – одни имитаторы и компенсаторы.

И вот именно на ГАС «Летучего» и лучших гидроакустиков, собранных с бригады, Русленев и делал ставку. Поэтому он накрутил хвост командиру группы, чтобы вцепились в лодку по бульдожьи, мертвой хваткой.

И что интересно? По наблюдению командира ГАГ Борискина, этот самый комплекс при виде начальства в рубке, начинал фокусничать. Он или переставал работать, как положено, или показывал такие результаты, что уже было никак не объяснить командиру, что вот только что хитрое скопление приборных ящиков и индикаторов никакой лодки не видело, и лишь сейчас вдруг прозрело и слух прорезало!

– Бывает! – вздохнул гидроакустик. Кроме того, вмешательство высокого и очень высокого начальства никак не влияло на повышение технических параметров или скорость ремонта технических средств, зато здорово накаляло обстановку и усиливало нервотрепку.

Оставшись довольным беглым осмотром и несколько успокоив какие-то свои внутренние тревоги, Русленев поднялся на ходовой, уселся в кресло и получил от вестового стакан крепкого, горячего чая с лимоном.