Читаем без скачивания Собственность государства (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович

Джейсон пристально посмотрел мне в глаза:

- Ну мы же понимаем, что в бою есть более опасные роли и менее опасные? Как понимаем и то, от кого зависит распределение ролей. И то, что любая услуга, особенно ценная, не останется без должной благодарности, тоже понимаем?

Я криво улыбнулся:

- Я понимаю, что вашему Дому стоит завести отдельного переговорщика, а не поручать это деликатное дело бестактному дилетанту. Да-да, сэр, предлагать мне подставить своих старых проверенных товарищей ради чужака со стороны – это бестактность, а делать это в присутствии одного из моих парней – еще и откровенный идиотизм. Я был бы хреновым лидером, если б согласился на такое. Да, и еще: мне не требуются подачки чужих Домов. Если выживу – буду главой собственного. У меня все.

Седьмая неделя прошла, как и предыдущие. Еще одна ложная тревога – из-за странно выглядевшей собаки – закончилась взбучкой позвонившему в полицию директору ресторана, причем прямо перед камерами репортеров.

Одной рукой я ухватил жирдяя за шиворот, второй поднес к его лицу не очень крупного бродячего песика:

- Вот это, кретин, твоя «очень подозрительная собака»?!! Это, мать твою за правую ногу, щенок!

Директор попытался вырваться и даже сумел это сделать: его рубашка оказалась очень непрочной. Но сразу же после этого Бела ухватил его за волосы и рывком притащил обратно.

- Как вы смеете! – завизжал директор. – Я буду жаловаться!

- Рот закрой, жирдяй, и смотри сюда. Это – мелкий щенок. Собака не может быть вместилищем для эфириала или Порчей, если только это не очень крупная собака, минимум под пятьдесят килограммов. Собака малой массы бесполезна для некроманта. Ты притащил нас сюда по заведомо ложной тревоге, и еще будешь жаловаться?!

Кто-то из репортеров попытался заступиться за директора, но сам стал объектом моего гнева:

- Мы на каждую зачистку едем, как на последнюю, не зная, кто из нас с нее вернется, а кто – нет! Ошибся, говорите? Собака странной показалась? Ну так вот мы и повышаем его грамотность, чтобы впредь не ошибался!

Вечером того же дня выяснилось, что директор сообщил о странной собаке, проиграв пари одному из посетителей. В итоге оба виновника ложной тревоги попали на большие штрафы, директора при этом уволили.

Валлендел меня за это пожурил, но на следующий день госпожа ЛаВей сообщила, что этот инцидент не только не уронил наш рейтинг, а даже немного поднял.

- Ну а что? Люди любят брутальных парней, - пояснила она в ответ на наше удивление. – Главное тут не переборщить. Кстати, песика мы продали на благотворительном аукционе: его купили за триста империалов, которые потом пожертвовали в детский приют в ближайшем городе.

За исключением этого случая, седьмая неделя ничем не отличалась от предыдущей.

Очередная вечеринка началась точно так же, как и все предыдущие. Пустующий кабинет, привычный диванчик и Сабрина. Со стриптизом, правда, не выгорело.

- Ну Саша, я же никогда в жизни этим не занималась, - попыталась оправдаться она. – Танцевать умею только бальные танцы, к сожалению, и только в паре.

Впрочем, я не пал духом и немного разнообразил свою партию, овладев Сабриной не на диванчике, а на столе. А потом мы перебрались на диванчик и она исполнила свою партию так же замечательно, как и всегда до этого.

Когда мы лежали рядом, обнявшись и тяжело дыша, я высвободил одну руку и дотянулся до кармана своей рубашки.

- В общем, я не знаю, что тут и как говорить, потому что делаю так в первый раз. Так что просто – это тебе.

Когда Сабрина увидела изящную серебряную цепочку с относительно крупным сапфиром, ее глаза непроизвольно расширились.

- Ах, какая прелесть! – восхитилась она, а затем перевела на меня озабоченный взгляд: - Саша, а где ты взял столько денег?

- «Столько» - это сколько? Всего-то девятьсот пятьдесят империалов, подумаешь. Нас возили как-то в казино и дали там фишек на тысячу. Ну а я их проигрывать не стал, а просто взял да обналичил.

- «Всего-то»… Саша, это не всего-то. На такие деньги моя семья – я, мама и папа – жили месяц, когда я была маленькой… Ты снова тронул меня до глубины души, но… Это слишком дорогой подарок. Ты же все деньги на него потратил…

Я криво улыбнулся:

- Дело было несколько недель назад, и с тех пор я просто не смог их потратить. Нам не на что тратить деньги, понимаешь? Вся наша жизнь состоит из боевого дежурства, двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, тридцать один день в месяц, двенадцать месяцев в год. И так десять лет, или до тех пор, когда удача или фатальная неудача не освободит нас от службы в СТО. Мы не можем пойти в ресторан или снять номер в отеле и заказать выпивку и девочек… А если бы я мог – заказал бы в номер тебя. Понимаешь, мы, эстэошники, не делаем накоплений, не откладываем на будущее. Его у нас нет. Для нас нет «завтра», для нас нет даже «сегодня», потому что через пять минут может взвыть сирена, зовущая меня на зачистку, с которой я уже не вернусь. У меня есть только «сейчас». У большинства парней имеются родственники – а я сирота, у меня есть только ты. Если я покину ряды СТО со щитом – жалкая тысяча империалов уже не будет для меня ощутимой суммой, а если на щите – тогда деньги станут мне не нужны. Так что я решил потратить их сейчас, и лучшего варианта не придумал. Не выживу – хотя бы ты будешь помнить меня…

И тут я заметил, что Сабрина из последних сил пытается не разрыдаться.

В общем, эта встреча получилась для нас незабываемой, а наше пребывание в пустующем кабинете – гораздо более долгим, чем в предыдущие разы. Сабрина превзошла саму себя, но я окончательно понял, что действительно пронял ее до глубины души, только после того, как она сделала для меня многие замечательные вещи, включая то, о чем я, с оглядкой на ее возможную подневольность, не считал этичным попросить.

Еще целых два дня после этого я всерьез подумывал, чтобы изменить свое завещание в ее пользу, но передумал: она не пропадет и так. У нее в жизни перспективы очень даже ничего себе, бесталанным сиротам в одном конкретном приюте моя пенсия нужнее. Ведь четыре тысячи сто шестьдесят империалов в месяц – это сто тридцать восемь империалов в день. Хватит на пирожок с мясом каждому сироте в приюте, и так каждый день на протяжении двадцати лет.

А я не понаслышке знаю, что значит лишний пирожок с мясом в дополнение к сиротскому рациону.

Сирена взвыла аккурат за полчаса до полудня.

- Ну что за непруха! – воскликнул я. – Ну почему не раньше и не после обеда?!! Пятиминутная готовность!

И мы бросаемся в арсенал лихорадочно напяливать защитные костюмы и броню.

Разумеется, все это показуха для Гюнтера и его камеры: мы знаем, что это «ненастоящая» тревога, он – нет.

Но германец, хоть и взволнован, умудряется пошутить:

- Ну, мне тут в целом понравилось с вами тусоваться, однако я уже начинаю мхом обрастать, так что все-таки надеюсь увидеть вас в настоящем деле.

- Типун тебе на язык, капустник хренов, - беззлобно огрызается Каспар.

Мы трясемся в бронефургоне, который несется по улице с диким завыванием, и перешучиваемся. Смеемся самым удачным шуткам. Гюнтер сосредоточенно снимает нас и то, как помощники оператора проверяют наши нашлемные камеры.

- Парни, свои слова и реплики никто не забыл? – ухмыляюсь я.

- Я их даже прочитать не успел, - виновато подыгрывает мне Стоян. – И что теперь делать?

- Что делать, что делать… Скакать и бегать! Все, теперь молчи всю зачистку!

- Не вариант! – отзывается Гайдрих. – У меня реплики в ответ на его. Стоян, ты должен сказать «Это все свартальвы виноваты!», а я отвечу «и велосипедисты!».

- А при чем тут велосипедисты?!! – опешил Стоян.

- А при чем тут свартальвы? Это как раз наши вторые реплики!

- Матерь Небесная, - поморщился я. – Этому анекдоту сто лет в обед, кто вообще там слова нам пишет?! Короче, парни, в задницу все эти реплики, просто будьте самими собой и стреляйте во все, что движется.