Читаем без скачивания Конан и осквернители праха - Леонард Карпентер

Конан все приглядывался к козлобородым северянам-ирукийцам, сидевшим неподалеку. Один из них показался варвару менее заносчивым и надменным, чем все остальные. Не попытаться ли заговорить с ним?..

– Привет тебе, добрый человек, – обратился он к нему на кофитском диалекте, которого, как он надеялся, местные жители не знали. – Роскошный пир, правда? И кажется мне, что вон тот малый с мясницким ножом, так доблестно одолевающий дикого вепря, выстоял бы против целой фаланги тяжеловооруженных аргосийцев!

Посланник успел опрокинуть в себя немалое число чаш, и на шее у него уже висела довольно неряшливая рыжеволосая красотка. Он посмотрел туда, куда указывал Конан, и рассмеялся:

– Ты прав!.. Видят Боги, я сам в битвах пару раз ссаживал с коня этого молодца!.. – Потом он повернулся к варвару и сощурился, пытаясь сосредоточить на нем взгляд. – Но погоди!.. Ты не кофит. Немедиец, наверное?..

– Я из Киммерии, – сказал Конан. – Это еще севернее.

– Ах да!.. Ты, должно быть, горный кочевник. Наслышан, наслышан... Что ж, за твой успех, киммериец! – И он приветственно поднял кубок, расплескав половину. – Здорово же ты угомонил того вендийского демона и его змей!.. Правду сказать, на мой вкус подобное развлечение отдает варварством. У нас в Ируке на царском пиру такого бы не потерпели!.. – Он обвел взглядом веселившихся придворных, потом вновь уставился на Конана. – Но ведь ты, насколько я понимаю, не по своей воле в это дело ввязался?..

Конан мотнул головой:

– Нет, конечно. Просто меня застукали в неположенном месте в неположенный час, вот и все.

– Да уж, порядки у этих южан... – проворчал посланник. Обернувшись через плечо, он посмотрел на царственное семейство, с которым как раз беседовал предводитель ирукийцев. – Но, как говорится, попал в Абеддрах, чти абеддрахский закон. – Он передернул плечами. – Ну и что теперь с тобой будет?

Конан нахмурился и наклонился поближе, покосившись при этом на девушек и уверившись, что они не подслушивали разговора.

– Понятия не имею, – честно признался он ирукийцу. – Думаю только, меня посадили за этот стол не иначе как по повелению царицы...

Посланник поднял брови и рассмеялся:

– В таком случае – удачи тебе, друг мой!

Конан наклонился еще ближе, почти коснувшись завитой бороды собеседника.

– Почему? – спросил он. – Что ты знаешь о ней?

– Я знаю только то же, что и все, – был ответ. – А именно, что ее сластолюбие воистину беспредельно. Да ты только посмотри на нее! Неужели самому не ясно, в чем дело?.. – И он стрельнул глазами в сторону возвышения, где покоилась почти нагая фигура перезрелой красавицы. – Еще говорят, что любовникам не приходится опасаться ее мужа. Его здоровье и силы отнюдь не позволяют ему наведываться к супруге... – Тут он насмешливо покосился на Конана. – Однако остерегись, киммериец. До меня дошли какие-то сплетни о том, что Ее Бесподобие бывает несколько... груба с неопытными юнцами вроде тебя, так что они не задерживаются надолго подле нее.

Конан внимательно слушал его. Потом спросил:

– А что там насчет того, что она якобы отравительница? Поговаривают, будто она уже свела в могилу прежнюю жену Ибнизаба, а теперь и его хочет следом отправить...

Услышав это, посланник так и отшатнулся от варвара. Никакого удивления он, впрочем, не выказал, лишь опасливо уткнулся в свой кубок, а потом поставил его перед собою на стол. Его хмельное расположение к собеседнику неожиданно улетучилось.

– Воистину, незнакомец! – пробормотал он. – Каким образом простой посланник далекой страны может быть посвящен в столь интимные стороны жизни Абеддрахского Правящего Дома?.. Не мне о них судить, но подобное, если и происходит, всегда сохраняется в строжайшей тайне, и... – тут он сурово нахмурился, – ...и тайна эта слишком опасна, чтобы болтать о ней на многолюдном пиру!

Конан кивнул, но заметил:

– А пренебрегать ею, по-моему, еще опасней.

Посланник моргнул, показывая, что слышал, и вновь обратился к еде и питью, не вступая в дальнейшие разговоры. Конан пришел к выводу, что больше от него ничего не добьется, и отдался нежным заботам своих спутниц.

Девчонки вполголоса сплетничали по-шемитски, разминая его одеревеневшую спину. Конан обнял их и принялся щекотать, чем несказанно развеселил обеих. Игра, однако, далеко зайти не успела.

Хораспес, царский советник, спустился с тронного возвышения и прошел на середину зала. Минуя стол посланников, он приветствовал сидевших за ним замысловатым придворным поклоном, притом ухитрившись некоторым образом адресовать свой поклон всем, кроме дюжего киммерийца. Хораспес двигался с видом полной уверенности в себе. Он нес в руке короткий скипетр, с которым играл, сидя в кресле.

Выйдя на середину, Хораспес вновь повернулся лицом к посланникам и царской семье. Присутствующие постепенно притихли, а слуги выкатили прочь колесницу с висевшим на ней кабаньим скелетом. Конан обратил внимание, что почти все слуги покинули зал, – кроме нескольких, еще разливавших вино. Хораспес выждал некоторое время, добиваясь полной тишины. Потом он заговорил:

– О мои Царь и Царица, о вы, вельможи, украшение Абеддраха и иных стран! Настал час размышления, о котором я несколько ранее вам говорил. Мне вовсе не хотелось бы умалять суровой проповедью ваше царственное веселье... – он развел руки и одарил высокое собрание благословляющей улыбкой, – ...и я ни в коей мере не собираюсь этого делать. – Хораспес уронил руки, как бы покончив с неприятным, и продолжил: – Однако все мы с вами – люди, облеченные положением и властью, неизменно памятующие об ответственности, доставшейся нам вместе с благородством происхождения. Каждый из нас больше жизни ценит божественный порядок вещей и закон жизни, присущий шемитам. В том числе и я, хотя я всего лишь новичок в сей стране, столь возлюбленной Эллаэлем...

Среди слушателей раздался одобрительный ропот: кто-то разделял мнение пророка, кто-то был просто доволен тем, что Хораспес не стал проповедовать божественных истин. Оратор же просиял улыбкой и принялся развивать свою мысль:

– Нам, жителям благословенного Шема, Богами завещано быть ученейшими из людей. Язычники, обитающие на севере и на юге, все еще прославляют своих божков, столь же низких, сколь и ничтожных. Этим народам не дано света истинной веры. Их поклонение отвратительно и грязно, а имена их божков режут слух посвященного: Эрлик, Гвалур, Ортикс, Кром...

Пророк произносил имена чуждых Богов нарочито неправильно и притом гримасничая. Это немало насмешило слушателей – почти всех, кроме Конана, который, наоборот, свирепо нахмурился.

– Только мы, взращенные в колыбели Познания, что величаво раскинулась по обе стороны могучего Стикса, только мы постигли и познали природу истинных Сил, правящих порядком вещей во Вселенной, двоих вечных Богов, чей непреходящий спор определяет судьбы смертных – как в этой жизни, так и в последующей... Первый из них – это возлюбленный всеми дышащими тварями Бог Солнца. Много имен у этого Бога, но здесь, в Абеддрахе, его чаще всего славят под именем Эллаэль. Другой же – Сэт, Бог вечно грозного Воздаяния, чьи зримые воплощения суть змея и шакал. Одному Богу мы поклоняемся, другого страшимся и ненавидим. Но при этом мы знаем, что их борьба, длящаяся от века, и есть то, что движет Вселенной...