Читаем без скачивания Путь к Дюне - Фрэнк Xерберт Кевин Дж. Андерсон

Барри, охваченный мальчишеским любопытством, подбежал к Инглишу, забыв о всех трудностях.

— Что это?

— Песчаная форель. Доктор Хайнес говорил, что они часто встречаются возле фумарол. — Инглиш посмотрел на мальчика красными воспаленными глазами. — Все, что меня сейчас интересует, — это живые ли они и есть ли у них внутри жидкость — кровь, сок или протоплазма, кто знает…

Он сдавил пальцами податливую плоть дергавшегося создания, потом полез в карман за ножом.

— Сможем ли мы выжить на этом? — спросил Джесси. Бригадир сдернул с лица маску и угрюмо пожал плечами.

— Я никогда не слышал, чтобы кто-то ел песчаных форелей. Насколько я знаю, никому и не надо было этого делать.

— А что, если она ядовитая? — спросил Барри.

— Сдается мне, молодой человек, что мы уже все равно что покойники — во всяком случае, если не найдем воду.

Он постарался сглотнуть, но горло его настолько пересохло, что попытка оказалась тщетной.

— Я хочу использовать этот шанс. Один из нас должен это сделать.

Джесси понизил голос:

— Благодарю тебя за то, что ты не сдаешься, Вильям.

Инглиш попытался пальцами разодрать кожистую оболочку песчаной форели, потом проткнул ее кончиком ножа. Из разреза начала сочиться густая жидкость, по виду похожая на вязкую слюну. В воздухе появился мощный аромат, сильный щелочной запах, смешанный с духом корицы. Запах был так силен, что от него защипало в глазах.

— Пахнет, как меланжевое пиво. — Инглиш макнул палец в жидкость и попробовал ее на язык. — И вкус точно такой же… очень крепкая штука. Но другая.

Отбросив всякую осторожность, Инглиш приник ртом к разрезу, прикрыл глаза и глотнул, хлюпая и причмокивая, слизистую густую жидкость.

Джесси хотел было сказать Инглишу, чтобы тот попробовал сначала немного — вдруг у жидкости окажутся какие-нибудь вредные или ядовитые свойства, но потом понял, что человек испытывает такую жажду, что никакие предупреждения его не остановят.

Барри шагнул вперед, жадно глядя на песчаную форель и сочащуюся из нее жидкость.

Внезапно Инглиш неестественно и резко выпрямился словно шомпол и бросил протоплазматическую тварь на плотно утрамбованный песок.

— Как жжет! Вспыхивает, как сотня маленьких взрывов у меня во рту. — Он прижал руку к груди. — Вот оно у меня в груди, вот оно безостановочно движется вниз.

Он испустил долгий мучительный вздох, сцепил пальцы и стал тянуть руки в разные стороны с такой силой, словно хотел вывихнуть пальцы из суставов.

— Оно проникает до самых кончиков пальцев! Оно как будто шахты, прорытые до каждой моей клеточки. — Он вскочил на ноги и затрясся от возбуждения; потом на секунду притих и уставился в небо, в котором уже явно просматривались признаки наступающей бури. — Это пряность, сердце Дюнного Мира! Я могу чувствовать червей.

Джесси потянулся вперед и схватил Инглиша за руку.

— Вильям, попробуй глубже дышать. Возьми себя в руки, ты отравился…

С дикими глазами бригадир принялся медленно кружиться на месте.

— Я чувствую все, что подо мной, и все, что вокруг меня. Пряность, червей, песок. Планктон и… еще больше. Я вижу чудеса, которые мы никогда не видели и даже не могли себе вообразить.

Внезапно Инглиш ударил Джесси, отбросил его в сторону и упал на колени. Словно безумный, Вильям бросился к песчаной форели, припал к ней губами и, сделав еще один большой глоток, принялся дико хохотать. Он поднял глаза, увидел Барри и с криком бросился к мальчику.

— Я — живой! Я вижу будущее и настоящее, но я не могу отличить одно от другого. Где будущее и где настоящее?

Джесси с силой оттолкнул Инглиша и встал между безумцем и сыном.

— Отойди прочь, Вильям…

— Я могу плыть по пескам сквозь дюны, могу нырнуть в них. Я должен защитить пряность, споры…

Он схватил Джесси за грудь и лихорадочно притянул к себе. Кровь текла из его десен, пачкая зубы.

— Слишком много пряности, но ее вечно не хватает. Я должен защитить пряность! Черви. Я сам — песчаный червь.

Кровь потекла из белков его глаз. Не прошло и секунды, как Инглиш стал плакать кровавыми слезами. Продолжая бредить, он протер глаза, увидел на пальцах алую кровь, но это не смутило его.

— Пряность! Пряность! Она заманила нас всех в ловушку! Мы никогда не освободимся от нее!

— Папа, что с ним? — в ужасе закричал Барри. — Мы должны ему помочь!

— Мы ничего не можем для него сделать, — отозвался Джесси. — Он съел слишком много пряности, это передозировка.

Инглиш стремительно понесся к дымящемуся жерлу фумаролы.

— Ищите пряность! Станьте одно с пряностью! Одно с песчаным червем! — Дико вопя, он продолжал нестись наугад — но вдруг земля расступилась под ним. Обозначился кратер песчаного водоворота.

— Вильям! — Джесси рванулся к нему, но усилием воли остановил себя, понимая страшную опасность этой предательской земли. — Вильям!

Песок, бешено крутясь, засасывал Инглиша в свою бездонную сухую трясину. Инглиш с хохотом что-то кричал и выл от восторга. Казалось, он хотел уйти под землю — и песчаный водоворот сделал ему такое одолжение.

Барри тоже хотел броситься на выручку Инглишу, но Джесси схватил сына за руку. Рука Инглиша, покрытая вязкой слизью, на мгновение задержалась на поверхности, но потом исчезла и она, оставив лишь небольшое углубление на мелкой, словно пудра, пыли.

— Он исчез навсегда, — сказал Барри. Джесси опустился на песок рядом с сыном.

— Теперь мы с тобой остались одни.

После долгого молчания Барри расправил плечи и сжал руку отца. Но голос его прозвучал почти жалобно:

— Мы остались вдвоем.

14

Теперь он одно с песком.

Погребальная литания Дюнного Мира

Отказываясь признать казавшееся очевидным поражение, Дороти произвела свои вычисления — она оценила запасы, бывшие на борту орниджета, и постаралась понять, сколько времени можно было с ними выжить.

Одна поисковая команда за другой возвращались с неутешительными новостями, точнее без новостей вообще. В пустыне размером с целую планету затерянный в ней человек и сам становился не больше ничтожной песчинки. Подобно прожорливому хищнику, безводные пространства поглотили Джесси, Барри и Инглиша.

В бараках осужденных в Картаге, в поселениях освобожденных Гурни Халлек неустанно старался ободрить людей, вселить в них надежду на лучшее, поднять их дух. Дороти восхищалась его усилиями, тем, как он пел свои вдохновенные песни, но когда он пел эти песни ей самой, то в них проскальзывали трагические ноты, и с каждым днем таких нот становилось все больше.