Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №12 за 2007 год - Вокруг Света

      Данте Алигьери: поэзия как политика

Первая половина жизни Данте прошла во Флоренции во время бурных событий последних десятилетий XIII века, когда чаша весов склонилась здесь в пользу гвельфов. Великий поэт активно участвовал в общественной жизни родного города, сначала в качестве советника, а с 1300 года — приора. К этому времени светская власть Папы в Тоскане стала ощущаться довольно сильно, а внутри партии гвельфов произошел раскол. Вокруг Корсо Донати объединились фундаменталисты («Черные») — твердые сторонники Папы и французских королей, а вокруг Вьери деи Черки — «Белые», умеренные, склонные к компромиссам с гибеллинами. Апогея конфликт достиг при Бонифации VIII (1295—1303). Согласно его булле «Unam sanctam» от 1302 года, все верующие должны подчиняться понтифику во всех духовных и мирских делах. Этот Папа боялся политического сопротивления строптивых Белых гвельфов (в частности, они готовились приютить у себя его злейших врагов, римское семейство Колонна), и к тому же он задумал включить всю Тоскану в Папскую область. Для наведения мостов «в этом направлении» Бонифаций VIII направил банкира Вьери, контролировавшего более половины флорентийских финансов, но Данте и его товарищи раскусили план понтифика и не приняли посредника. Более того, Белые гвельфы решили «сыграть на опережение» и сами отправили делегацию в Рим (в нее вошел и автор «Божественной комедии»), чтобы обезопасить себя — ведь пойти на открытую конфронтацию с Римом не представлялось мыслимым. А тем временем… оставшиеся во Флоренции приоры впустили в город Карла Валуа, брата французского короля Филиппа Красивого. Присутствие принца крови в городе, настроенном к французам, в общем, доброжелательно, лишило правительство маневра, а Черные гвельфы взялись за оружие и изгнали Белых. Последовали проскрипции, а Алигьери никогда больше не вернулся на родину. Ему вынесли два заочных смертных приговора и лишь через пятнадцать лет заочно амнистировали. В изгнании Белые гвельфы часто объединялись с гибеллинами. Эта политика была удачной формой умеренного гвельфизма, которая вполне устраивала Пап вроде Григория Х (1271—1276) или Николая III (1277— 1280). Но что касается Бонифация VIII, то этот понтифик вызывал у Данте только ненависть. Да и другие гвельфы стыдились личности того, чьи интересы они должны были защищать. Сначала Данте был рупором изгнанников. Однако вскоре он переменил свою точку зрения: поэт уверился в том, что спасти Италию от междоусобиц способна только твердая рука германского монарха. Теперь он возлагал надежды на Генриха VII из династии Люксембургов (1275—1313). В 1310 году король отправился в Италию, чтобы приструнить города и оказать давление на противников. Кое-что ему удалось: он получил императорскую корону. Но после этого Генрих повел себя так же, как и его предшественники, увязнув в бесконечной шахматной партии. Города тоже не знали, как себя вести, их лидеры метались. В 1313 году император скоропостижно скончался в Тоскане. С этого момента Данте решил, что лучше быть «самому себе клевретом» (по-итальянски более точно: «быть самому себе партией»). Он одновременно и лукавил, и был вполне искренен. «Божественная комедия» завершается апофеозом Империи и Любви в райской Розе: мироздание было для него немыслимо без монархии, объединяющей любовью мир людей. Но последний законный, с точки зрения Данте, император Фридрих II (1194—1250) казнится в аду среди еретиков, вместе со своими придворными: казначеем Петром Винейским, осужденным на муки за самоубийство, и астрологом Михаилом Скоттом — за волхвование. Это тем более удивительно, что широтой своих взглядов этот император вызывал у флорентийского поэта глубокую симпатию. Но таков был Данте: когда он чувствовал, что должен карать, он переступал через свои личные чувства. Точно так же его по-настоящему возмутила выходка кардинала Джакомо Колонна, который, согласно народной молве, дал пощечину захваченному в плен Папе Бонифацию VIII. Он ненавидел лично Бонифация, но как истинный католик почитал Папу Римского и не мог представить себе, что можно коснуться его, совершить физическое насилие над понтификом. Точно так же Данте уважал императора Фридриха, но не мог не отправить в ад того, кому молва приписывала еретические высказывания (неверие в бессмертие души и учение о вечности мира). Парадокс Данте — парадокс Средневековья.

Когда в 1150-х годах молодой германский император Фридрих I Барбаросса появился на полуострове с целью вернуть к повиновению североитальянские провинции, его взору предстала своеобразная огромная шахматная доска, где квадраты представляли собой города с подчиненными им более или менее крупными провинциями — контадо. Каждый преследовал свои интересы, которые наталкивались на противодействие ближайшего соседа. Поэтому Мантуе трудно было стать союзником Вероны, а Бергамо, скажем, — Брешии и т.д. Каждый город искал союзника в более отдаленном соседе, с которым у него не было территориальных споров. Город старался всеми силами подчинить своим порядкам округу, в результате этого процесса, называемого comitatinanza, возникали маленькие государства. Сильнейшие из них старались поглотить слабейших.

Усобицам в Ломбардии , Венето, Эмилии, Романье, Тоскане не было видно конца. Поражает жестокость, которую проявляли друг к другу итальянцы. В 1158 году император осадил непокорный Милан , и «никто, — пишет хронист, — не участвовал в этой осаде с большим неистовством, чем кремонцы и павийцы. Осажденные тоже не проявили ни к кому больше враждебности, чем к ним. Между Миланом и этими городами давно существовали соперничество и раздоры. В Милане были убиты или мучились в тяжком плену многие тысячи их людей, земли их грабились и сжигались. Поскольку они не могли сами должным образом отомстить Милану, превосходившему их и по собственным силам, и по количеству союзников, то они решили, что настал подходящий момент расплатиться за нанесенные им оскорбления». Объединенным германско-итальянским войскам удалось тогда сломить гордый Милан, его укрепления как важнейший символ свободы и независимости были срыты, а по центральной площади проведена не менее символическая борозда. Впрочем, славным германским рыцарям не всегда сопутствовала удача — городские ополчения, особенно объединенные под эгидой Ломбардской лиги, наносили им столь же сокрушительные поражения, память о которых сохранялась на века.

Жестокость была непременной составляющей борьбы итальянских средневековых партий. Жестокой была власть, но столь же жестокими по отношению к ней были горожане: «провинившихся» подестa, консулов, даже прелатов избивали, вырывали им языки, ослепляли, с позором гоняли по улицам. Такие нападения не обязательно вели к изменению режима, но давали иллюзию временного освобождения. Власть отвечала пытками и стимулировала доносительство. Изгнание или смертная казнь грозили подозреваемому в шпионаже, заговоре и связях с врагом. Обычное судопроизводство в таких вопросах не применялось. Когда преступники скрывались, власть не гнушалась услугами наемных убийц. Наиболее распространенным способом наказания было лишение имущества, а для богатых семей еще и снос палаццо. Методичное разрушение башен и дворцов имело своей целью не только стереть память об отдельных личностях, но и об их предках. Вернулось зловещее понятие проскрипций (так еще во времена Суллы в Риме называлось объявление некоего гражданина вне закона — разрешалось и поощрялось его убийство, а имущество отходило в казну и отчасти самим убийцам), и часто они распространялись теперь на детей и внуков осужденного (по мужской линии). Так правящая партия выкорчевывала из общественной жизни целые семейные древа.

Это гордое слово «Ломбардия»

Жители североитальянских городов отлично понимали: в одиночку бороться с германскими императорами не получится. Поэтому еще в 1167 году шестнадцать коммун во главе с Миланом создали так называемую Ломбардскую лигу. Для представительства в новом союзе каждый участник делегировал своего депутата, так называемого «ректора». В компетенцию ректоров входили политическая стратегия, вопросы объявления войны и заключения мира, а также общее интендантство (армейское снабжение). Ярче всего эта хорошо отлаженная федерация показала свою силу 27 мая 1176 года в битве при Леньяно (в 30 километрах от Милана) против рыцарей Фридриха I. Император действовал строго по принятым тогда правилам, полагаясь на фронтальную атаку своей тяжелой конницы. А ломбардцы проявили фантазию. Они выдвинули вперед тяжелую миланскую конницу, которая, имитируя отступление, вывела немцев на копья и багры общеломбардского пешего ополчения. Войска Фридриха смешались и сразу получили в правый фланг удар кавалеристов из Брешии, стоявших в резерве. Фридрих бежал, бросив щит и знамя. В 1183 году он вынужден был подписать Констанцский мир, по которому городам возвращались все отнятые, было, привилегии и предоставлялась еще более широкая автономия управления. Однако когда в 1237 году внук Барбароссы Фридрих II пришел в Ломбардию завершить дело, неудачно начатое дедом, военное счастье отвернулось от итальянцев. 27 ноября 1237 года у местечка Кортенуово на реке Ольо немецкая конница неожиданно атаковала миланцев. Удар был сокрушительным, горожан разгромили и опрокинули. Правда, не дрогнула ломбардская пехота — заняв круговую оборону, она держалась до позднего вечера против закованных в броню рыцарей, закрывалась от них стеной из щитов и выдерживала жестокие рукопашные. Однако гвельфы несли тяжелые потери от стрел арабов, находившихся в войске Фридриха. Поздним вечером сдались последние из оборонявшихся. В этом сражении побежденные потеряли убитыми и пленными несколько тысяч человек. Но несмотря на поражение, Лига продолжала существование и борьбу. Более того, благодаря ее усилиям Фридриху так и не удалось полностью подчинить Ломбардию. Распалась же она уже после смерти этого энергичного государя.