Читаем без скачивания Управлять дворцом не просто - Юлия Васильева

— И как вы считаете, есть ли среди них подходящая мне невеста?

— Все они очень достойные девушки, — уклончиво ответила я, совершенно не понимая, к чему все эти вопросы.

— А с мужской точки зрения?

Открыла рот. Закрыла рот. Извините, это как? Каким образом мне изловчиться и выдать мужскую точку зрения? Похоже, отец серьезно просчитался, если король периодически забывает, какого я пола.

— Ваше величество, к сожалению, тут ничем не смогу вам помочь. Если хотите знать мужскую точку зрения, то спросите мужчину.

Я решительно открыла дверь, ведущую в сад, и мы оказались под лестницей заднего входа. Надо заканчивать эти непонятные разговоры.

— Вы правы, — скромно согласился со мной Ратмир II.

Хотя, с другой стороны, кому король может задать такой вопрос? Друзей у монарха не водится, пора воспитателей давно миновала, а у министров в голове одна геополитика. Хех, выходит, я самая подходящая из мужчин для таких разговоров. Лестно, ничего не скажешь.

— Надеюсь, ваше величество в целости и сохранности доберется до своих покоев. — Я сделала реверанс, вежливо давая понять, что с меня достаточно бесед на отвлеченные темы.

— Спасибо. — Монарх растерянно оглядывался на сад, будто потерянный ребенок.

Я вздохнула и указала на лестницу за спиной:

— Ваше величество, вам туда.

Ратмир II сделал вид, что и без меня знает, куда идти. Но я на всякий случай проводила его глазами до входа во дворец, а то мало ли чего, ищи его потом.

Король остановился на третьей ступеньке и обернулся ко мне:

— Леди Николетта, не потанцуете со мной на балу?

Как вы думаете, кто самый важный человек в замке за несколько часов до торжественного приема или бала? Неправильно. Горничная. Горничная необходима, чтобы принять ванну, одеться, причесаться и накраситься. Горничная подошьет оторванную оборку, о которой вы давным-давно забыли, потому что на прошлом балу слишком усердно налегали на шампанское и не заметили, как неуклюжий кавалер половину танца станцевал на краю вашего платья. Умелая горничная впихнет вас в платье на размер меньше, несмотря на все восхитительные переливы синевы на вашем лице при затягивании корсета. Она уложит три ваши волосины в пышную прическу, а потом при помощи белил и румян создаст на вашем лице посмертную маску, за которой вас узнают разве что по радужке глаз. А если уж концентрация женщин во дворце превысит все возможные пределы, то горничная еще и заработает на маленький домик в деревне, осчастливив своими услугами персону, более всех жаждущую эстетики и красоты.

Ладно, оставим оду горничной, которую я мысленно сложила, пока Марика работала горячими щипцами над моей головой. Вообще-то сначала я собиралась одеться и причесаться сама — ради экономии времени, но, помыв голову и увидев в зеркале удивленный одуван, решила капитулировать, пока не поздно. И, к своему восторгу, обнаружила, что за горничных в замке идут нешуточные войны. Наконец настал момент, когда я смогла использовать свою должность в личных корыстных целях.

Марика сочла за благо убраться подальше от того дурдома, который сейчас творился в основной части дворца, и уж тем более у нее давно чесались руки заняться моей персоной. С этого момента все пошло как по маслу. Я втиснулась в новое голубое бальное платье, и Марика тут же пресекла все мои стенания по поводу того, что я чувствую в нем себя голой, решительно заявив, что так и должно быть. Оставалось только верить. Буйный одуван на голове медленно, но верно превращался в локоны. Так что, пожалуй, теперь никто не испугается, встретив меня в каком-нибудь темном углу замка.

— И почему ты не укладываешь свои волосы каждый день? — упрекнула меня подруга.

— Потому что я считаю роскошью посвящать этому занятию целый час. Не уверена, что у меня будет достаточно долгая для такой расточительности жизнь.

— С таким отношением к тридцати годам превратишься в пугало. — Марика потуже натянула локон на щипцах, и я ойкнула.

— А с этой ежедневной экзекуцией превращусь в лысое пугало, не дожив и до двадцати пяти.

Закончив с локонами, горничная подобрала мои волосы повыше, подколола шпильками (как мне показалось, прямо к черепу) и прицепила сверху неизвестные живые цветы, главным достоинством которых был один цвет с платьем. Правильно — цветы на могилку моего интеллекта. Давно заметила: стоит немного прихорошиться и голова совершенно перестает варить.

Марика критически осмотрела меня со всех сторон, потом повернула мое лицо к свету:

— Веснушки будем замазывать?

— Что их замазывать-то? Это же не прыщи.

— Неблагородно как-то.

— Подумаешь!

Странно, вот пока я жила в деревне, с моей внешностью было все нормально. А стоило только приехать ко двору, сразу оказалось, что во мне как минимум десять лишних килограммов, лицо абсолютно простецкое, «с этими ужасными веснушками», волосы как пучки соломы и совершенно немодный курносый нос. Придворные дамы никогда не стесняются в сообщении подобных очевидных вещей. Хотя надо отдать им должное: все как одна заявили, что мои глаза довольно сносны, и то только благодаря их синему цвету. А так, сами понимаете, и разрез не тот, и ресницы подкачали. Пожалуй, есть от чего впасть в депрессию. Кстати, модная здесь болезнь.

Посмотрев на вечно полуобморочных леди, я поняла, что это помешательство от недоедания, и просто перестала обращать на них внимание.

Решив, что красоты мне на сегодня хватит, встала со стула и, несмотря на все протесты Марики, отправилась во дворец, чтобы проследить за последними приготовлениями.

Первым делом заглянула в бальный зал и носком туфли попробовала пол на скользкость — все было в порядке. Видимо, предыдущая ночь прошла в трудах и на церемонии дворецкий будет клевать носом. В тронном зале полировали трон, а двое лакеев натягивали над ним тяжелый бархатный балдахин. Балдахин постоянно падал, причем ровнехонько на то место, где предстояло находиться нашим министрам. От греха подальше приказала либо убрать балдахин, либо передвинуть трон. Сошлись на том, что балдахин не нужен (трон оказался привинчен к полу).

Выйдя из зала, я обнаружила в коридоре праздношатающегося повара. Рыжий был одет в парадный камзол и явно собирался просочиться на бал. Сегодня тунеядцу подфартило: ни церемония представления, ни бал не подразумевали каких-либо угощений, кроме, пожалуй, вина. Гостьи ели перед балом в своих покоях, а кое-кто и не ел вовсе, чтобы влезть в праздничное платье. Поэтому, разослав легкие закуски вместе с лакеями каждой в комнату, прохвост был свободен как ветер.

— О! — Увидев меня, повар остановился и, нисколько не пытаясь этого скрыть, стал осматривать с ног до головы. — Леди Николетта, с вас платье не спадает?

— Как видишь, нет.

— Жаль, а то бы я предложил свои услуги. Ходил бы за тобой да поддерживал вон за те очаровательные оборки на груди.

Я инстинктивно подтянула лиф повыше:

— Еще одно подобное замечание, и я сделаю так, что в зал тебя не пустят.

— Все-все, уже испугался.

Может, действительно его не пускать, подумала я. Но с мысли меня сбил мчащийся на нас со всех ног в лакированных туфлях Ларкин. Что сейчас будет… Совсем забыла про сделанную в отместку гадость.

К моему удивлению, все произошло совсем не так, как я себе представляла. Ларкин добежал до нас, схватил Кита за плечи своими наманикюренными пальцами, чему последний вовсе не сопротивлялся, и затараторил:

— Друг, выручай! Срочно нужна хотя бы кружка пива для прически!

— Не вопрос, — спокойно ответил повар, будто все происходящее было абсолютно нормальным. — Сходи на кухню, скажи, что от меня.

— Спасибо, лапуля. — Ларкин взъерошил рыжему волосы и помчался дальше.

Я стояла, онемев от размышлений по поводу ориентации сэра Кита.

— Вот не надо на меня так смотреть! — Повар начал приглаживать волосы.

— Я и не знала… Нет, ты не подумай, я без всякой предвзятости…

— Сейчас же прекрати. — Он фамильярно щелкнул меня по лбу. — Такие мысли не для хорошенькой головки.

Церемония представления проходила как нельзя более скучно. К счастью, еще в самом начале я забронировала себе место около колонны с довольно удобным бордюром, на котором и просидела незаметно почти до конца. Рядом, видимо смекнув про мою уловку, тут же нарисовался повар. Пусть его, будет хоть с кем поделиться едкими замечаниями, благо тему моего платья мы уже закрыли.

Придворных в зал набилась тьма-тьмущая. Невест внутрь не пускали: каждая должна была войти в сопровождении нескольких человек из своей свиты только после того, как церемониймейстер объявит ее имя. Первыми, естественно, запустят иностранных гостий, а уж потом валом повалят наши отечественные невесты — те, которых разместили в замке, и те, кому не столь повезло. Перед началом церемонии сваха с опытом бывалого челнока бегала от короля к церемониймейстеру и от церемониймейстера к каждой из невест. Через полчаса таких спринтерских упражнений завитые букольки на ее голове сбились в неровный холмик, а макияж местами начал подтекать, но служительница брачных уз не думала сдаваться.