Читаем без скачивания Бумажный лебедь (ЛП) - Лейла Аттэр

Глава 15

Эстебан сидел на бетонной лестнице «Ла Сомбра», одного из маленьких ресторанчиков в Паза-дель-Мар. Жестяная крыша защищала его от проливного дождя. Он смотрел на воду, бегущую ручьями вниз по грязной улице. В ней отражались желтые огоньки керосиновых ламп, которые освещали вывески еще закрытых магазинов. В колонках звучала мелодия Луиса Мигеля « La Bikina», о красивой, женщине со шрамом, чья боль была настолько глубокой, что вызывала ручьи слез.

— Эй, мальчик! ― позвал мужчина из глубины ресторана.

Эстебан обернулся.

— Я?

— Да. Ты голодный? — спросил тот.

Эстебан заметил, что мужчина разглядывает его. Наверное, это потому, что его лицо было опухшее и хмурое. Было очевидно, что он дрался.

— Хуан Пабло, — мужчина позвал официанта, — принеси мальчишке отбивную и что-нибудь попить. Как тебя зовут?

— Эстебан.

Мужчина кивнул и продолжил уплетать еду за обе щеки, запивая ее Michelada ― пивом с лимоном и специями. У него было детское лицо, на котором нелепо смотрелись густые брови, из которых топорщились серые непослушные волоски. Его волосы черные как уголь, похоже, крашеные, были зачесаны назад. На вид ему было под пятьдесят, может, чуть больше. Полированная деревянная трость лежала рядом на столе. Она была глянцево-черной, и золотой наконечник сверкал как блестящее обещание в этой захудалой столовой.

Эстебан сел напротив. Его живот заурчал, когда он увидел ужин мужчины. Красные энчилады, фаршированные сыром и покрытые соусом. (Примеч. Энчила́да (исп. enchilada, дословно «приправленная соусом чили») — традиционнoe блюдо мексиканской кухни, тонкая лепешка, в которую завернута начинка). Официант принес ему теплые кукурузные лепешки, чашу зеленых халапеньос и свежую воду. (Примеч. (исп. jalapeño) - сорт перца чили). Он заставил себя есть медленно, растягивая время, пока не принесли ужин — два больших куска телятины, которые выглядели, словно уши слона.

Они ели в тишине за пластмассовым столиком, слушая дождь и музыку, в то время как Педро Инфанте и Мария Феликс, звезды мексиканского кино, смотрели на них с плаката со стены, сплошь изрешеченной пулями. Каса Палома давала Эстебану спасение от реальности, раскинувшейся за ее железными воротами, но теперь он окунулся в другой мир. И ему придется не только заботиться о себе самому, но и найти путь к освобождению МаМаЛу.

Мужчина прикончил энчиладу и развернул газету. Он посмотрел заголовки и хмыкнул.

— Эй, Хуан Пабло. — Когда официант пришел, чтобы забрать тарелку, он ткнул пальцем в текст. — Бабах! — сказал он, имитируя руками взрыв. Оба мужчины рассмеялись.

Дождь перешел в мелкую морось, когда Эстебан закончил свой ужин. Было бы неловко просто уйти, и не сказать «спасибо» за неожиданно проявленную этим мужчиной доброту, поэтому Эстебан задержался. Он не горел желанием бежать домой к дяде Фернандо.

— Тяжелый день? — спросил мужчина.

Эстебан не ответил. Синяк вокруг его глаза увеличился почти в два раза.

— Камилла, — позвал мужчина низенькую, крупную женщину с кухни. На ней был надет фартук, испачканный красным соусом и помидорами. — Принеси мальчику лед.

— Спасибо, — сказал Эстебан, когда она протянула ему маленький сверток со льдом, укутанный в полотенце. Он постарался не ойкнуть, когда приложил его к глазу.

— Хочешь заработать немного денег, мальчик? — спросил мужчина. Ему не нужно было ждать ответа. Лицо Эстебана сказало все за него. ― Пятнадцать песо, — продолжил он. — Оставь эту газету в урне возле статуи Архангела Михаила. Знаешь где это?

Эстебан кивнул. Он наблюдал, как мужчина наполнил пустую пластиковую бутылку белым порошком и завернул ее в газету. — Встретимся здесь завтра ночью, и я заплачу тебе. Ты понимаешь?

— Да.

Эстебан знал, что то, что он делает — это неправильно, но пятнадцать песо. Еще очень далеко до трехсот пятидесяти песо, которые ему нужны, чтобы увидеть МаМаЛу, но это хороший старт.

Он взял газету. Ему некуда было ее спрятать. Он все еще был одет в то, что и в ту ночь, когда забрали МаМаЛу — зеленая футболка с обезьянками и ярко-желтыми полосками. «Мастер разрушений» было написано в кривом смайлике под ними. Шорты были того же зеленого цвета, только с узором из бананов.

Путь к вилле был пустынный. Люди сидели дома, смотрели свои ночные сериалы. Дожди превратили улицы в болото, и Эстебан с благодарностью ступал по прохладной влажной земле своими усталыми, покалеченными ногами.

Церковь Архангела Михаила была в конце деревни Паза-дель-Мар. Белое здание окружали цитрусовые сады, пальмы и фонтаны. Позади находилось кладбище. Надгробия стояли, словно стражники в темноте. МаМаЛу приводила его сюда каждое воскресенье, когда они жили с Фернандо. Эстебан помнил мерцающие свечи, деревянные иконы и запах старого ладана, но больше всего он помнил, как крепко МаМаЛу держала его за руку, когда они сидели на скамье под высокими сводами.

Блестящая белая статуя Архангела Михаила стояла возле входа. Местные говорили, что он плюет на головы грешников, проходящих через главный вход. МаМаЛу всегда водила его через боковой.

Эстебан отыскал урну, о которой сказал ему мужчина. Она была около метра высотой, сделана из мрамора и наполнена папоротником и цветами. Он бросил газету в узкий зазор между вазоном с цветами и урной. Потом развернулся и пошел домой.

В следующую ночь, когда Эстебан вернулся в «Ла Сомбра», чтобы получить свои пятнадцать песо, мужчина дал ему еще один сверток для доставки. Скоро Эстебан делал регулярные поставки. Иногда это были незнакомые люди, на седанах с тонированными стеклами, иногда это были красивые женщины, которые приглашали его внутрь громких накуренных домов. Иногда он получал больше денег, иногда меньше, но он никогда не спрашивал мужчину из ресторанчика ни о чем, только всегда благодарил.

Каждую ночь, Эстебан считал свои деньги.

Пятнадцать песо.

Пятьдесят.

Сто сорок песо.

Мужчина из кантины не приходил каждую ночь. (Примеч. (исп. Cantina) — бар, подвальный кабачок, таверна). Иногда он пропадал на недели. В такие ночи официант или повар, Хуан Пабло или Камилла, приносили ему тарелку цыпленка в зеленом соусе, или фрикадельки с хлебом, или то, что у них оставалось. Эстебан расплачивался мытьем посуды, уборкой столов, подметал зал в конце ночи. Другие ресторанчики всегда были забиты, хотя он считал, что до стряпни Камиллы им было очень далеко. Когда он смотрел, как она суетится на кухне, вытирая руки об фартук, он скучал по своей матери так сильно, что приходилось бросать работу и уходить. Он стоял рядом, в темном переулке между «Ла Сомбра» и рыбным магазином, глубоко дыша, пока не успокаивался.