Читаем без скачивания Таежный снайпер - Николай Леонов

– Добрый вечер, Александр Романович, – Крячко приблизился к ним и рукой опустил автомат бойца вниз. Тот все понял и отошел в сторону. – Что же вы так встречаете меня? Не хотели видеть?

– У меня с самого начала были подозрения, что ты мусор, – Глазберг не опускал руки, но разговор с полковником начал в нарочито пренебрежительном тоне. Слово «мусор» он и подавно произнес с презрительной оттяжкой. – Но я надеялся, что ошибся. Всегда хочется думать о людях лучше, чем они есть. Как там в классике?.. Обмануть меня несложно, поскольку сам обманываться рад. За точность цитаты не ручаюсь, но в целом это про меня.

Люди Цаплина уже обыскали лежащих на полу братков и разрешили им подняться на ноги. По одному повели к выходу из особняка. Трое бойцов поднялись с проверкой на второй этаж. Сам Цаплин переминался с ноги на ногу за спиной полковника, ожидая дальнейших распоряжений.

– Поговорим? – предложил Крячко, не отрывая взгляда от лица Глазберга.

– О чем?

– Полагаю, нам есть о чем. Но для начала можете опустить руки.

Глазберг повиновался. Цаплин тактично откашлялся, привлекая внимание Крячко. Стас обернулся.

– Мы его не обыскивали, – негромко произнес майор.

– В этом нет необходимости. Такие, как наш уважаемый Александр Романович, при себе оружия не носят, если они, конечно, не на охоте. Верно, Александр Романович?

– Чего вы от меня хотите? – вскинулся Глазберг.

Крячко не сразу удостоил его ответом.

– Оставь нас, Яша. Можешь подождать в машине или… В общем, не важно. Я сам справлюсь.

– Хорошо, товарищ полковник.

Цаплин ретировался, оставив полковника наедине с задержанным. Только после этого Крячко придвинул себе стул и сел напротив Глазберга. Лицо Станислава сделалось суровым.

– Итак, – с растяжкой произнес он. – Начнем с главного, Александр Романович. Запротоколируем беседу потом, а пока… Меня интересует Дражайский.

– А при чем тут Дражайский? – удивился Глазберг.

– Перестаньте, – Крячко поморщился. – Мы же с вами взрослые люди, Александр Романович. К чему эти игры в кошки-мышки? Что, мне вас на каждом слове ловить надо? За пару дней, что я провел в вашей организации под личиной Шурупа, я успел кое-что выяснить. О том, как вы разбираетесь с должниками. Матвеев, Ремизов и так далее. Я оставил жизнь Мишане, и он взамен согласился дать против вас показания. Скольких должников он отправил на тот свет по вашей указке? А скольким вынес недвусмысленные предупреждения? Боюсь, у вас лично, Александр Романович, выйдет весьма внушительный послужной список. И согласно этому списку придется ответить по всей строгости закона. Но лично я… – Крячко выдержал паузу, не без удовольствия наблюдая за тем, как вытягивается лицо собеседника. – Я занимаюсь расследованием дела об убийстве Юрия Дражайского…

Глазберг вздрогнул так, словно по нему пропустили электрический ток, и Станислав не мог не заметить этого. Хозяин особняка подался вперед, и полковник, расценив это движение как попытку подняться с кресла, приподнял дуло пистолета на уровень груди Глазберга. Пощелкал языком.

– Поспокойнее, Александр Романович, поспокойнее, – предупредил он. – Не надо таких движений. Я сегодня слегка утомился и потому не могу нести никакой ответственности за сбой своей нервной системы. Так что лучше держите себя в рамках. Как говорится, от греха подальше.

– Нет… Я… – Глазберг встряхнул головой, словно прогоняя какое-то невидимое полковнику наваждение. – Я в самом деле никак не могу понять, к чему вы клоните. Я не отрекаюсь от тех обвинений, которые вы озвучили, но и не собираюсь подписываться под ними. Предпочту, чтобы с этим разбирались мои адвокаты. Но Дражайский… При чем тут он? Готов открыто признать, что Юра действительно был должен мне приличную сумму…

– Полмиллиона, – уточнил Крячко.

– Чуть меньше. Но ненамного, – Глазберг перевел взгляд за окно, и почему-то вид запихиваемых в служебную «Газель» ребят из его охраны поверг его в состояние уныния. – Дело не в том, сколько Юра был мне должен… Вернее, он должен был даже не мне – казино. А я никогда не путаю личные отношения с деловыми. Разумеется, как хороший друг Юрия, а мы были дружны, полковник, можете не сомневаться, я дал ему отсрочку. Большую отсрочку. Потом еще одну, поменьше, потом еще… Но не мог же я спускать ему долги до бесконечности. И простить их совсем я тем более не мог. Потому что…

– Потому, что вы не путаете деловых отношений с личными, – саркастически подсказал Крячко. – Я это запомнил. Что дальше?

Глазберг откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. Глаза слегка прикрыты. Складывалось такое ощущение, словно он ужасно переутомился за те несколько минут, что ему пришлось разговаривать с представителем закона.

– Юра никогда не смог бы отдать мне тех денег. Я понял это совершенно ясно после того, как он не уложился в третий предоставленный ему срок. Впрочем, этого и следовало ожидать. После той пассии, что он завел себе…

– Что за пассия?

Станислав опустил руку с пистолетом. Ему совсем не нравился тот оборот, который начала приобретать его беседа с Глазбергом. За время своей долгой практики полковнику не раз приходилось сталкиваться с ложными рабочими версиями, не приводившими в итоге ни к какому результату. Не всегда, но такое случалось. Он слегка прикусил нижнюю губу. Неужели и на этот раз он в чем-то ошибся?..

– Я не знаю, кто она, – поморщился Глазберг. – Не знаю ее имени и никогда ее не видел. Слышал только то, что о ней говорили. Сам Дражайский, Дибелович, Поперечный и прочие наши общие знакомые.

– А что они говорили?

– Ну, судя по всему, эта бабенка доила Юрца, как корову. Последние жилы из него тянула. А он… Он ее любил как безумный. Знаете, как это бывает? Вот так втрескаешься по уши и готов уже из окна выброситься по ее желанию. Похоже, что у Дражайского был как раз тот самый случай. Все деньги, которые у него появлялись, он, не думая, спускал на нее. Лишь бы ублажить. Какой тут, к черту, может быть долг?.. – Глазберг запнулся, словно припоминая что-то, а через пару секунд продолжил совсем с иной интонацией: – Я не стал больше засылать к Дражайскому своих ребят. Даже Нечайкина не стал. Я поговорил с ним сам. Лично. И предупредил. Но, чем хотите клянусь, полковник, Юру я не стал бы убивать ни за что. Даже если бы он послал меня куда подальше. Поссорить мог, не пускать больше в «Нить Ариадны» тоже мог. И денег ему не только я не одалживал бы впредь, но и всем знакомым запретил бы так делать. И с Юры этого было бы вполне достаточно.

Крячко шумно выпустил воздух из легких. Конечно, делать официальные выводы было рановато, но интуитивно он верил Глазбергу. Верил в то, что сейчас тот говорил искренне. Злость не столько на собеседника, сколько на самого себя захлестнула полковника с головой.

– Тогда кто же, черт возьми, мог пристрелить его на охоте? – выпалил Станислав.

Глазберг поднял руки и сдавил пальцами виски.

– Это мог сделать кто угодно, – сказал он. – Мы все находились в достаточной близости друг от друга, чтобы, увлеченные азартом охоты, зацепить Дражайского случайным выстрелом… Один сместился в одну сторону от номера, другой в другую… И вот, пожалуйста. На месте Юрия мог бы оказаться любой. И даже я, например.

– Вы хотите сказать, что это был всего лишь несчастный случай?

На лице Глазберга вновь появилось хищное выражение. Он будто бы наслаждался фиаско, которое потерпел сыщик. Упустить свой шанс, плеснуть масло в огонь он не мог.

– Я ничего не хочу сказать, полковник. Вы – легавые, вы и ищите. Но я считаю, что да. Это был несчастный случай.

Крячко резко поднялся со стула.

Иркутская область. Нижнеудинск

Гуров сошел с поезда на станции Нижнеудинск, недалеко от крупнейшей железнодорожной развязки Восточно-Сибирской железной дороги, города Тайшет. Застоявшийся запах прокуренных тамбуров вагона, смешанный с запахом копченой курицы, вареных яиц и алкогольных испарений, сменил обжигающий чистотой воздух сибирского городка. За истекшие три дня Гуров изрядно вымотался. Несмотря на то, что время, проведенное в пути до Нижнеудинска, было единственной возможностью восстановить во сне потраченные на работу силы, выспаться так и не удалось. По-видимому, эта способность была бесповоротно утрачена полковником. По крайней мере, так он думал, спускаясь по лестнице вагона на асфальтированную площадку вокзального перрона.

На станции его уже поджидал старенький «газик» районного отделения милиции. Разбитая машина районного УВД подлетала и со звоном опускалась на каждой кочке таежного бездорожья. Дорога до охотничьего зимовья утомила всех без исключения пассажиров. Кроме Гурова, в автомобиле находились майор милиции Василий Николаевич Беспалов и наряд милиции, состоящий из трех человек, сотрудников отделения криминальной милиции Нижнеудинска.